Конституция как сказка

20 лет назад – 12 декабря 1993 года – российский народ на референдуме принял новую Конституцию. Впрочем, готовить ее проект Конституционная комиссия РСФСР начала гораздо раньше – летом 1990 года. В процессе работы наибольшие споры вызывали главы Конституции о соотношении полномочий президента, парламента и правительства. Экономист и политолог Виктор Шейнис настаивал на том, чтобы не только премьер, но и часть ключевых министров назначались с согласия парламента. При этом полномочия президента были бы ограничены. Иной вариант, на котором настаивал нынешний глава Конституционного суда (КС) Валерий Зорькин – в то время профессор Высшей юридической заочной школы МВД СССР – напротив, не предусматривал участия парламента в формировании правительства, президент должен был обладать всей полнотой исполнительной власти.

Этот проект, доработанный Конституционным совещанием, и приняли на референдуме в 1993 году, сразу после расстрела танками Белого дома.

Сегодня россияне относятся к Конституции примерно так же, как сценарист и драматург, лауреат двух Сталинский премий Анатолий Софронов относился к роману «Доктор Живаго»: «не читал, но осуждаю». По данным исследования «Левады-Центра», 38% граждан не открывали текст Основного закона, но при этом 35% уверены, что он устарел и требует корректировок в соответствии с новыми российскими реалиями. Еще 25% читали Конституцию, но о чем там говорится, вспомнить не смогли.

Впрочем, сегодня Конституция на слуху – но не благодаря памятной дате, а в связи президентской амнистии, к этой дате приуроченной.

Хороша или плоха нынешняя Конституция РФ, стоит ли ее менять?

– Результаты опроса «Левады-Центра» объяснимы: СМИ без конца обсуждают одну и ту же тему, которая в канун 20-летия Конституции стала особенно популярной – необходимость изменения Основного закона, – отмечает судья Конституционного суда в отставке, советник председателя КС Тамара Морщакова. – Естественно, граждане вслед за газетами повторяют, что Конституция устарела, и ее надо менять. Мнение СМИ – авторитет для массового сознания.

С другой стороны, люди, которые приходят в Конституционный суд защитить свои права – знают Конституцию и держат ее в руках. Так было с первого дня действия Основного закона.

«СП»: – В европейских странах граждане лучше знают конституцию, чем россияне?

– Я бы сказала, в Европе граждане гордятся демократическими конституциями своих стран. Но так происходит не потому, что у нас, в России, граждане плохие. Здесь пример во всем, что касается правосознания, подает власть. И не только словами, но и действиями, правда? Если чиновники не соблюдают Конституцию – а спикер Госдумы Сергей Нарышкинпредложил экзаменовать их на знание Конституции – гражданину понятно: как бы он ни мечтал о конституционной сказке, ему не дадут эти мечты реализовать.

«СП»: – У нас в стране огромный разрыв между законами, в том числе Конституцией, и правоприменительной практикой. Причем давно. Классический пример – Конституция СССР 1936 года, написанная Николаем Бухариным. Она была вполне демократической – провозглашала свободу совести, слова, печати, собраний и митингов, а также неприкосновенность личности и тайну переписки – но никогда не исполнялась. У нас всегда так было?

– У нас такое отношение к закону приобрело колоссальные масштабы, потому что никакая правоприменительная практика не является подконтрольной. Кто осуществляет контроль? Вообще-то, по Конституции, различные суды осуществляют контроль за тем, что делает весь госаппарат, все органы власти. Но у нас суды этого не делают, а на Западе – делают. Потому что им там обеспечена позиция самостоятельной ветви власти. У нас она не обеспечена. А когда нет разделения властей, и судебной власти как контролера за всеми, ничто не будет соблюдаться.

«СП»: – Почему американцы, приняв конституцию США в 1787 году, за все время ее действия внесли всего 27 поправок, а мы постоянно пытаемся Конституцию РФ дописать или переписать?

– Я бы сказала, потому что мы не умеем исполнять. Мне очень нравится фраза председателя Конституционного суда Валерия Дмитриевича Зорькина: «У нас много претензий к Конституции, но у нее еще больше претензий к нам». Понимаете? Если бы исполняли Конституцию, все бы, наверное, было иначе. Но для того, чтобы Основной закон исполнялся, нужны определенные механизмы – механизм разделения властей. Это немодный сегодня тезис, у нас давно никто про разделение властей не упоминает. Но на самом деле, это единственное и совершенно необходимое условие – то самое conditio sine qua non – условие, без которого ничто невозможно.

«СП»: – Среди конституций других стран нет написанных под копирку. Можно ли сказать, что то, что заложено в основу, не так уж и важно? Главное – чтобы оно исполнялось?

– Нет, это неправильно. Если вам сейчас в основу впишут, что у нас – не светское государство, что у нас отрицается плюрализм и вводится государственная идеология – что вы будете делать с этим потом?!

«СП»: – Наша Конституция, как известно, была написана под Ельцина. Все-таки она – плохая, ее надо менять?

– Пожалуйста, не исходите из тезиса, что она плохая – именно поэтому мы имеем такие результаты опроса у «Левады».

Это абсолютно неверная позиция. Конституция у нас – хорошая, она прошла международную экспертизу еще на стадии подготовки. Наша Конституция – одна из самых лучших в мире. Давайте начинать с этого.

Если она не исполняется – это другой вопрос. Значит, у нас и социальные механизмы для ее реализации неподходящие используются, и условия жизни такие, что позволяют делать всем то, что не должны.

«СП»: – Год назад «Единая Россия» собирались чуть не писать новый вариант Основного закона. Депутат-единоросс Евгений Федоров всерьез утверждал, что действующая «Конституция не предусматривает стратегического управления страной. Да и сама политическая система, политические понятия, закрепленные в этом законе, противоречат историческим и культурным особенностям страны». Это действительно так?

– Я считаю, во-первых, это амбиции конституционалистов. Во-вторых – немощность политических актеров на общественной сцене. Немощность – потому, что не осуществляются никакие реальные политические дискуссии. Менять Конституцию всегда призывают в обстоятельствах, когда не знают, что делать – вот и все.

«СП»: – Вернемся к проблеме разделения властей. Чисто технически: что нужно сделать, чтобы судебная власть стала более независимой?

– Нужно сделать так, чтобы ее не трогали, чтобы законодательство о судебной власти не содержало нормы, которые позволяют делать ее управляемой. Могу привести пример. Председатели всех судов – раньше исключение составлял Конституционный суд – назначаются на шестилетний срок. В низших судах президентом, в высших – Советом Федерации по представлению президента. А еще через шесть лет могут быть назначены повторно. Этот порядок не обеспечивает никакой их независимости, потому что все первые шесть лет председатели работают на то, чтобы быть назначенными во второй раз. И являются ретрансляторами для судов того, чего от судов хочет власть.

Это только один, казалось бы, мелочный вопрос – но с колоссальными последствиями, поскольку касается всей судебной системы. Между тем, уже давно предлагается председателей судов избирать в составе суда. Или сделать так, чтобы эта должность замещалась по принципу ротации: два года побыл председателем – уступи место следующему по алфавиту. Впрочем, есть много способов формирования так называемого председательского корпуса судей.

Председатель суда должен быть просто менеджером, а не командиром над судьями. От него не должна зависеть судьба судьи: он не должен влиять на присвоение судье классов, на увеличение судейской зарплаты, на привлечение судьи к дисциплинарной ответственности. Вот вам далеко идущие последствия маленького вопроса – порядка назначения председателя. И таких вопросов много. Судебная власть в таких условиях просто не может быть независимой.

«СП»: – Суд присяжных изменил бы ситуацию?

– Безусловно. Суд присяжных потому и убирают, что он меняет ситуацию – делает суд более независимым. Правда, у нас нашли способы обработки присяжных – с помощью спецслужб, силовых ведомств, правоохранительных органов. Считалось, что одного судью обработать легче, чем суд из 12 присяжных – и это правда. Но у нас правоохранительные органы за ценой ведь не постоят, верно? Они обрабатывают и присяжных. Но гораздо проще освободиться от этой заботы – убрать присяжных из всех дел. Он очень многое меняет, этот суд.

«СП»: – Если бы судебная система изменилась, и судьи стали независимыми – Конституция соблюдалась бы?

– Да. Это единственный надежный механизм соблюдения Конституции, признаваемый во всем мире. Независимая судебная власть и предусмотрена в Конституции в качестве гарантии исполнения Основного закона. Но законодательство давно изменило конституционный статус судей, у нас судьи перестали быть несменяемыми, с ними что хотят, то и делают. И понятно, почему так происходит. Бороться за эти законы нужно в парламенте, а парламент у нас, по выражению его экс-спикера Бориса Грызлова – не место для дискуссий…

– В начале 1990-х, когда Конституция писалась, значительная часть ее авторов – по крайней мере, из числа моих знакомых, которые готовили раздел о правах и свободах гражданина – искренне надеялись, что документ будет реально работать, – говорит член правления правозащитного общества «Мемориал» Олег Орлов. – Но авторы сами заложили мину замедленного действия под Основной закон – закрепили несбалансированные, слишком большие полномочия за одной ветвью власти – президентской. Составители документа – те, о которых говорю я – пошли на это по ошибке, а другие участники процесса, на мой взгляд, вполне злонамеренно.

Авторы – они считались людьми демократически настроенными – исходили из того, что у нас – демократический президент. Это была глубокая их ошибка. Выпячивание одной, президентской ветви власти, нарушило принцип сбалансированности, систему противовесов. Последствия этой ошибки мы ощущаем до сих пор – реально Конституция не соблюдается.

Кроме того, в России имеется давняя историческая традиция, идущая еще с царских времен – несоблюдение законов. Закон у нас, как известно, что дышло. К сожалению, надежды тех, кто писал Конституцию, пока не оправдались – в том числе потому, что упомянутую традицию не удалось переломить…