Соринка и бревно

Чего только не делается машиной государственной пропаганды, чтобы отвлечь внимание граждан от событий на Украине, обвала рубля и других проблем! Самым верным "средством" всегда был ура-патриотизм: на этот раз "государственники" набросились на телеканал "Дождь", задавший на своем сайте дискуссионный вопрос читателям: "Стоило ли сдать Ленинград, чтобы избежать сотен тысяч смертей от голода в блокаду?" Вице-премьер Дмитрий Рогозин потребовал увольнения журналистов, а над зданием телеканала в лучших традициях "нашистов" человек в форме советского солдата водрузил копию Знамени Победы. Но стоило ли искать "соринку" в глазу брата своего, если в собственных очах легко найти бревно? Дотошные блогеры в ответ нашли цитату одного из идеологов немецкого нацизма как "великого человека" на сайте государственного телеканала, и угодившим в собственную ловушку "государственникам" теперь уже пришлось увольнять сотрудников ВГТРК.

"Не могу не позлорадствовать на тему того (а вдруг кто еще и не знает), что "Вести" умудрились процитировать Йозефа Геббельса в рубрике "Цитаты великих людей". Это ж надо, с такой праведной яростью изобличать фашистскую сволочь на Майдане и либерало-фашистскую сволочь на "Дожде", и одним махом всю месячную работу угробить. Идиоты", — пишет Евгений Левкович.

"Ой... Тут на фоне визгов по поводу "кощунственного опроса" про блокаду Ленинграда и "водружения знамя Победы" над офисом "Дождя", программа "Вести" публикует высказывания "великих людей" про Ленина, — пишет Аркадий Бабченко. — Среди прочих великих людей — "великий человек" Йозеф Геббельс. Вот он, между Альбертом Эйнштейном (я не придумываю!) и Сергеем Есениным. Я сначала подумал, что фото перепутали, но нет, по клику открывается подпись: "Йозеф Геббельс, министр пропаганды Третьего Рейха".

Ну, что — в пост приглашается Скойбеда. Надеюсь осчастливить завтра свой досуг чтением визгов и наблюдением слюнобрызгов сей замечательной блюстительницы нравственности на страницах замечательной неангажированной газеты. Также жду "знамя Победы" над "Вестями".

Ведь да?"

"Мой дед был обычный ветеран, то есть, когда в школе надо было рассказать о военных подвигах своего деда, руку я не поднимал, что там рассказывать? Орденов — один Красной звезды и два Отечественной войны, причем второй, как у всех, дали уже при Горбачеве просто за то, что воевал, — пишет Олег Кашин. — Боевой путь — Финская война, на которую забрали прямо из военно-инженерного училища и про которую он ничего не рассказывал вообще, и полтора года Отечественной; был бортмехаником на транспортных самолетах, почти сразу после начала сталинградского контрнаступления немцы разбомбили аэродром, деду оторвало руку, и война для него на этом закончилась.

Примерно представляю, как это сейчас звучит, но действительно ведь ничего особенного.

Последние три года его жизни мы много спорили о войне. Один из нас говорил, что победа обошлась так дорого, что и победой ее, пожалуй, считать не стоило бы. Жукова называл мясником и говорил, что нет никакой доблести в том, чтобы завалить противника трупами. Соглашался с писателем Астафьевым, что Ленинград надо было, скорее всего, все-таки сдать немцам.

Другой возражал, говорил, что мы погибли бы, если б не погибали, и что в таких войнах, как та, цена победы не имеет значения. Сталина называл великим полководцем, цитировал его речи и приказы времен войны как любимые стихи — "Непобедимых армий нет и не бывало". Знал наперечет и наизусть десять сталинских ударов. О победе говорил, как о святыне, и того же Астафьева не любил именно как человека, кощунственно отзывающегося об этой святыне.

И, наверное, все-таки надо уточнить, что в наших спорах на стороне Астафьева был мой дед, обыкновенный ветеран войны, а на стороне Сталина — я, обыкновенный постсоветский тинейджер. Детям всегда недостает какой-то героической альтернативы скучной современности, а русская реальность девяностых располагала к тому, чтобы искать альтернативу именно там, в той помойной яме, на которую вся тогдашняя пропаганда, — и телевизор, и школа, — показывала пальцем и говорила — Не ходи туда, не смотри туда. Естественный подростковый протест возражал, рвался туда и видел генералиссимуса Сталина, маршала Жукова и других романтических героев, которые выглядели гораздо более романтическими, чем собственный воевавший дед.

И, в общем, я очень хорошо понимаю, откуда в России двадцать первого века взялось все это дерьмо с "мы не позволим", "позор пособникам фашистов", "деды воевали" и так далее. Все очень просто — мой дед умер, и писатель Астафьев умер, и вообще все они умерли. А тинейджеры девяностых выросли.

Просто мы сами придумали все, что ужасает теперь. Это мы придумали Яровую, Скойбеду, нашистов на крыше "Красного октября", всю религию победобесия".

"Где же сегодня цитировать Геббельса как не на ковальчуковских каналах? Они достойные продолжатели его идей", — пишет Татьяна Велгорская.

"Опубликовавшие цитату Геббельса журналисты ВГТРК лишились места. А когда-то была гласность и перестройка". — пишет Raisau2202.

"Геббельса цитировать нельзя, а православный календарь с высказываниями Сталина выпускать можно", — замечает veritas_z.

"Если вам интересно знать мнение Геббельса о Путине, можете смело взять любую его цитату о Гитлере", — считает Shulz.

Ведь да?"