Церковь захватывает заповедники

Казалось, уже нет ни одной сферы общественной деятельности, в которую бы РПЦ не вторглась со своими особыми привилегиями. Казалось, что нет больше такой разновидности недвижимой собственности, которой бы не владела церковь в нашей стране. Но это впечатление ошибочно. Обширное неосвоенное пространство для РПЦ представляют собой территории с природоохранным статусом.

Зачем РПЦ храмы там, где никто не живёт?

Особо охраняемые природные территории занимают всего только 3,4% площади Российской Федерации. Спрашивается: почему бы не оставить их в покое, зачем посягать на их установленный статус? Неужели именно этих 3,4% территории России так критически не хватает Церкви для того, чтобы выполнять свои, как она уверяет, богоустановленные функции? Но РПЦ перестала бы быть РПЦ, если б отказалась от попыток наложить руку решительно на всё, что только есть в нашей стране.

Правда, в данном случае инициатором вторжения церкви в особо охраняемые природные угодья формально выступил не церковный деятель, а госчиновник. В январе 2014 года глава управления Росимущества по размещению федеральных органов власти и иных организаций Сергей Аноприенко выразил публичное недоумение по поводу того, что в особо охраняемых природных зонах туристическая деятельность разрешена, а религиозная — нет. И вот, как 13 февраля с. г. сообщила газета «Известия», в Министерстве экономического развития РФ подготовлены поправки в закон 1995 года, отменяющие запрет на передачу объектов, находящихся в пределах особо охраняемых природных территорий, в безвозмездное пользование религиозных организаций. (Д. Рункевич. РПЦ сможет использовать храмы в природных заповедниках // «Известия», 13.02.2014).

Как сообщил изданию протоиерей Всеволод Чаплин, глава синодального отдела РПЦ МП по взаимодействию церкви и общества, данные поправки явились результатом многолетних переговоров (читай: лоббистской деятельности), которые Московская патриархия вела с Минэкономразвития и Минприроды. Правда, как следует из публикации, речь пока идёт только об использовании церковью существующих храмов, оказавшихся в границах особо охраняемых природных зон. Сколько их — неизвестно.

По признанию самого В. Чаплина, о тех храмах, которые отвечают данным условиям, известно, что они служат музеями либо архитектурными памятниками. То есть, если исходить из логики не церковного предпринимателя, а обычного светского человека, эти церковные здания используются по целевому назначению — экологическому, культурному, просветительскому — того природного комплекса, на территории которого они оказались. Неужели церкви так не хватает именно этих храмов, чтобы успешно вести свою деятельность? Ведь они находятся на фактически ненаселённых территориях! Зачем же РПЦ так вцепилась в них, что готова де-факто уничтожить сам статус охраняемых природных зон? То, зачем государство готово на то же самое, чтобы лишний раз задобрить церковь, кажется, спрашивать уже излишне...

Ведь совершенно очевидно, что передача храмов в заповедниках, заказниках и т. д. в пользование церкви вызовет интенсивную строительную (под предлогом необходимой реставрации) деятельность на этих особо охраняемых природных территориях. Деятельность, в принципе несовместимую их со статусом и — главное — с общественным предназначением. Неизбежна прокладка дорог и других коммуникаций, сопровождающаяся вырубкой лесов, нарушением других составляющих экологического баланса. Само понятие «особо охраняемой природной территории» при данных обстоятельствах просто лишается смысла.

При этом не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, что одной реставрацией переданных храмов дело не ограничится. Рядом будет непременно строиться отдельный дом настоятеля (ведь не ездить же ему ежедневно в этакую глушь!). Обязательно — со всеми удобствами. Значит, будут прокладываться свет, водопровод, канализация, а то и местный газопровод (опять-таки — не возить же святому отцу к себе в дом газовые баллоны!). Да и причту тоже желательно селиться поближе к храму... Короче, рано или поздно внутри «особо охраняемой природной территории» возникает небольшой коттеджный посёлок. Целостность природного комплекса необратимо нарушается, отпадает формальная необходимость в сохранении его статуса, и на его территорию уже массой вторгаются сначала лесозаготовители, а затем и прочие предприниматели и их рабочие — потенциальная паства нового прихода.

Впрочем, большие заповедники и национальные парки, вероятно, будут использоваться иерархами РПЦ для строительства своего рода «скитов» — подальше от шумного города, на свежем воздухе, посреди первозданной природы. Хотя для простых смертных такой лес станет после этого заповедным ещё пуще прежнего, скорее всего, просто недоступным (пример — лес вокруг дачи патриарха Кирилла под Геленджиком), но совершенно понятно, что от «нетронутости» природы в этом случае тоже ничего не останется.

Начало разрушительному процессу уже положено на региональном уровне. Причём — ни много, ни мало — властями первопрестольной столицы. Ещё до внесения соответствующих поправок в федеральное законодательство, в декабре 2013 года мэр Москвы Сергей Собянин подписал распоряжение, согласно которому в границах особо охраняемой природной территории Москвы «Долина реки Сетунь» приходу Успенского храма в Матвеевском был предоставлен земельный участок для возведения храма. Как будто в Москве не реализуется программа строительства 200 новых храмов, как будто мало пустырей и бывших промышленных зон для возведения храмов... При ничтожном количестве зелёных насаждений в пересчёте на одного жителя столицы, многие гектары лесопарков Москвы, похоже, скоро будут вырублены под претенциозные храмы и особняки для их настоятелей...

Государство должно руководствоваться экологической этикой

Не станем обсуждать здесь, обладает ли Минэкономразвития достаточной компетенцией по закону, чтобы диктовать серьёзные поправки в природоохранное законодательство. Ясно, что в государстве здравого смысла последней инстанцией для таких вещей должен быть экологический орган с соответствующей научной экспертизой. Но также ясно, что российское законодательство зачастую противоречит здравому смыслу, а границы ведомственных полномочий в этих условиях то и дело меняются, причём самым причудливым образом.

Так что будем говорить о некоем идеальном случае нормального государства в нашей с вами стране.

Такое государство, безусловно, должно осознавать, что природоохранная деятельность на определённом разряде территорий исключает любую другую, в том числе, разумеется, и культовую. Заповедники создаются для того, чтобы сохранять эталоны дикой природы, редкие виды животных и растений в их естественной среде обитания. Там возможна и даже необходима научно-исследовательская деятельность (иначе нет смысла в заповеднике). Но отправление религиозных культов на этой территории этически сродни тому, как если бы учёные сейчас решили отрезать по кусочку от всех мощей святых для анализа ДНК. Церковь истово негодует по поводу того, каким «поруганиям» в своё время подвергались её «святыни» ради торжества «атеистической науки». Но почему она сама считает, что ей позволено всё, и что для неё не может быть таких же запретных «святынь», предназначенных совсем для иного рода деятельности, не связанной с религиозными функциями?

В заповеднике (если это именно заповедник, а не профанация его идеи) запрещен и туризм, и прочая рекреационная деятельность. Большинство особо охраняемых природных территорий не имеют такого строго заповедного статуса. Там разрешён туризм, но при соблюдении режима данной территории. Слова ответственного госчиновника, приведённые в первом разделе статьи, обнажают его некомпетентность. Рекреационную деятельность в национальных парках и т. п. зонах нельзя сравнивать с религиозной. Национальные парки как раз и создают для туризма на лоне природы, а также для познавательных и просветительских целей! Религиозная же деятельность, особенно в современных российских условиях, обязательно предусматривает интенсивное строительство, несовместимое с задачами охраны природы и экологического воспитания населения. Ведь у нас (к сожалению) правят балом не язычники, которым для поклонения было достаточно неба над головой! Они-то как раз предпочли бы дикую природу в качестве нерукотворного святилища...

Куда деть научную экспозицию национального парка, содержащуюся в здании бывшего храма? Почему научная организация имеет меньше прав на использование этого здания, чем религиозная? Почему функция религиозного воспитания считается более важной, чем функция экологического воспитания и научного просвещения? Почему природоохранная зона должна быть ликвидирована, если она включает в себя давно неиспользуемое строение изначально культового назначения? Это вопросы, которые сознание современного цивилизованного человека безуспешно задаёт сознанию, стремительно архаизирующемуся, в тщетной надежде пробудить у него какие-то проблески разума...

Совершенно очевидно, что для самой РПЦ нет никакого экономического резона так грубо, как она это сейчас пытается, попирать экологические нормы цивилизованного общежития и современную экологическую этику. У такого попрания может быть только один мотив — примитивное стремление показать всем, «кто здесь хозяин».

Православие или жизнь?

Не всегда РПЦ становится прямым инициатором нарушений природоохранного режима, побуждая органы власти выступать в таком качестве. В январе 2014 года администрация города Перми приняла решение о переносе городского зоопарка на территорию особо охраняемой природной зоны Черняевский лес. Это, естественно, предусматривает массовую вырубку леса и другие нарушения режима территории. Леса, как такового, понятное дело, уже не будет. Но что побудило власти принять такое решение?

Помимо обычного для российских властей на любом уровне стремления попилить бюджетные деньги на строительных проектах, а также кроме потребностей самого зоопарка в расширении, есть и другая причина, неоднократно озвученная. Уже не первый год Пермская епархия РПЦ вела борьбу за выселение зоопарка с его нынешнего места. Предлог — зоопарк располагается на бывшем архиерейском кладбище, а на его территорию, по мнению церковников, РПЦ имеет эксклюзивные права.

Как заявил в сентябре 2013 года митрополит Пермский и Соликамский Мефодий, «нахождение зверинца на территории кладбища является недопустимой вещью с точки зрения элементарного здравого смысла. Останки людей, чьи души теперь у Бога, оскверняются на протяжении семидесяти лет... У нас в городе в течение года проводятся множество мероприятий, посвященных памяти Дягилева, есть замечательная Дягилевская гимназия, различные фестивали и творческие вечера имени этого выдающегося деятеля, установлена памятная доска. А то, что по его могиле каждый день ходит лев, это уже никого не волнует».

Митрополита, правда, не волнует, что его заявление насквозь лицемерно. Ведь живи Дягилев в наше время, он бы подвергся со стороны РПЦ какому-нибудь осуждению (возможно, даже отлучению) за свои известные наклонности. Иерарх взывает к здравомыслию, но почему-то считает, что оно должно обязательно совпадать с его мнением. Но современная цивилизованная этика отношения к животным, скорее, склоняется к мнению, что живой лев на могиле великого человека — лучший ему памятник (и сторож!), чем что-то другое.

Понятно, что церковь вряд ли взволнует судьба животных, даже если зоопарк некуда будет переносить и его ликвидируют вовсе. «Православная этика» ставит заботу о прахе мёртвых людей (как трогательный предлог для захвата собственности) выше жизней таких живых существ, как лев, обезьяны и т. д. Короче, выше жизней животных, способных, подобно человеку, испытывать сложные эмоции. Как это противоречит светскому пониманию гуманности и милосердия, пояснять нет необходимости. Не говоря уже о том, что при сравнении воспитательного значения зоопарка и кладбища светское сознание отдаёт явное предпочтение зоопарку. И совершенно необязательно было ликвидировать его на старом месте даже при строительстве нового.

Власти Перми оказались вынуждены принять поспешное решение о переносе зоопарка (тем более что оно, очевидно, совпадало с их интересами), и это решение оказалось таким, что исказило идею зоопарка как воспитательного учреждения. Ибо теперь придётся уничтожить другой, не менее полезный в своей воспитательной функции, объект, связанный с природой. И всё ради того, чтобы угодить господствующей церкви в её притязаниях.

Поэтому закончу свежим анекдотом: «В связи с тем, что суд признал лозунг «Православие или смерть!» экстремистским, настоятель N-ского храма вывесил вместо него на храмовой ограде другой лозунг — «Православие или жизнь!»».

Текст: Ярослав Бутаков