Прошу верить мне и не сомневатся во мне

Маршал СССР Георгий Константинович Жуков поднялся и подошел к трибуне.Пленум ЦК предоставил ему слово

Он начал с следующих слов:

"Товарищи, я выступаю перед вами с полным сознанием той ответственности, которая на мне лежала как на члене партии, как на министре обороны и последнее время как на члене Президиума Центрального Комитета нашей партии за ту работу, которая мне была поручена, за которую я должен со всей ответственностью нести перед партией ответственность.

Выступая перед Пленумом Центрального Комитета, я не ставлю перед собой цель как-либо оправдать те неправильные действия, которые были у меня, те ошибки, которые были мною допущены, потому что это не к лицу руководителю Вооруженных Сил, которому страна, партия доверили такое ответственное дело."

О ВЕРНОСТИ

"Я прошу вас понять, что я в жизни своей никогда не врал партии, никогда не вилял, никогда не примыкал к какой-либо группировке, которая не поддерживала линию партии, никакими разговорами, никакими намеками или какими- либо иными соображениями, кроме настоящих партийных соображений, я в жизни своей ничем не руководствовался.

Поэтому, выступая перед вами, я уверен, что вы по-настоящему оцените те ошибки, которые я допустил. Я за них готов отвечать перед Пленумом Центрального Комитета, перед всей партией, перед страной так, как полагается, в соответствии с допущенными мною ошибками.

Любое наказание, любое указание в этой части я приму как должное, как полагается в таких случаях каждому члену партии.

Я только скажу, отнюдь не в оправдание и не для того, чтобы создать здесь красивый фон для своего выступления или как-то увести в сторону, замаскировать свои недостатки. Об этом было сказано в докладе тов. Суслова, это каждый из вас знает, потому что вы в той или иной степени связаны с армией.

Сейчас, несмотря на то, что министр обороны Жуков наделал крупные ошибки, армия руководствовалась и руководствуется всегда только указаниями Центрального Комитета партии и больше никакими указаниями она не руководствовалась.

На сегодняшний день армия и партийные организации армии являются такими, которыми вправе наша партия гордиться.

Наш народ может гордиться своей армией, потому что эта армия организована, воспитана нашей партией, а не каким-то Жуковым, потому что это не по плечу ни одному человеку, она всегда с честью и достоинством выполняет любые задачи.

Я головой сейчас могу нести ответственность, вы можете назначить любую комиссию для того, чтобы подтвердить документально, пусть скажут здесь маршалы члены ЦК, командующие, главнокомандующие, — за последний период времени в армии значительно укрепилась дисциплина, организованность, порядок, резко сократились все чрезвычайные происшествия.

Вы, особенно члены ЦК, секретари обкомов, председатели облисполкомов знаете, потому что армия на ваших глазах живет, растет, воспитывается, — сократились катастрофы, аварии, зрелость партийных организаций была продемонстрирована на протяжении ряда лет, особенно в последний момент, ответственный в партии момент, когда Центральный Комитет здесь дал решительный и единодушный отпор антипартийной группировке в составе 7 человек.

Я не хочу сказать, что это моя заслуга. Работала вся партия, Центральный Комитет, партийные организации, Военные Советы, политорганы и в своей работе руководствовались не какими-то намеками или указаниями Жукова, — это было бы, конечно, неправильно, — а руководствовались всегда только указаниями Центрального Комитета.

И нигде, ни в одном документе, я прошу в этом мне поверить, ни в одном документе, никогда ни в одном выступлении не было ни одного слова сказано, чтобы руководствоваться иными какими-то документами, иными установками, иной линией, как здесь было сказано, линией на отрыв Армии от Центрального Комитета, чтобы Жуков подменял собой Центральный Комитет.

Тут я скажу вследствие чего создалось такое мнение, и, конечно, главным виновником формирования такого мнения, видимо, явился я.

Это первое, что я хотел сказать.

Второе.

Я прошу меня также правильно понять. Я не ищу оправдания, потому что в таких случаях, когда коммунисты допускают ошибки, их не оправдывают, а их поправляют или по-настоящему выправляют, а если надо, отчисляют от той организации, где они не умеют работать.

Всего три недели тому назад, перед тем, как мне было поручено поехать в Югославию и Албанию, я со всеми членами ЦК, или вернее с большинством, распрощался, как с близкими друзьями.

Не было ко мне ни одного слова сказано в претензию. Мне сказали, чем руководствоваться в своей поездке, пожелания высказали. И я поехал и работал там три недели в меру сил своих и возможностей, прославляя нашу партию, наш народ, стремился сделать, не считаясь со своим здоровьем все, что можно сделать в связи с этим поручением.

О ВНУТРЕПОЛИТИЧЕСКОЙ РАБОТЕ

Я считал, что я со своей задачей справился неплохо и то поручение, которое мне было дано, главным образом, в области дружбы нашего народа с народами Югославии и Албании, я считаю, что я в меру сил своих и возможностей выполнил и радовался, что дела идут хорошо.

Успехи нашего советского народа, нашей партии пользуются там среди народа такой славой, популярностью, что я стремился скорее приехать и рассказать Президиуму ЦК, что так дело обстоит и что действительно наши достижения к сороковой годовщине перевернули сейчас даже мозги у тех, которые не всегда лояльно относились к нашему Советскому Союзу.

23, 24 или 22, я сейчас не помню точно, мне кто-то сказал, что происходит совещание актива в Москве,] было заседание Президиума, разбираются такие- то и такие-то вопросы.

Я полагал, что меня немедленно вызовут, все-таки я, вроде как главный обвиняемый, должен дать объяснения, должен сказать, может быть, что правильно, что неправильно, поднять документы, на основе чего были изданы те или иные распоряжения.

Я, как вы знаете, только в субботу приземлился на самолете. Мне сразу предложили поехать на заседание Президиума. Я приехал доложить об итогах. Доложил, но сразу почувствовал, что дело не в итогах, а совсем в другом.

Мне, конечно, даже сейчас, товарищи, очень трудно вам докладывать, потому что по многим вопросам, которые здесь сейчас подняты, я не имел возможности сослаться на официальные документы, на основе которых они составлялись и издавались. В субботу я уже не имел возможности потребовать тот или иной документ в Министерстве обороны, на основании которого составлялся и издавался тот или иной приказ или распоряжение.

Но, думаю, дело даже не в этом. В конце концов здесь вопрос политический, а не юридический. Я так его рассматриваю и поэтому, как я уже сказал, я это говорю не для того, чтобы искать сочувствия к себе тогда, когда меня надо жестоко наказать.

Прежде всего хотел бы высказать свое отношение к решению Президиума Центрального Комитета от 19 числа по докладу Желтова о состоянии партийнополитической работы.

Я считаю его исключительно правильным, весьма своевременным и считаю своей серьезной ошибкой, что я до настоящего времени не внес предложения в Центральный Комитет о необходимых мерах по исправлению существующих недостатков в партийно-политической работе в армии, которые, как я сейчас понимаю, явились результатом того, что я слишком переоценил роль командира-единоначальника и недооценил значение политоргана, который должен нести главную тяжесть за политическое воспитание Вооруженных Сил.

Я думаю отсюда начались ошибки, которые повлекли и дальнейшие ошибки. Это первая крупная ошибка — в переоценке роли командира и начальника в ущерб признанию ведущей роли политоргана.

В чем тут дело? Почему я так понимал?Я опять вам говорю правду и не думаю здесь кривить душой.

Я считал, что наши командиры сейчас, а преобладающее большинство их во всех звеньях — это старые, испытанные коммунисты, хорошо знающие партийно- политическую работу, и поэтому полагал, что наши старые, испытанные, боевые командиры могут быть также и партийными руководителями. Командир, как член партии, должен вести и партийную работу.

Я считал, что в армии должны быть не штатные платные политработники, а надо поднять и активизировать партийные организации, начиная от ротной организации и кончая всеми остальными. Главная, ведущая роль в армии, мне казалось, должна принадлежать партийной организации.

Я считал, что сейчас мы находимся в армии на таком уровне, когда имеем такие подготовленные кадры, которые возглавляют округа армии, являются старейшими проверенными коммунистами, многие из них являются кандидатами в члены ЦК, членами бюро крайкомов, обкомов, являются такими кадрами, которые неоднократно проверены в сложнейшей обстановке, и вот эти кадры, начиная от командиров и кончая начальниками гарнизонов, должны быть по существу тесно связаны с партийными организациями.

Я считал, что эти командиры должны сейчас рассматриваться в ином свете, чем мы рассматривали их 20–25 лет тому назад. Но, видимо, увлекшись именно этой стороной вопроса, я допустил ошибку с точки зрения недооценки политических органов. Это, видимо, первая ошибка, которая нанесла серьезный ущерб работе политорганов и их авторитету.

В прошлом году было проведено большое совещание руководителей политорганов — членов военных советов, командующих армий, командующих округов. Как мне сказали, такое совещание после Великой Отечественной войны проводилось в Вооруженных Силах впервые.

Я просил тов. Желтова доложить об этом совещании секретарям ЦК и пригласить их на совещание, но из ЦК явился только тов. Золотухин и с ним человек 5 из аппарата. Я выступал на этом совещании, как у нас говорят, с большой речью. Я прошу взять эту речь и посмотреть, найдете ли вы хоть одно слово, которое было бы сказано не в духе решений партии.

Тов. Золотухин наверное здесь присутствует и может подтвердить, что после совещания я спросил Золотухина, как Вы находите ваше совещание и мое выступление? Никаких претензий он не предъявил, и весь народ был доволен совещанием.

О чем там шла речь?"

Золотухин собирался было ответить--но ему помешали..

ПЕРЕПАЛКА С ХРУЩЁВЫМ

Как только Жуков задал вопрос,его прервал Хрущёв и завел спор о времени выступленич

Хрущёв:

"Товарищ Жуков, давайте укладываться в регламент. У нас докладчик имел 55 минут, сколько — же Вам надо?"

Жуков:

"Два докладчика заняли 1 час 20 минут."

Хрущёв:

"Не стоит торговаться с Пленумом, Вы скажите, сколько Вам надо?"

Жуков:

"Думаю 20 минут."

Хрущёв:

"Вы уже проговорили 20 минут."

Голоса:

"Надо говорить по существу."

Хрущёв:

"Чтобы не было недоразумений, уточним, что сейчас без пяти минут двенадцать, 15 минут первого Ваш регламент кончится."

Жуков:

"Об этом совещании дальше можно не распространяться. Пусть скажут другие товарищи, в чем там были ошибки. Я считаю, что это совещание было очень полезным.

Второй вопрос — о приказе 0090, изданном полтора года тому назад, который явился, видимо, не совсем правильным приказом и который вызвал сейчас такие серьезные обвинения. Я считаю, что не надо было издавать такого приказа. Он написан неряшливо, даже политически неряшливо…."

С места.:

"Совсем мягко сказано."

Жуков продолжил:

"…хотя он не давал каких-то новых установок. Вы можете взять этот приказ и сверить его в точности с приказом 008571, который издан 8–9 лет тому назад в развитие постановления Главного Военного Совета, утвержденного Президиумом ЦК при Сталине, изданного по указанию Сталина, где главное внимание было уделено недопущению критики командиров, укреплению единоначалия.

Но это меня не оправдывает. Хотя я и до сих пор глубоко верю в принципиальное значение приказа 0085 и стремился его по-настоящему проводить в жизнь, я считаю, что мне надо было понять, что время за 8–9 лет требует серьезных поправок: прошло много времени, народ изменился и в армии, в Вооруженных Силах, изменилась обстановка, наши достижения и т. д.

Это надо было учесть, издавая этот приказ, который, кстати говоря, готовился после обсуждения его на коллегии при участии Главного политического управления.

Но поскольку я подписал приказ, я ответчик за него, и не хочу сваливать это на тов. Желтова или на кого-либо другого.

Я виноват в том, что выпустил такой приказ и в том, что я не доложил проект его Президиуму.

Речь шла там о ликвидации безобразий и всяких чрезвычайных происшествий, и поскольку этот приказ был в духе приказа 0085, мне казалось, что нового там ничего нет и входить с ним в ЦК нет надобности. Значение этого я понял неправильно, за что я должен нести соответствующую ответственность.

Члены Президиума и здесь выступавшие товарищи указали на ряд моих ошибок во взаимоотношениях с отдельными членами Президиума, с кадрами, говорили о недостаточной чуткости, об отсутствии осмотрительности, что иногда обижало крупных военных работников, отражалось на низовых кадрах.

Все это правильно — я не должен был так поступать, это большая моя ошибка, и я сознательно ее воспринимаю и заверяю вас, что это будет мною исправлено на той работе, на которую меня поставит партия.

Больше этого не будет допущено, хотя должен вам сказать, что ни одного раза до сегодняшнего дня я не получал даже намека, что действия мои неправильные. Хоть бы кто-нибудь мне по-товарищески сказал: Жуков, у тебя такие вещи…

Ты что же позвонил Гречко, чтобы он не прекращал занятий и не ехал на встречу Хрущева?"

Хрущёв решил подшутить:

" Не Хрущева — я в гости не ездила"

Жуков:

"И Гречко в это время не гулял: он проводил командно-штабное учение под руководством тов. Рокоссовского. Поэтому я сказал ему — занимайтесь делом. Я допустил грубую ошибку, прошу не обижаться на это. Если принимаете мое признание, поймите, что я допустил глупость…

…также, как я допустил ошибку в разговоре с тов. Еременко, перед которым я также извиняюсь. Он просил лететь в Сталинград и встречать Тито и еще кого-то."

Хрущёв:

"Я позвонил тов. Еременко и попросил его приехать в Сталинград и доложить о боях под Сталинградом."

Жуков:

"Мне об этом не было сказано."

Хрущёв:

"Я не знал, что обязанность секретаря ЦК говорить командующему военным округом при согласовании с министром обороны."

Жуков:

"Я считал вправе сказать ему, чтобы он занимался своей работой, а начальник гарнизона должен был выстроить караул. Я не считал нужным оказывать такую честь тов. Тито в то время."

Хрущёв:

"В то время там были Микоян, я и Тито."

О ПРОШЛОМ

Жуков:

".Может быть я запамятовал по старости лет, я признаю свою ошибку. Признаю свою ошибку также перед тов. Еременко.

Я думаю, мы собрались здесь не для того, чтобы припоминать отдельные обиды. Здесь вопрос стоит серьезнее, а не о том, чтобы высказывать, кто кого обругал, кто кому неприятность сделал. Если мы на этот путь встанем, мы неправильно поступим. Я не буду припоминать обиды, которые мне были нанесены в свое время. Я прошу понять меня правильно в этом отношении. Я признаю все ошибки, которые допустил, и не хочу от них уходить.

Самое главное и важное обвинение, товарищи, которое я считаю, было предъявлено в Президиуме, это то, что я стремился оторвать вооруженные силы и подменить собою руководство.

Мне сказали, что в Президиуме создалась тревога, как бы Жуков своим характером и авторитетом не заставил нас плясать под свою дудку, что якобы члены Президиума боятся меня, а потому не доверяют. Вот где главное, а не в том, что где-то, кому-то наступили на ногу, кто-то кому-то не оказал почтение. Должен сказать, что в этом отношении, видимо, я дал какой-то повод, чтобы так рассматривать меня в этом отношении.

Я уже сказал о том, что мне не было сделано никаких намеков на то, что я веду себя нехорошо, что веду какую-то особую линию и т. д. Только сейчас мне говорят, до этого не было ни одного раза сказано. Если бы мне об этом было сказано, я бы наделал меньше ошибок.

Вместе с вами три месяца тому назад я радовался разгрому антипартийной группы, а сейчас я оказался под сомнением. Это, товарищи, вторая тяжелая травма в моей жизни.

В 1946 году, вы знаете, меня обвинили в нелояльности к руководству ЦК,взяли под сомнение, обвинили в военном заговоре, и шесть томительных лет велось за мной тщательное наблюдение, слежка Берия, Абакумовым. И вот только теперь я стал забывать об этом в той товарищеской обстановке, которая создалась за последнее время."

Здесь замечу по инерции маршал лжёт....Берия и Маленков были единственными кто поддержали его в момент опалы и были его самыми верными друзьями

Но не стоит его винить за эту ложь....наверняка судьба его друга Л.Берии всегда его пугала.Ведь такое могло повторится и с ним

"И я работал, не покладая рук. То, что мне сказали в субботу — это вторая тяжелая травма. Тогда было другое, люди руководствовались другими соображениями. Тут сказано товарищами, мнением которых я дорожил все время и не мог предположить, что буду признан опасным для руководства Центрального Комитета. Всего три недели мы расстались с таким хорошим настроением, пожеланиями и вдруг сразу что-то случилось.

Я не хочу вдаваться в какие-то догадки, потому что это может меня повести по ложному пути, но хочу одно сказать, что, видимо, моя резкость, с которой отстаивал свои предложения, соображения, высказывания в ином совершенно варианте, чем другие товарищи, насторожила их по отношению ко мне и, видимо, я дал повод к тому, что являюсь каким-то смутьяном в составе Президиума, не желаю уважать мнения других. Видимо, эта резкость не совсем нужна была и не оправдывается.

Конечно, с моей стороны были иногда не совсем обдуманные предложения, как и у других товарищей, когда подрабатывается вопрос, но, когда принималось решение, не устраивал какой-либо обструкции и не комментировал по-другому, всегда признавал решения коллектива, не было случаев, чтобы боролся против единства или как-то его подтачивал. Не было этого.

Можно, конечно, сейчас привести, но это не на пользу единства нашей партии. Я считаю, что я полноценный коммунист, всегда верно служил Родине, народу, партии и таким останусь до гроба своей жизни.

Здесь говорили, что, выступая на активе (это был не партийный актив, партсобрание штаба сухопутных войск в Белоруссии), товарищи могут подтвердить, я действительно сказал, что, когда была борьба с антипартийной группой, когда 18 июня хотели вынести окончательное решение об устранении руководства, я сказал, что если группа вынесет это решение, я буду действовать через голову этой антипартийной группы и обращусь к армейским парторганизациям, сообщу, как и что на самом деле есть.

Не помню, кажется, добавил и через голову парторганизаций Армии и парторганизаций на местах. Через голову этой антипартийной группы, если она вынесет такое решение."

Полянский:

"От имени кого вы будете обращаться?"

Жуков:

"Не задумывался, возможно партийно не совсем выдержано сейчас, но тогда в горячке мог допустить.

Я признаю чистосердечно, что считал такое высказывание — через голову этой антипартийной группировки — правильно. Сейчас понимаю, этого не надо было говорить, тем более был членом Президиума. Зачем? Это ошибка.

В субботу обсуждался этот вопрос. Конечно, здесь звучал, видимо, голос желания себя немного подвосхвалить. Здесь скрывать нечего, я чистосердечно говорю. Конечно, всякие версии распространяются, но я не хочу об этом говорить. Если будет потом время, то я скажу в справке.

Товарищи, как я воспринимаю и воспринял решение об освобождении меня от должности? Я покривил бы душой, если бы выразил восторг. Я, товарищи, любил свою работу и отдавал ей все свои силы и считаю, что я не без пользы работал.

Но считаю, что для того, чтобы быстрее поправить крупные недостатки в партийно-политической работе Вооруженных Сил, решение Президиума об освобождении меня от работы и назначении товарища Малиновского принято, безусловно, правильно и у меня нет и не будет никакой обиды на Президиум. Я это заявляю честно. Я буду также работать на другой работе, которая мне будет поручена.

Я должен сказать, что я отлично понимаю, и вы знаете, как я мог рассчитывать, что я могу отторгнуть Вооруженные Силы от партии. На это мог рассчитывать человек, потерявший голову, что ему это удастся сделать.

Если бы я это попытался сказать или поднять какой-то вопрос, то мне бы сказали, что вы не туда идете, одернули бы меня, как одернули семерку, которая подняла свои руки на единство партии. "

Шум в зале...

ОБ РАЗДЕШКОЛЕ ГРУ

"Но ошибки есть ошибки и их надо признать, и я их признаю.

Я не хотел бы останавливаться на отдельных моментах, они не играют особо принципиального значения, а они являются дополнением. Я их признаю. Я хочу дать справку относительно особой школы.

Эта школа вызвала сомнение у Булганина и он развел руками и сказал, с какой целью ты ее создал. Я должен вам доложить здесь и прошу поручить это партийной комиссии проверить документально, что здесь никакого замысла с моей стороны не было. У нас было 17 рот, разбросанных по всем округам.

Поскольку эта работа в округах не может квалифицированно вестись с особой щепетильностью, с сохранением военной тайны и там не обучаются военным языкам, то я принял решение свести эти 17 рот в одно место и организовать школу.

Действительно, я считал, что надо иметь не срочную службу, а сверхсрочную службу. По тарификации установил им заработную плату, необходимо было подобрать туда соответствующих преподавателей и т. д.

Так что сумма слагаемых не изменилась, 17 рот составляли 1750 солдат, сержантов. Здесь добавился аппарат школы —2100 человек. Это можно поручить проверить и я прошу это сделать, потому что в конце концов, знаете ли, нельзя какие-то темные намеки бросать, или, как говорят, бросать тень на плетень. Я считал, товарищи, что это не новый вопрос и поэтому я не вносил на решение.

Я по существу искал решения вопроса об изменении метода подготовки, как лучше подготовить более квалифицированные силы в этом отношении. Правильно сделал? Надо было прийти и рассказать, что у меня такой замысел есть. У меня была, например, аналогичная организация, которая должна разрабатываться в военно-морских силах.

Я товарищу Хрущеву два раза говорил: товарищ Хрущев, мы задумали такую организацию, я Вам специально доложу по этому делу.

Два раза докладывал, но не доложил, потому что обстоятельства такие, что не удавалось доложить, да, кстати говоря, и наши моряки не совсем подготовили все предложения. Это организация сухопутная, а там предложили новую организацию. То я считал нужным внести.

Я считаю это своей ошибкой. Надо было немножко быть внимательнее к Президиуму ЦК и действительно, как здесь сказал Суслов, я согласен с ним, надо было больше дорожить мнением Президиума. Тут у меня, конечно, видимо, не хватило соответствующего такта."

ПРОШУ МНЕ ВЕРИТЬ И НЕ СОМНЕВАТСЯ ВО МНЕ

"Товарищи, мой регламент истек, я проговорил лишнюю минуту. Я хочу вас только заверить в одном, что не было, нет у меня иного мнения, я всю свою жизнь, как вы знаете, был военным, провел четыре войны за Родину, никогда нигде не спотыкался на своем партийном пути, с 1918 года я также никогда не спотыкался, не допускал крупных ошибок.

На своей работе я никогда не допускал каких-либо ошибок, которые характеризовали бы меня как человека опасного или как-либо иначе, я таковым не являюсь.

Я прошу вас понять то, что эти ошибки явились следствием не какого-то уклона от линии партии, а являются ошибками, которые каждый человек, который работает, может допускать.

Я вас заверяю, товарищи (я думаю, что мне в этом отношении будет оказанасоответствующая поддержка), что при помощи нашей партии я сумею преодолеть с честью и достоинством эти допущенные мною ошибки и буду, безусловно, полезным человеком в нашей партии, был и буду всегда верным и надежным членом партии.

Я прошу, товарищи, мне верить и во мне не сомневаться."

Председательствующий тов. Хрущёв:.

"Объявляется перерыв на 20 минут"

Снова Хрущёв:

"Продолжим работу Пленума.Слово имеет тов. Брежнев"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Жуков говорил очень убедительно,признавал ошибки и просил в него верить....

Следующим выступать шёл Леонид Ильич Брежнев