Подарок (чёрным по белому 4)

Серафим парил над Землёю.

Калейдоскоп вверенных ему объектов давно не радовал и не печалил Верховного, он как обходчик – следил только за тем, чтобы рельсы и шпалы мироздания лежали строго параллельно между собой, перпендикулярно друг к другу – и никаких гвоздей!

Убедившись, что всё течёт и ничего не меняется в суетном мире людей, Серафим вознёсся и устремился в свою уютную обитель.

Пролетая   над Бездной, он привычно отметил Демона, сидящего на троне в позе мыслителя. Одной рукой Чернокрылый стучал по колену, отбивая ритм спортивной «кричалки», а другой рукой перебирал чёрные локоны, украшенные маленьким серебряным колпачком на тонкой резинке.

Бездна сотрясалась от звуков тяжёлого рока. Демон задумчиво смотрел на свечу, одиноко возвышающуюся над  чёрной плотью  кремового торта, украшенного красными увядающими розочками.

Серафим знал все привычки и пристрастия Чёрного Ангела.  Они частенько болтали в зыбком тумане сумрака, не переходя роковой черты между днём и ночью, потягивая бесконечное время в умных, и не очень, беседах. Довольно тяжело спорить друг с другом, когда оба знают всё. Но, ради развлечения, одинокие собеседники создавали видимость поиска сути, частью которой являлись и сами.

Один - всё отрицал, второй - всё принимал как данное Отцом, не обсуждая и не подвергая сомнению. Им не дано было - ни победить, ни уйти друг от друга, иначе мировой порядок потеряет - либо свет, либо тьму.  И Хаос придёт им на смену: «Вахту сдал! – Вахту принял!»

«Грустит», - подумал Серафим про Демона и завис над Бездной.

 –  Чего грустим? О, тортик... своеобразный, –  он нагнулся, ковырнул пальцем крем, понюхал сладкий ужас и отлетел подальше. –  В честь чего му-зыч-ка? –  протрубил Серафим по слогам, заглушая дьявольские децибелы.

Демон даже не вздрогнул и не оглянулся.

–  В честь меня,  – ответил он и помахал крыльями, вместо приветствия, Верховному.  –  У меня сегодня - день рождения.

 – Да? – Серафим удивился, немного подумал, спикировал вниз и облокотившись на спинку трона попытался заглянуть в лицо Чернокрылого.  –  А ты разве рождался? Мне казалось, что мы были всегда.

–  А я решил себе придумать!  – не поворачивая головы, печально, но твёрдо, проговорил Демон и, оттянув колпак, щёлкнул им по голове. –  Вот ты бы мне подарок принёс...  я бы его разворачивал, восхищался...

Верховному стало немного неловко. Он ступил на мраморный пол, обошёл стол  и отодвинув тяжёлое кресло уселся напротив Чернокрылого, который не переставал гипнотизировать свечу.

–  Если бы я знал...  – Серафим оглянулся, как бы ища предмет для дарения.  –  Что же я тебе подарить-то могу? Ты же всемогущий и у тебя всё есть... а самое интересное: тебе что, что-то надо?

–  Вот и я об этом... –  задумчиво произнёс Демон, не отрываясь от своих мыслей. –  Я хочу  радоваться. Ведь я сейчас грущу? Значит мне и радость положена.

–  Так тебе только радости не хватает?  – надеясь, что нащупал подходящий подарок, неуверенно спросил Серафим.

Чернокрылый  оторвал свой взгляд от пламени и посмотрел на Серафима.

– И её тоже… и Новый Год скоро, ёлки, мандарины…

– Зайчики, стишки,  – подмигнул Верховный, надеясь перевести в шутку сказанное Демоном.  – Тогда и столы накрывай, а то не по-людски!

– Так я и не людь, –  парировал Демон, оставшись в заданном образе. И вновь уставился на огонь.

– Так и я про то же! –  ответил Серафим и ухмыльнулся. –  Но, раз берёшь с людей пример - изволь соответствовать  и опускайся до подобия.

Демон протянул руку к колоколу, весящему над столом рядом с огромным шёлковым абажуром, и с оттяжкой дёрнул за тяжёлый «язык». Бронза вязко и протяжно отозвалась звоном.

–  Прошу к столу, –  отчеканил «нерождённый».

На столе материализовались блюда со свежими огурцами, чёрной икрой  и полудюжиной запотевшего «Кристалла».

–  Джентльменский набор, –  одобрил Серафим.  –  А… безобразие… нарушать будем?

–  Ща закажу, – потянувшись к айподу, согласился Демон. –  Только без пошлых стриптизов. Давай сегодня по классической опере вдарим! Валькирий позовём? Или грешницами обойдёмся?

–  Вдарим… и обойдёмся. Больно шумные эти Валькирии, да и лошади нагадят везде, потом убирай, –  Верховный потянулся к шампанскому и стал откручивать проволоку. Он старался поддержать Демона и, наполняя хрустальные бокалы, принялся размышлять вслух, пытаясь исправить упадническое настроение Чернокрылого:

–  Может в домино? Или в бадминтон, с кометами?

В прошлый раз я все метеоритные бонусы собрал! –   хвастливо напомнил Серафим и понял, что некстати.  – А может, в гибель сверхцивилизаций? У тебя хорошо получалось! Нет?.. ну да... ну да... всё было... скучно...

Шестикрылый слез с кресла и стал ходить вокруг необъятного стола. Демон  крутил головой вслед Верховному.

–  Не мельтеши, а... Давай выпьем! – он глотнул шампанского прямо из запотевшей бутыли.

 – А давай поделим Землю! – остановившись, быстро проговорил единственный гость, вспоминая сценарии сетевых игр. –  На одной половине - ты принимаешь решения, на другой – я! 

– И что нам это даст? – спросил Чернокрылый и поднял свой бокал в приветственном жесте.

– Это нам ничего не даст, – разводя руками, откликнулся Серафим, –  но будет веселее. Спорить будем, обижаться друг на друга, интриги плести.

Он подошёл к столу, взял в руку бокал, отхлебнул шампанского и ободряюще произнёс: «Ну, за Мир!»

–  Давай, только по-честному! –  Демон заинтересовался.

–  А, интриги… а, обижаться? Ты же первый скучать начнёшь! – Верховный задумчиво размазывал икру по тарелке.  – Давай так: там, где лето – по-честному, а где зима – будем хитрить!

–  А где осень? Или весна? –   резонно заметил Демон.

–  А там – будем встречаться и отдыхать, вернее – обсуждать. Можем монетку кидать... или «камень-ножницы-бумага», с трёх раз… ну что ты всё цепляешься! –  обиженно сказал Шестикрылый. –  Я же, как лучше стараюсь. Начнём, потом придумаем правила.

– Пока придумаем правила, уже Апокалипсис прискачет, - сразу поскучнев, напомнил Чернокрылый.

– Да... – отмахнулся Серафим, –  ему лениво!  Он все сроки уже пропустил,  сильно увлечён своей коллекцией – не покладая рук лепит солдатиков, всех времён и народов. Уже некуда ставить. А зачем - не признаётся.  Может хочет оживить, и - в атаку?

– Да не он пропустил, а его не пустили! –  не без ехидства откликнулся Демон. –  Папа всё надеется, что у людей что-нибудь сдвинется, в лучшую сторону. Не хочется ему и это  человечество менять. Каждый раз – одно и то же…

Исчерпав все варианты, Ангелы молча сидели и пили шампанское, уже вместе глядя на огарок свечи.

–  Мент родился, –  хихикнул Серафим. Демон шутку не продолжил.

Вдруг Серафим, как бы вспомнив что-то, оттянул белую ткань плаща и бурча себе под нос невнятный набор слов, принялся исследовать содержимое кармана. Наконец лицо его осветилось улыбкой, и он захлопал крыльями от удовольствия. В бормотании проступила  бессмертная мелодия «хэппи-бёздей-ту-юуу...», и Верховный  извлёк шуршащий пакет, перевязанный красной лентой в белый горох.

–  А вот и мой тебе подарок, Чернокрылый! Ты же хотел радости? Держи!

 – Что это? – Демон подался вперёд  и переводя взгляд с Белокрылого на  свёрток, бережно  взял его двумя руками.

 – Разворачивай! –  откинувшись в кресле, довольно протрубил Верховный. – Всё как ты хотел: радостный подарок.

Демон положил «радостный подарок» на стол. Он не спешил  развязывать бант и наслаждался сладостными минутами,  предвкушая знакомство с таинственным  содержимым коробки. Блестящий колпак сполз на шею и шевелился в такт его прерывистому дыханию. Чернокрылый  провёл вспотевшими ладонями по груди и аккуратно потянул за концы яркой ленты, как бы освобождая свою «радость» и выпуская её на свободу. Бумага потрескивала под руками Демона, словно листья спелого кочана капусты, и наконец обнажила сердцевину – золотую коробку, размером с ладонь.

Волнуясь и продолжая поглядывать на Серафима, Демон приподнял крышку… и быстро  захлопнул…  вновь открыл  и часто заморгал, пытаясь скрыть влажность глаз, непривычных к слезе.

В коробке, на чёрной шёлковой подушке, мирно спал рыжий котёнок. Ему не мешали ни музыка, грохотавшая вокруг, ни смех Серафима, довольного не меньше, чем сам «именинник».  Демон осторожно дотронулся до розового носа котёнка, тот неожиданно чихнул, запрокинув голову, и открыл один глаз, блеснувший яркой бирюзой.

 «Мяу», - сонно улыбнувшись, пискнул котёнок. Зевнул, потянулся передними лапами, потом встал на все четыре и расправил рыжие крылья.