Александр Шубин: "От волны националистической к волне гражданской".

Чему СМИ Путина учат его противников?

Когда массовые выступления оппозиции в Киеве привели к свержению коррумпированного президентского режима, это вызвало противоречивые чувства в России. Власть предержащие боязливо ёжились в предчувствии, что нечто подобное может произойти и в России (отсюда – массовые задержания на улицах Москвы в день Болотного приговора). А простые россияне, даже далекие от политики, но столкнувшиеся с чиновничьим произволом, вдруг стали говорить в ответ: «Нам что же – на майдан выходить?»

Первоначально путинские СМИ (прежде всего речь идет о телевидении) развернули кампанию запугивания добропорядочных обывателей страшным пугалом революции. В Киеве царит фашистский террор, банды майдановцев избивают и грабят простых людей. Махновщина и чуть ли не полпотовщина.

Я не обсуждаю сейчас, насколько этот медийный образ опирался на какую-то фактическую основу, но он хорошо вписывался в прежнюю стратегию агитации, которой официальные СМИ придерживались, начиная с Арабской весны и массовых манифестаций в Москве в 2011-2013 гг. Эта кампания запугивания мещан угрозой оппозиции хорошо стыковалась и с репрессиями против её участников. Еще бы – всё это безобразие нужно давить в зародыше, а то получится, как в Сирии. Бойтесь, россияне, и терпите, терпите, терпите. На Украине не получилось, как в Сирии? Тогда нужно представить дело так, что это – почти одно и то же. Или помочь приблизить ситуацию на Украине к ситуации в Сирии…

Надо отдать должное промывателям мозгов – средний россиянин был в значительной степени запуган последствиями «революции» на Украине.

Однако ситуация драматически изменилась. СМИ внезапно получили противоположную команду.

Дело в том, что коллективный Путин уже давно искал возможность отвлечь россиян от ухудшения их социального положения (что особенно актуально в условиях рецессии). Легче всего это можно сделать с помощью национальных чувств. Но волны национального угара, возникавшие в 2013 г. (не без содействия властей) в связи с русско-кавказскими противоречиями, были чреваты расколом страны (все же пол-Кавказа находится в составе РФ). Нужен был внешний стимул для стимулирования национального сплочения вокруг престола. Причем стимул долгоиграющий, ради которого средний россиянин готов пожертвовать своими гражданскими и социальными правами.

Вроде бы в этом деле должна была посодействовать Олимпиада. Но это событие, ограниченное временем. К тому же репутация Олимпиады была подмочена подозрительно высокими затратами, да и Майдан отвлек внимание мира от спортивного праздника. Что же – кто нам мешает, тот нам поможет.

Убедив себя, что на Украине царит хаос и фашизм, а значит – сопротивления на этом направлении не предвидится, российское руководство решилось на поступок масштабов исторических – отъем территории соседнего государства. В Кремле считали, что одним выстрелом убивают целый выводок зайцев: и мстят взбунтовавшемуся Киеву за поражение коллеги Януковича, и возбуждают в россиянах национальную гордость за расширение державы, и утирают нос «нашим западным партнерам», и возносят в связи с этим рейтинг Государя до небес, и объявляют пятой колонной инакомыслящих.

Впрочем, если бы в Кремле слушали критику, то могли бы узнать: негативных последствий будет не меньше. Внешняя изоляция углубит социально-экономический кризис, Крым надолго станет головной болью как в финансовом и транспортном, так и в политическом смысле, отъем территории Украины решительно оттолкнет ее от России очень надолго и поставит в повестку дня вступление страны в НАТО и размещение ракет потенциального противника напротив Белгорода, что гораздо ближе Крыма.

После первых патриотических восторгов стал звучать голос скептиков, и теперь Кремль должен был отвлекать внимание уже и от нарастающих негативных последствий самого захвата Крыма, который должен был принести столько плюсов если не России, то Путину.

Вмешательство России усилило национальные страсти на Украине – в том числе и «антимайдановские» русские. Не помочь «русской весне» для Путина означало «кинуть русских», что могло подмочить его столь счастливо приобретенную репутацию «собирателя земель».

Одна авантюра должна была повлечь за собой новую, и вот на Востоке Украины невесть откуда в обилии появилось автоматическое оружие (которое не продается там в магазинах), а также хорошо организованные люди в масках, которые умеют с ним обращаться как бойцы спецподразделений.

В результате с путинскими СМИ произошла разительная перемена. Не меняя пафосного тона, с которым они только что объясняли, как ужасны люди, захватывающие государственные здания, возводящие баррикады, использующие оружие без разрешения властей – теперь центральные телеканалы наперебой стали рассказывать, как это здорово, когда демонстранты и вооруженные группы врываются в государственные учреждения, срывают государственную символику, надевают балаклавы и с автоматами в руках досматривают автомобили.

Эта перемена, несомненно, привела к тому, что теперь официальные СМИ иначе, чем раньше, воздействуют на общественное сознание россиян. Социальная психология в России противоречива. Россиянин при прочих равных предпочитает, чтобы был порядок. Но такой порядок, при котором его благосостояние улучшается или по крайней мере не ухудшается (а этого власти ему сейчас, в условиях кризиса, гарантировать не могут). А если власть в чем-то обижает россиянина, он начинает вспоминать о революционно-коммунистических традициях страны в спектре от «Сталина на вас нету» до «Грудью дорогу проложим себе». Первая фаза медийной кампании способствовала укреплению социально-психологического стереотипа «порядка», а вторая – напротив, активизирует революционные коды.

Портрет будущей революции?

Итак, представим себе, что в некоем регионе (регионах) ухудшается социальное положение. Там есть люди, которые готовы выйти на митинг, потому что власть незаконна (как они считают). На улицы выходит несколько тысяч или даже десяток тысяч человек (из многомиллионного населения). На митинге они заявляют, что выборы губернатора были нечестными, сопровождались фальсификациями (с этим трудно спорить). Поэтому они объявляют активного человека на трибуне народным губернатором. Они возмущены и вламываются в обладминистрацию, срывают триколор и провозглашают независимость от столицы. Я не оправдываю и не осуждаю такие действия, я лишь ставлю вопрос: если такие события произойдут в России, то что о них скажут российские официальные СМИ. Слово «терроризм» будет самым жестким, или какой-нибудь киселев придумает что-нибудь поужаснее?

Можно не сомневаться, что действия властей будут куда жестче, чем на Украине. В России можно оказаться за решеткой не только за штурм государственных учреждений (таких действий российская оппозиция не проводит), но и за визит на разрешенную манифестацию, на которую может напасть полиция, и даже за прогулку по улице, если там полиция развернула отлов оппозиционеров. Это вам не Украина, где чуть ли не каждый день проходят несогласованные с властями заранее манифестации, и где власть практически не может отказать в их проведении, если ее спросят. Севастопольцы очень удивились, когда полицейские, командированные из Москвы, принялись разгонять их пророссийский, но несанкционированный митинг. Лиха беда начало. А вот в Москве и Питере люди политически грамотные уже знают, что оппозиционные выступления связаны с большим риском.

Но большинство жителей России этого могут и не знать. Ведь пока они не вовлечены в гражданскую активность. Оппозиционное движение практически изолировано от широких масс населения. Оно представлено в телевизионной картинке как почти полностью либеральное, а либерализм после 90-х годов не популярен. Ответственность за эту изоляцию несет и большинство известных лидеров «белоленточников», которые не были заинтересованы в продвижении социальной программы движения. Однако изоляция «белоленточной» оппозиции от широких масс – это и проблема власти. Оппозиция 2011-2013 гг. была весьма умеренной. Её вытесняют с улиц столицы. Но на улицы провинции может выйти совсем другая оппозиция – смесь социальной и националистической.

И это могут быть для начала десятки тысяч людей. Скажем, работники предприятия могут направиться к центру города. И путинские СМИ уже рассказали им, как нужно действовать. Телевидение ведь прославило штурмы областных администраций, органов полиции и «безопасности», захват там оружия (если пока не подвезли из-за границы), строительство баррикад, создание блок-постов, непризнание легитимности центральной власти, обращение к международным структурам и соседним государствам.

У нас это невозможно? Альтернативой массовым выступлениям являются социальные преобразования, направленные на улучшение положение населения. Но такая перспектива маловероятна в условиях начавшейся «патриотической консолидации» вокруг режима, стоящего на страже олигархической сырьевой модели капитализма. Так что массовое социальное движение снизу остается реальной перспективой ближайших лет.

За 14-м годом следует 17-й!

Своим рискованным ходом с захватом Крыма, Кремль ослабил оппозиционные настроения. Патриотическая волна, которая поднялась в нашей стране, как и сто лет назад, укрепила положение власти. Но долго ли она будет сохраняться?

Сегодня национальная волна изолировала и отчасти расколола оппозицию. Однако в дальнейшем можно ожидать размежевания и среди «патриотов из патриотов», да и спада национальной волны в целом. Любой шаг ведет к этому. Вступиться за сторонников перехода в Россию восточных областей Украины – означает риск настоящей войны со всеми издержками, включая и груз-200. Отдать их «на съедение хунте» – получить критику за предательство великой идеи собирания русских земель.

Спаду национальной волны будут способствовать и экономические трудности, которые лишь усугубляются международной конфронтацией. Сырьевой капитализм России не может существовать в изоляции. Нарастающая изоляция предопределяет кризис и разрушение этой модели. Экономика РФ выстроена как чрезвычайно зависимая как от мировых рынков, так и от самой Украины. Отъем и присоединение Крыма осуществлены так, что западные государства, при всей своей склонности к политике умиротворения, не могут его признать и вынуждены втянуться в затяжной конфликт с РФ, где получают такой явный козырь, как обиженная Россией Украина.

Путин рассказал нам, что привел Крым в родную гавань. Точнее будет сказать – что в плавучий док, у которого теперь сорвало якоря. Стабильность необратимо уходит в историю, потому что из-под нее ушла основа – место России в мировом разделении труда и международной политической системе.

Порадовавшись за присоединение Крыма, рядовой россиянин перейдет к очередным задачам своей жизни, увидит, что его бюджет не сходится, и станет искать виноватых. Одних удастся убедить, что во всем виноват Запад, но другие могут искать причины своих бедствий и поближе.

И если массы начнут действовать, то опыт Украины может сыграть свою роль – слишком много о ней сказано. Но вероятны и существенные различия. В России массовое движение может выдвинуть действительно революционные социальные задачи. На Украине, при всем революционном антураже, задачи существенных социальных изменений практически не выдвинуты ни западом, ни востоком страны. Нет революционных задач – нет и революции. И запад, и восток Украины выдвигает задачи национальные и частично – общедемократические (ограничение президентской власти, федерализация, свобода использования языков).

Поэтому применительно к сегодняшней ситуации на Украине уместнее говорить не о революции, а о межнациональном конфликте с элементами общедемократического движения. Не исключено, что он может перерасти в революцию, если на первый план выйдут силы, которые выдвинут программу социальных преобразований, а не только борьбы за язык и подчиненность регионов.

В России, при всей важности межнациональных проблем и конфликтов, на повестке дня стоит вопрос об изменении социальной системы. В стране периферийного капитализма государство решило примерить на себя корону сверхдержавы. Старый социальный костяк эту корону не вынесет. Значит нужен какой-то новый.

В Кремле уже взяли курс на создание более автаркичной системы, но для этого необходим совершенно другой правящий класс – с другим генезисом, структурой и привычками. В СССР такой класс выковался в ходе гражданской войны и террора. Националистическая волна, которую пытается оседлать Путин, создаёт опасность применения фашистско-корпоративных моделей перестройки правящего класса и подавления сопротивления трудящихся масс. Сомнительно, что тоталитарная «революция сверху» не вызовет сопротивления как самой элиты, так и «низов». В любом случае, сорвавшаяся с якорей Россия вступает в штормовую эпоху перемен.

В России национальная повестка дня сейчас срослась с путинизмом. В этом – источник его силы и её слабости. Государственно-патриотическая волна не решает реальных проблем в межнациональных отношениях, здесь сохранится и напряженность, и конфликты. А вот разочарование в официальном гиперпатриотизме – путь к протрезвлению, к тому, чтобы думать о защите своих социальных и гражданских прав. Это – хороший шанс для перерастания нынешней национальной волны в гражданскую и социальную.

Александр Шубин