Рассказ к празднику (не могу не поделиться прочитанным)

          Воскресенье, 24 июня
          Дорогой дневник, сегодня моя матушка застукала нас с А.М. из 11 класса за занятием этим самым в кухне на столе. Была в таком шоке, что даже не стала отвечать на вопросы отчима, который все выспрашивал у нее подробности. Можно подумать, они этим никогда не занимаются! Отчим старше меня всего на пять лет. А мама ровно на столько же старше нас обоих.
          Спросила, сколько раз у меня это было. Я честно ответила, что шесть. Мать в истерике.

          Понедельник,  25 июня
          Мать в восторге. По протекции маминого духовного наставника мы едем на семейную ферму «Домашний приют». Там община сердобольных самаритян коллективно поможет пятнадцатилетней блуднице побороть в себе дурные наклонности и под пение псалмов и окучивание редиски пополнить серый насест фригидных баб еще одним экземпляром. А матушка все это тщательно законспектирует для местного религиозного еженедельника. А отчим замутит целую страницу в интернете. А я нах вздернусь.

          Вторник, 26 июня, полдень
          Мы едем уже целую вечность. Мать поначалу зудела, что ей из-за меня теперь  стыдно будет людям в глаза смотреть, что я качусь по наклонной и что мое достоинство низко пало. Что бы хоть как-то поднять свое достоинство я перечислила ей всех своих одноклассниц, которые начали заниматься сексом раньше меня.  Я-то надеялась, что мать поспособствует распространению этой информации в родительской среде и не придется мне одной куковать на ферме, но мои слова не произвели на нее никакого впечатления. Зато в высшей степени заинтересовали отчима. Кажется, он даже черкнул пару фамилий себе в смартфон.

          Вторник, 26 июня, вечер
          Мы в капустно-картофельном религиозном центре лечения начинающих потаскух. Последние два слова принадлежат моей маме. Отчим радостно гоготал всю дорогу. Последний раз таким довольным я его видела в начале весны, когда тех. поддержка с кабельного помогла ему вернуть телеканал с круглосуточной трансляцией порно. А я всю дорогу рисовала на руке сердечки шариковой ручкой. Шесть штук, по числу оргазмов. Неужели я больше никогда не буду заниматься сексом?!!  Паспорт к пятнадцати годам иметь уже можно, а половые сношения  - нет!
          Оказалось, что в данный момент, я единственная начинающая потаскуха на исправлении. Отчим несколько приуныл.

          Вторник, 26 июня, очень поздний вечер
          Каждому из нас отвели по отдельной комнате на втором этаже. Сказали, что бы мы помыли руки и спускались на первый этаж к общему ужину. Но где умывальник не сказали. У меня в комнате только кровать, стул, стол, шторки и графин с водой. Кажется, предки тоже были в замешательстве, потому что несколько минут не раздавалось ни звука, а потом послышалось хрипение отчима и его крик, через перегородку, что, судя по привкусу хлорки, вода в графине, как раз для мытья рук.
          Когда спустились вниз, обнаружили, что вся община в сборе. Стол, за которым они сидели, упирался куда-то в бесконечность, а по всей комнате было распихано такое количество распятий, свечей и душеспасительных журнальчиков, что я на всякий случай сразу решила внести ясность и заявила, что бога нет, но их настоятель (не старше моего отчима, кстати) прокурлыкал медовым голосом «Иисус все равно любит тебя» и дальнейшие прения я сочла бессмысленными.
          Во время еды все смотрели на меня, а их лица сияли таким неподдельным умилением, такой искренней добротой и радушием, что пришлось вытереть нож и вилку о скатерть, что бы это прекратить.
          После еды меня переместили на высокий табурет в противоположном конце комнаты, а настоятель положил свои руки мне на голову, сказал «Мы все твои друзья!» и начал проповедь о юных заблудших душах, которых непременно нужно вернуть в лоно церкви.
          Кажется, никто из общины не знал второго значения слова «лоно», потому что засмеялись только я, мама и отчим.
          Во время проповеди погас свет. Я подумала, что это знамение божие, но мне объяснили, что электричество здесь отключают в 9 вечера и зажгли свечки.
          Настоятель опять заверил меня в том, что они мои друзья. Потом предложил сказать то же самое всей общине. Когда сорок человек в полутьме хором гаркают, что они мои друзья, так, что тарелки на столе подпрыгивают, становиться жутковато.
          Потом начали скандировать хором «Иисус любит тебя!» и «Наркотики – яд!». Плеать! Ну откуда эти стереотипы? Почему взрослые так уверены, что потеря девственности в пятнадцать лет непременно приводит к наркозависимости? Откуда такие предубеждения относительно секса?
          «Да ладно, неужели вы сами этого никогда не делали?» - не выдержала я.
          Они так энергично затрясли головами в знак отрицания, что по комнате ветер пошел. Особенно усердствовали две девахи с правого края, обе, кажется, на предпоследнем месяце беременности.
          Потом вообще началась какая-то ересь: каждый из них по очереди вставал из-за стола, подходил ко мне, пожимал руку и говорил: «Мы все здесь твои друзья!» и « Ты сильная, уверенная в себе женщина».
          После чего уходили спать.
          Перед сном настоятель снова возложил свои клешни мне на холку и торжественно объявил, что будет молиться за меня всю ночь. Я спросила какую руку он для этого использует – правую или левую, а если и ту и другую по очереди, то пусть уберет их с моей головы. 
          Получила за это подзатыльник от матери.
          Второй подзатыльник выхватил отчим, за то что засмеялся.
          А настоятель сказал, что все равно будет за меня молиться, а я сказала, что он видимо упертый драчун, а он сказал, что он никогда в жизни ни с кем не дрался, а я сказала, что он неправильно истолковал этот термин, после чего отчим зажал мне рот и выставил за дверь.
          Час ушел на то, что бы при помощи подсветки на телефоне обшарить всю комнату вдоль и поперек в поисках скрытых видеокамер, потайных ходов, цепей, крюков, ремней и прочих штук, которые так часто используются в порно-анимэ религиозной тематики.

Отсутствие всего этого только усилило мои подозрения, так что пришлось лечь спать, подперев дверь изголовьем кровати.

          Среда, 27 июня
          Проснулась от глухих ударов и встряхиваний. Отчим с матерью ломились в дверь, но не могли сдвинуть кровать, а настоятель громко призывал помнить, что Иисус любит меня, что я сильная, уверенная в себе женщина, а наркотики – зло. Не добившись от меня ни звука, в панике побежали на улицу, что бы влезть в мою комнату через окно. Пока они там возились с лестницей, мне удалось зафэшмобить собственное самоубийство через повешение. Получилось, конечно, не так эффектно, как однажды, на уроке физкультуры, когда мы сделали то же самое всем классом, воспользовавшись скакалками, но все равно вопли были что надо.

          Четверг, 28 июня
          Весь день спрашивают, не хочется ли мне наркотиков.

          Пятница, 29 июня
          Разбудили  в 6 утра и отправили полоть грядки. Так как я считаю, что человек хотя бы во время каникул должен просыпаться сам, а закон о запрете эксплуатации детского труда действует на территории всех субъектов Российской Федерации, то пришлось ухлопать пять часов своей молодой жизни, на то, что бы выпотрошить пару самых длинных грядок, основательно очистив их от зачатков будущей моркови. На всякий случай пришлось пройтись по ним дважды, что бы уж наверняка.

          Суббота, 30 июня
          Мне строжайше запрещено приближаться к грядкам!
          Кроме того, настоятель за ужином объявил, что мое недостойное поведение вселило глубокую скорбь в сердце каждого из них, поэтому ужинать никто не будет, а вместо этого все разойдутся по домам и проведут вечер в молитвах за мою грешную душу.

          Воскресенье, 1 июля
          Сегодня меня угнали помогать на кухню. Доверили самое жаркое дело – ставить противни с хлебцами в печку. Я от себя подсыпала к ним сухой кукурузы. Стреляло до вечера. Все опять легли спать без ужина.

          Понедельник, 2 июля
          На задней стене одного из сараев, с тоски, процитировала какого-то философа «Нет для тирании идеи полезнее, чем идея бога». Видела, как настоятель за пазухой что-то тайком пронес себе в комнату.

          Вторник, 3 июля
          Кажется, община поняла, что из-за меня им еще очень долго придется ничего не есть после шести. Как же они теперь отрываются в пять!!!

          Пятница, 4 июля
          Матушка заполняла конспект о моем исправлении. Спросила, не хочется ли мне наркотиков. Я сказала: «Нет, спасибо. Ешь сама». Она записала: «Агрессивное поведение все еще присутствует» и сказала, что они все здесь мои друзья.

          Среда, 5 июля
          Вся община собралась, что бы посмотреть на сайт отчима посвященный мне. Им очень понравилось. Наверное потому что основные цвета в оформлении совпадают с цветами их повседневных одеяний. Серый, темно-синий, черный и немного белых полыхающихся лент, которые держат печальные ангелы, скорбящие над моей ранней половой жизнью и тем, что я упорно не хочу принимать наркотики. На самом верху, в центре, место для фотографии. Я думала, что отчим разместит там мое фото, но он вставил свое.
          По-прежнему отказываюсь от наркотиков.

          Четверг, 6 июля
          Сегодня моя матушка с отчимом решили заняться на зорьке оздоровительным сексом (ранним утром, а не на корове) и чуть не довели до сердечного приступа одного из заповедных стариканов, который до сих пор почему-то полагал, что отчим – это мамин сын.
          Что-то мне подсказывает, что не в последний раз я просыпаюсь под вопли «Инцест! Инцест! А-а-а…а…а…..а» - «Врача! Врача!»

          Суббота 7 июля
          Все кончено. Мы едем домой. Нашу веселую семейную эпопею сгубила надпись на щите у дороги, на которую я наткнулась сегодня утром, когда мне милостиво был разрешен самостоятельный выгул за околицу. Надпись гласила: «Образцово-показательное хозяйство «Домашний приют» - филиал добровольного наркологического диспансера церковной общины Святого Сердца».
          Я побежала обратно на ферму, звать маму, что бы она объяснила мне какого х.., я делаю в наркологическом диспансере. Она откликнулась из какого-то темного сарая набитого соломой, а свой голый вид объяснила желанием позагорать. Я начала орать, что бы она объяснила, что за нафиг, а она начала орать, что не позволит своей дочери окончательно снаркоманиться, а я заорала что я никогда не употребляла наркотики, а она заорала, как тогда я объясню наличие того белого порошка на лицах у меня и у А.М. когда она застукала нас голыми на столе. Я заорала, что просто нам на головы свалился пакетик с сахарной пудрой во время оргии в кухне и как она вообще могла подумать, что я наркоманка, а она начала орать, что еще может подумать нормальный человек, когда застает двух подростков, у которых все лица в белом порошке, похожем на героин. Я заорала, что героин вообще-то не нюхают, а колют, нюхают кокаин, а она заорала, что героин тоже нюхают. Потом начал орать отчим, что он сейчас задохнется под соломой, а когда оттуда вылез тоже начал орать, что героин нюхают. Потом прибежал один из старейшин и заорал, что бы мы убирались с его фермы к чертовой матери, а героин да, тоже нюхают.
          Проводить нас вышел только настоятель. Сказал на прощание, что будет помнить обо мне в своих молитвах, а я сказала, что не против, лишь бы во время воспоминаний обо мне он к себе ни в каких местах не прикасался, а он сказал, что бы я садилась в машину и катилась с богом на все четыре стороны к чертям собачьим.
          Никогда еще я не видела мать и отчима такими злыми и разочарованными. Никакой статьи, никакого сайта. Мать со мной не разговаривает. Кажется, навсегда.
          Отчим за рулем почему-то дергался даже больше, чем мать, поэтому я всю дорогу успокаивала его с заднего сиденья: «Иисус любит тебя!», «Мы все твои друзья», «Ты сильная, уверенная в себе женщина!».

          Эпилог: просто перечитайте название.