Владимир ПОЗНЕР: «Украина — как отрезанная рука: ее уже нет, но она все равно болит...»

В Киеве прошел творческий вечер знаменитого советского и российского журналиста

Честно говоря, не знаю, зачем Владимир Владимирович приезжал в Украину. Вкратце пересказать свою книгу «Про­щание с иллюзиями» — для тех, кто не читал? Реализовать ее и другие — об Америке и Италии — в Октябрьском дворце по цене, на порядок выше, чем в Москве? Да что там в Москве — выше, чем даже у нас на Петровке... Или все-таки на разведку — посмотреть, как обстоят дела в столице нашей революционной Родины? К третьему варианту почему-то склоняюсь больше всего, и причина этого — в ответах лица российского Первого канала на зрительские вопросы.

«ЧИ ПРИРОСТЕ ВІДРІЗАНЕ, ЯКЩО СКОТЧЕМ ЙОГО ПРИКРІПИТИ?»

Когда у Познера спросили, как он относится к тому, что сейчас происходит в Украине, то бишь к Евромайдану, Вла­ди­мир Вла­ди­ми­ро­вич весьма раздраженным тоном поправил: «Не «в», а «на». Я буду говорить: «На Украине», вы уж извините, но это по-русски». Почему «на» — это по-русски, объяснять не стал: видимо, подумал, что и так понятно.

О том, как ему наши события последних дней, особо распространяться не пожелал: «Я вообще-то не склонен рассуждать о том, в чем не разбираюсь».Однако о том, как Россия относится к Украине, Владимир Владимирович все-таки сказал, охарактеризовав это отношение как фантомную боль: «Украина — как отрезанная рука: ее уже нет, но она все равно болит. Видимо, пора привыкнуть к тому, что да, есть такая страна — Украина. Но и вам пора понять, что Россия никуда не денется...».

После этих слов люди стали потихоньку выходить из зала, где аншлага, кстати, не было, то там, то сям зияли свободные места, даже на балконе, куда билет можно было купить гривен за 250-500, в отличие от партера, где сидели те, кто заплатил полторы-две тысячи. Одного из ретировавшихся зрителей я догнала на ступеньках — чтобы поинтересоваться, что заставило его уйти пораньше. «Та як нормальний свідомий українець може це слухати? — возмутился мужчина. — Тут, у Жовтневому, за стіною наші діти, які борються за свободу, Україна вже 22 роки як незалежна, а для декого з росіян ми все ще «відрізана рука»! Північний Кавказ, бачте, завойований був, то мусить рано чи пізно відійти, а ми — споконвічно їхні, чи шо? Так нехай би подумали, чи приросте відрізане, якщо скотчем його прикріпити?».

Другого зрителя напрягло то, что Владимир Владимирович заговорил об Украине как о расколотом государстве, в котором нет единства: «Одна половина тянется к России, вторая — от России». «Такий ніби розумний дядько, 79 літ має, рупор перестройки, а не розуміє, де правда, а де нав'язане згори мнєніє, що ми розколоті і Схід ніколи не порозуміється з Заходом! Казав же: «Не буду говорити про те, чого не знаю» — і на тобі... Краще б про Америку розказав чи про Францію!».

Про Америку, где прошло детство Познера, сына француженки и русского эмигранта, и впрямь было интересно. И про Францию, откуда семья фактически бежала, когда началась Вторая мировая война. «Для этого нужно было дать взятку гестапо, — признался Владимир Владимирович, — у отца таких денег не было, помогла одна еврейская семья — при условии, что мы вывезем их дочь в качестве моей няни. Ее записали как няню, и мне строго-настрого приказали говорить о ней именно так. Я знал, что эта девушка не моя няня, но понимал: так надо. В военное время дети быстро взрослеют».


«В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ НЕ БЫЛО НИЧЕГО НЕПРИЯТНЕЕ, ЧЕМ КОГДА ТЕБЯ НАЗЫВАЮТ НЕМЦЕМ»

После Франции и Америки была уже побежденная Германия, оккупированная советскими войсками, куда отец Познера, коммунист, получивший гражданство СССР, перевез семью и где Владимир был вынужден учить русский язык. «Я плохо говорил по-русски, и сверстники считали: раз так, значит, я немец. А тогда, в послевоенные годы, не было ничего неприятнее, чем когда тебя называют немцем.

Немец — это же фашист, а фашистов я всем сердцем ненавидел...».

Из Германии Познеры перебрались в Москву. «И нам несказанно повезло, что произошло это в 52-м, потому что месяца через три, в марте 53-го, умер Сталин, — объяснил Владимир Владимирович, — иначе мой отец обязательно был бы репрессирован, мама попала бы в так называемый АЛЖИР — Акмолинский лагерь жен изменников Родины, а мы с Павлом, младшим братом, доучивались бы в каком-нибудь интернате для детей врагов народа».

Доучившись, Познер поступил в МГУ на биофак — хотел стать физиологом и раскрыть все тайны человеческого мозга. Однако довольно скоро понял: «Биология хорошая наука, но совершенно не моя». И начал зарабатывать переводами научных текстов на английский и французский, по словам Владимира Владимировича, языки, которые «родились вместе с ним».


«ДЛЯ ЖУРНАЛИСТА ГЛАВНОЕ — БЫТЬ ЧЕСТНЫМ, И К СЧАСТЬЮ, Я МОГУ СЕБЕ ЭТО ПОЗВОЛИТЬ»

Гость очень тепло отзывался о Самуиле Маршаке, выдающемся советском переводчике и поэте, у которого ему довелось поработать. «У этого замечательного человека я был секретарем, а точнее, писарем, — рассказывал Познер киевлянам, — отвечал на письма, которые приходили ему не только из разных уголков Советского Союза, но и из-за рубежа. Он называл меня только по имени-отчеству, даже когда болел, температурил и бредил. Самуил Яковлевич хотел, чтобы я сидел возле него, больного: видимо, ему было приятно мое общество. Однажды он сказал: «Вот выздоровею, Владимир Владимирович, и мы поедем в Англию». Я: «Конечно, поедем!». — «Купим там конный выезд...». — «Купим, Самуил Яковлевич, обязательно». — «И вы, Владимир Владимирович, будете сидеть на козлах и привлекать молоденьких хорошеньких женщин, а в карете буду я, потому что я-то уже знаю, что с ними делать!».

Американский тележурналист Фил Донахью, тот самый, с которым Познер вел знаменитые телемосты в 80-е годы, до сих пор поддерживает дружеские отношения со своим коллегой. «Я и в Америку-то вернулся благодаря ему, — признался Познер, — поскольку сперва отец запрещал мне даже думать об этом и грозился, что сдаст в КГБ, затем я был невыездным, потому что органы предложили мне сотрудничать, а я вежливо отказался... И вот Фил решил делать со мной программу — «Познер и Донахью». Я спросил: «А почему не «Донахью и Познер»? Тебя же лучше в Америке знают...». Он ответил: «Нет уж, если она провалится, пускай будет «Познер и Донахью»!». Передача не провалилась, а, наоборот, стала очень успешной и шла до тех пор, пока на канале не сменилось руководство. Нас попросили информировать новых хозяев о том, кого мы собираемся приглашать в студию и о чем планируем говорить, и мы поинтересовались: «А не кажется ли вам, что это цензура?». Вскоре программа существовать перестала...».

На вопрос, как он относится к коллегам, которые говорят и пишут как раз то, что скажет руководство, Владимир Владимирович ответил так: «У Евгения Евтушенко есть стихотворение:

Сосед ученый Галилея
Был Галилея не глупее:
Он знал, что вертится Земля,
Но у него была семья...

Понимаю, что для журналиста главное — быть честным, не врать, и к счастью, могу себе это позволить. Делать программы, которые будут покупать или не будут, снимать документальные фильмы о разных странах мира — интереснейшее, кстати, занятие! Но ведь есть и такие люди, которые думают, как прокормить...».

Видимо, чтобы проверить, насколько похож (или же не похож) Владимир Владимирович на Галилеева соседа, какая-то зрительница спросила, что он думает о Владимире Путине.

«Как человека я его не знаю, - замялся Познер, который еще два года назад открыто выражал надежду на то, что его тезка ВВП к власти не вернется, — я ведь в теннис с ним не играю, на пиво не хожу... Но он приятный собеседник, местами очень обаятельный, хорошо говорит по-русски. Да-да, чего вы смеетесь? Это очень важно, когда человек говорит без всех этих «э-э-э», «ну», «типа», не использует слова-паразиты, не путает падежи... К тому же Путин сделал так, что с Россией стали считаться, к ней стали прислушиваться в мире, а это немаловажно!».

Он знал, что вертится Земля...