История одного документа

На модерации Отложенный

История одного документа

Поводом написать этот рассказ послужил случай. Сегодня я искал одну бумагу в ящике письменного стола. На глаза попался давно забытый документ. Передо мной сплыли события минувших дней.

В те времена красные корочки одного документа определяли судьбу, а иногда и жизнь советского человека. И это был ни паспорт и не удостоверение личности. Это был партийный билет члена КПСС.

Кто-то может сказать, что такого особенного можно вспомнить, перелистывая его странички. Не скажите, даже цифры месячных заработков за 14 лет могут поведать о многом. Первый свой партийный взнос я заплатил в размере 5 копеек, курсант тогда получал всего 15 рублей в месяц. С лейтенантского «удовольствия» в 453 рубля, взносы составляли 13 рублей 59 копеек, правда, эту сумму мы сдавали в перерасчете на марки ГДР. Последний партийный взнос в мае 1991 года составил почти 16 рублей.

После августа 1991 года партийные билеты стали никому не простой бумажкой. В 92-м мотострелковом полку из партийной организации в более 150 коммунистов, только командир полка и я, его замполит, написали заявление на выход из рядов КПСС и сдали партийные билеты. В то время в Душанбе даже появился спрос на партийные билеты. На базаре за него давали 50 марок ФРГ, за учетную карточку – 25. Через месяц, будучи прикомандированным к бывшему политотделу 201 мсд, я нашел коробку с партийными документами, не удержался и забрал свой партийный билет и учетную карточку.

Наше Новосибирское ВВПОУ многие годы штамповало политических работников. То есть без партийного билета ты не мог ни служить, а потом и работать по специальности. Поэтому из пятисот лейтенантов выпуска 1978 года – 499 были коммунистами.

Свой самый главный документ жизни я получил в январе 1977 года на третьем курсе. После этого он долгие годы был со мной неразлучен. На заседании комиссии по распределению я так и заявил, что готов служить там, куда пошлет партия. Партия направила меня в ГСВГ. Ротный при этом свой откат в виде литра водки конечно получил.

Пять лет службы в Германии прошли быстро. Боевая учеба там была поставлена на высшем уровне. Стрельбы, полевые выходы, учения, не оставляли практически ни минуты свободного времени. Самое главное в этом ритме службы было сохранить партийный билет. А в условиях климата с повышенной влажностью ему было непросто. Но высококачественная бумага справлялась и с этой проблемой.

Как-то для 29 замполитов рот нашей 22-й мотострелковой дивизии появилась капитанская вакансия. Мне эта должность не светила однозначно, Господь не дал такого таланта. Претендент на нее должен был обладать каллиграфическим почерком. «Повезло» одному старлею с нашего полка.

Чуть позже мы с ним встретились в политотделе дивизии, где он был инструктором по учету партдокументов. По старой дружбе он решил похвастаться и завел меня в святую святых партучета. Не каждому дано служить в обстановке повышенной ответственности, где самый страшный проступок – ошибки при заполнении партийного билета. У каждого профессионала есть набор персональных инструментов. Они есть и у сапожника, и у часовщика, и у ювелира. Набор любимых отмычек есть и у вора-домушника. Но вот набор инструментов у партийного писаря это что-то. Этому инструменту позавидовал бы и сам Левша. В специальных подставках хранились многочисленные иголки, оригинально заточенные, под разным углом и даже виде стамески. По словам инструктора, вершиной его творчества стало двухмесячная работа по «выколупыванию» неправильно записанной в партийный билет фамилии.

Чтобы приступить к этой нелегкой работе, ему пришлось по особому просушить специальные чернила, которыми делались записи в партийных документах. Мне замполиту мотострелковой роты 283 гвардейского мотострелкового полка, не вылизавшего с полигонов, это было не понять.

В 1983 году я прибыл по замене в Куйбышев. В отделе кадров округа я получил предписание на должность заместителя командира учебной мотострелковой роты в Черноречье. Конечно, после пяти лет ротного замполитства опять попасть на роту было не ахти как. Но должность была капитанская, да и партия опять сказала  - надо!

В политотделе дивизии я представился его начальнику и был направлен к его заместителю. Так сложилось, что все замы начальников ПО занимаются кадрами политработников. Замначпо, к которому я попал, не был исключением. Кто служил в те годы, знает, что таких людей отличала также повышенная ответственность и высокая принципиальность. Они преодолели полковые должности, но им не светило войти в категорию политработников, жизнь которых определяло ЦК КПСС. За массивным столом сидел моложавый подполковник, смуглое лицо, черные как смоль и да еще и вьющиеся волосы, придавали ему сходство с цыганом, не хватало только серьги в ухе. А так - вылитый Будулай. Позже я узнал, что и кличка у него была – «цыган».

Замначпо сразу потребовал от меня партийный билет. Первым делом он снял с него обложку. За годы проведенные в сыром климате его красные корочки покрылись белым плесневым налетом. Подполковник молча достал из кармана белоснежный носовой платок, поплевав на него, он стал бережно удалять плесень. Увидев это, мне стало не по себе. Я почувствовал себя ниже уровня городской канализации.

Потом замначпо, опять не говоря ни слова, стал изучать партийный документ. Особенно пристально он разглядывал страницу с фотографией. То приближая билет к глазам, то удаляя его, он смотрел на него и под наклоном. Для полной гармонии ему не хватало только лупы. В начале 90-х, такие манипуляции стали выполнять граждане России, когда в их руки впервые попали доллары. Он еще долго изучал некоторые странички моего бесценного партийного билета. Такого безграничного стыда я не испытывал больше никогда в жизни.

Учась в академии, я понял, что тогда передо мной был разыгран спектакль одного актера – заместителя начальника политического отдела. Хотя этому нас не учили, но в коллективе такого учебного заведения как ВПА всегда есть люди, которые знают то, что знать должны далеко не все.

Есть один известный миф о Великой Отечественной войне. Будто наши нквдешники и смершовцы безошибочно определяли шпионов. Посмотрели на документ – шпион. Наши скребки в документе были железные и со временем вокруг них появлялась ржавчина. А тупые немцы на подделки ставили скрепки из нержавейки и даже на старых документах ржавчины не было. Хочу сразу сказать, что на наших партийных билетах 70-90-х годов скрепки были такие, как у немцев в 40-е.

Но правда в том, что замначпо не просто рассматривал мой партийный билет. Он изучал его подлинность!

Общеизвестное требование к этому документу – печать должна была скреплять фотографию, личную подпись и подпись секретаря партийной организации. Но были и секретные знаки!


Предлагаю сыграть в такую игру. У кого сохранился партийный билет члена КПСС, достаньте его. Найдите эти таинственные знаки подлинности.

Лично я знаю четыре таких отличия.

А вы?