В какой несгораемый шкаф?

Стыд, мосье Тартаковский, в какой несгораемый шкаф упрятали вы стыд? (Исаак Бабель «Как это делалось в Одессе»)

Евреи не были самой удачливой из этнических групп русского народа. Куда там! Отнюдь не были. Но справедливости ради надо сказать, что не были и самой несчастной. Было немало тех, кому пришлось куда как солонее.

Чеченцы, ингуши, балкарцы, карачаевцы, месхетинцы... Этот скорбный список длинный. Сталинские депортации вполне заслужили своего Нюрнберга. Но кто же мог обидеть Тит Титыча?

Только его собственный народ. А народ эти преступления поддержал. И тем самым принял на себя полную за них ответственность. Я говорю не о «русских русских», не о тех, в чьих советских паспортах значилось «русский». Я говорю обо всем нашем, раньше называемом «советским» народе – и тех, у кого в паспорте стояло «украинец», и у кого стояло «грузин», и о тех, у кого стояло «еврей». Мы были одним народом – народом одного языка и одной, хотя и не одноцветной культуры. Это наша общая вина, общая ответственность.

В годы перестройки вину эту мы стали немного ощущать. Во всяком случае никто не возмущался прославившей русскую литературу приставкинской «Ночевала тучка золотая». Наоборот – стыдились. И стыдом очищались.

Но в 99-м очищение закончилось: если за первую чеченскую войну мы еще чувствали стыд, хотя и боялись назвать развязавшего ее преступника преступником (уж очень нам было страшно, что сменят его еще худшие преступники), то во вторую чеченскую войну таких сантиментов уже не было: сказано «Мочить!» – значит мочить. И мы не понимали, что чем дальше, тем больше мочим «террористов» именно в сортире, потому что именно в сортир стали мы стремительно превращать и свои души, и всю свою жизнь.

Но даже в длинном списке репрессированных народов крымские татары занимают особое место.

Других после смерти Сталина вернули на родину. С ограничениями, но вернули. А крымским татарам пришлось ждать после 20-го съезда еще чуть ли не 35 лет. 45 лет в изгнании. Вдумайтесь. Выселенная из Крыма 20-летняя девушка возвращалась на родину 65-летней старухой. А сколько не вернулись вовсе! Это же 45 лет! И это в 20-м веке!

Казалось бы наша общая вина перед этим народом должна быть такой жгучей, что мы должны от стыда сгорать. И делать всё, чтобы вину эту загладить. А мы? А мы запрещаем им отметить 70-летие их беды (и нашего позора). И вообще видим в них «пятую колонну» – пособника врага, у которого мы отняли исконно наш Крым – тот самый, в котором предки этих самых татар жили несколько веков до того, как Крым стал исконно нашим.

У всего этого есть простые психологические объяснения. Комплекс вины, в самом деле, нередко работает именно так: само чувство вины вытесняется в подсознание, а сознание заполняется другим чувством – чувством ненависти к тому, кого ты сам же и обидел. Так что ничего удивительного в нашей ксенофобии, и вообще, и в данном конкретном случае, нет.

Но «нет удивительного» не значит, что нет опасного. И отдельные люди, и целые народы за такие естественные, «нормальные» состояния души платят немалую цену. Прежде всего – потерей творческих способностей, неизбежной при нарушении внутреннего психологического баланса, деформации души. Это как раз об этом у Пушкина – «Гений и злодейство – две вещи несовместные».

Без длительной работы покаяния (самоосознания) нам не выйти из нашего глубокого культурного пике, не начать культурного строительства. Мы же пока входим в него всё глубже и глубже.

Люди попроще боятся покаяния как слабости. Они твердо уверены, что самовосхваление делает нас сильными. Но стоит посмотреть на нашу культурные достижения последних лет, чтобы увидеть, как мы слабы и как с каждым днем слабеем всё больше.