Так это было... Вступление. Часть первая. (продолжение повести Царский подарок)

Вступление.

Главный военно-клинический госпиталь им. Н.Н. Бурденко

Прошло три месяца с того дня, как два офицера, женщины-снайпера, раненные при выполнении боевого задания и проходившие лечение в Ташкентском военном госпитале, были направлены в Москву, в Главный военно-клинический госпиталь им. Бурденко для дальнейшего лечения.

Алле Одинцовой (снайпер Пуля), пришлось перенести еще одну операцию – по удалению спаек, после чего состояние ее здоровья значительно улучшилось. О продолжении военной карьеры думать не приходилось, но благодаря фронтовым заслугам, наградам и прекрасному послужному списку, она могла надеяться на работу, которую определяли офицерам, годным к нестроевой службе.

Дарья Клычкова (снайпер Оса), после всестороннего обследования, была определена в психиатрическое отделение госпиталя, где лечили больных, находящихся в пограничном состоянии. Тяжелая контузия и стресс, полученный Дашей в Ташкентском госпитале, к сожалению, дал толчок к процессу регрессии. Врачи ГВКГ констатировали у пациентки все чаще возникающие паранойяльные и бредовые симптомы. Даша находилась на грани, которая вела к шизофрении.

Однажды, в беседе с лечащим врачом, Дарья сказала:

- Мне бы к гинекологу... я беременна.

Эта новость врачей всполошила. Немедленно вызвали гинеколога, который подтвердил беременность. Оставлять плод было рискованно, но Клычкова наотрез отказалась делать аборт.

- Я буду рожать. Оставьте меня в покое.

Врачи оказались в безвыходной ситуации: или лечить мать, или сохранить жизнь ребенку, не нагружая пациентку «тяжелыми» препаратами. А Даша тем временем горстями выбрасывала таблетки в окно.

- Принимали лекарства? - спрашивала медсестра

- Принимала, - отвечала пациентка. Она, как иллюзионист, научилась прятать таблетку между пальцами, делая вид, что запивает ее водой. Цирк, да и только. Отвязались бы поскорей...

В этот же период в Кабульском госпитале «вытягивали с того света» капитана медицинской службы Антона Сотова, отца будущего ребенка. Он был вызван для срочной операции в полевом госпитале, и в составе бригады военных врачей вылетел из Ташкента. Приземлились в Кабуле. Сотов спешил добраться до своей базы, попросился на БТР, рассчитывая добраться скорее, нежели придет санитарная машина. Но судьба распорядилась иначе... Разворотило БТР шальным снарядом, хирург был тяжело ранен.

Территория центрального советского военного госпиталя в Кабуле

Его доставили в Кабул без сознания. Коллеги отчаянно пытались спасти жизнь Антона Сотова. Левая почка и часть легкого были удалены удачно, но ситуация осложнялась наличием закрытой травмы позвоночника. Это была мина замедленного действия...

Часть первая.

Судьбу ожидают или создают?

Алла Одинцова, готовясь к выписке из госпиталя, находилась в возбужденном состоянии. Комиссия, бумажная волокита - все это было второстепенным. Работа! Вот камень преткновения: уходить навсегда из армейской среды, к которой она приросла душой, было невыносимо. А вдалеке маячил и жилищный вопрос, жилья-то у нее не было, откуда ему взяться у бывшей детдомовки?

Можно, конечно, отправиться в свой город и какое-то время перекантоваться в общежитии техникума, где она училась перед уходом в снайперскую школу. Но это не было выходом из ситуации.

Как жить дальше? Впрочем, надежд на благополучное обустройство будущего Алла не теряла. Молодость и оптимизм брали свое: жива, руки-ноги целы, голова в порядке. Выдюжим! И подругу из вязкого болота болячек вытянем!

Она пошла к Даше. В психиатрическом отделении госпиталя порядок строгий, чужих впускали только по распоряжению врача. Одинцовой было разрешено посещать Дашу во время, свободное от процедур. Клычкова сидела в небольшом фойе коридора, где стояли удобные диванчики и мигал телевизор. Даша смотрела на воробьев, чирикающих на подоконнике, на ее коленях лежал нераспечатанный конверт. Алла взглянула на адрес – письмо от родителей.

-   Что нового, Даша, о чем пишут? – присела рядом, погладила подругу по руке. – Рассказывай.

- Плохо. Отец умер, - Даша протянула нераспечатанный конверт, не отрывая взгляда от окна.

- Даша! Ты же не читала письма! Откуда тебе знать?!- возмутилась Одинцова и вскрыла письмо. Прочла. Опустила голову: «земля ему пухом»...

- Я недавно сон видела. Говорила с ним. Он прощался, радовался, что уходит.- Даша взяла письмо, спрятала в карман, - Достала его боль, саркома грызла тело кусками...

Она замолчала, вглядываясь в небо за окном.

- Сейчас ему хорошо. Говорит, мол, приходи ко мне сюда, но сначала девочку роди...

- Дашенька....- Алла смотрела с огромной тревогой в прекрасные дашины глаза, которые в больнице стали бесстрастными, как придорожный камень.

Одинцова не могла смириться с прогрессирующей болезнью Даши. Врут врачи! Иногда ей казалось, что они просто придумывают несуществующую болезнь. Они-то не знают, что Оса всегда была необычной, замкнутой, погруженной в себя. И только работа резко меняла ее, превращая Осу в охотящегося тигра. А теперь тигр сидит в постылой клетке, ко всему равнодушный...Отпустили бы ее домой!

Даша о доме говорила редко. Как-то, сидя перед открытым окошком, сказала: «в тайге воздух вкусный, дышишь - что пирог ешь, а тут – дым один.» Алла принялась расспрашивать о доме, но Даша односложно ответила. «Поедешь, сама увидишь». И продолжила, не глядя на подругу:

- Мои тебя примут. Будешь им за дочь. Тебе все равно некуда ехать, а к нам – в самый раз.

Оса редко что говорила впустую. Одинцова уже привыкла, что дашины слова имеют вещий смысл. Но планы у Пули были другими, потому она промолчала. А Даша продолжала:

-У нас люди редко болеют. Ну, если Господь призовет, понятное дело, умирают. А так, стараются хвори не поддаваться.

- Что, сами лечатся? Народными средствами?

- А то как же. И тебе там помогут.

Ну что ей скажешь...

Пробившись, наконец, на прием к чиновнику из военного министерства, Одинцова штурмом взяла эту крепость. Полковник в кадрах обещал рассмотреть личное дело снайперши и решить вопрос ее дальнейшей судьбы. Среди кадровиков, обычно, не встретишь человека, способного нарушить пункты и параграфы, но полковник Сечкин не смог отказать девушке, чью храбрость подтверждали боевые награды, а исполнительность и целеустремленность, подчеркнутые в характеристике, говорили о серьезном отношении к воинской профессии. Желаю остаться в армии! – твердила она, кратко отвечая на все его вопросы. Ее настойчивость была вознаграждена. Полковник принял решение оставить Одинцову на военной службе. Отправить в военкомат на работу. Но дело это небыстрое, придется ждать. Пишите адрес проживания. Вам сообщат, когда и куда явиться. Честь имею.

- Дашенька, ....скажи, чего тебе хочется? – обняв подругу, Алла укачивала ее на своем плече. – Может орешков купить кедровых?

-Хорошо бы... Мы с отцом, бывало, мешками собирали, на зиму запасались. Очень полезен кедровый орех. – И вдруг она растерянно посмотрела на Аллу – как же теперь мамка? Одна осталась, не справится.

Словно пробудившись от долгого сна, Даша провела рукой по глазам, поправила волосы и вскочила - нужно ехать домой.

Но Одинцова знала, что ехать Даше нельзя, ее лечение прервать было невозможно.

- Я поеду, – решительно сказала Алла, - помогу матери. Можешь не волноваться, все будет в порядке, - она усадила подругу в кресло. Даша благодарно посмотрела, не проронив больше ни слова.

В министерстве, на вопрос «адрес проживания» указала сибирскую таежную деревню, где жила Дашина мама. Ничего, что далеко. Была уверена: когда потребуется, найдут!

В Сибирь Одинцова приехала вовремя. Тоска Марии Сильвестровны Клычковой за ушедшим мужем, была тяжелой. Немолодая, но крепкая и жилистая женщина, слегла в постель, не желая ни есть, ни пить. В доме было холодно и пусто.

Эта картина крепко зацепила Одинцову. Засучив рукава, бывшая снайперша, принялась за дела хозяйские. Постепенно дом преобразился, стало тепло, запахло пирогами и чабрецом – его заваривали в чай. Соседи были душевными, помогали, чем могли. Зима была в разгаре, собрав для соседской «дочки» зимнюю теплую одежду, наладив лыжи, брали ее с собой в лес. Ружье у Клычковых имелось, да не одно...отец знатный был охотник.

Мать понемногу приходила в себя, и хоть была немногословна, но тепло относилась к Алле. Та рассказывала, что лечение в госпитале у Даши скоро закончится, и тогда примчится она, явится-не-запылится в родной дом. Мать слушала, лицо ее мечтательно прояснялось, материнское сердце обретало надежду.

Прошел месяц.

В трудах и заботах, Одинцова и не заметила, как окрепла и возмужала. Таскала тяжелые поленья, воду из колодца – откуда и силы взялись? Но немного не рассчитала. Как-то, поутру, увидела кровавое пятнышко на простыне, оказалось, стыдно сказать, геморрой нажила, тяжести таская. Вроде и не болезнь, а сильно докучает...Мать, взявшись за стирку, пятнышко-то увидала. И в соседнюю деревню Аллочку бегом отправила – иди к Никодимовым. С этой болячкой не шутят!

Соседнее село – раскольничье. Поселились тут несколько семей с незапамятных времен. Разрослось село со временем, добротные крестьянские дома стоят. Деревянные, а покрепче каменных домов будут. На высоком фундаменте, за высоким забором. По левую сторону – Никодимовы и по правую сторону – Никодимовы. К кому идти-то? Хорошо, что сосед, который к раскольникам доставил, дом указал.

Постучала колотушкой в калитку, за забором – тишина. Покричала, мол, хозяева, выйдите! Приотворилась калитка, девушка в платочке – зырк, мол, чего надо?- Хозяина надо! Калитка закрылась. Потом где-то залязгало, заскрипело, зашуршало...Вышел мужчина, борода с проседью.

– В дом не зову, ты не нашей веры. Какие дела привели?

Алла растерялась. Но цепкий взгляд из-под кустистых бровей не был сердитым. – Чем маешься?

А, была ни была!

- Прямая кишка вылезла, кровит, болит, - пожаловалась. Кивнул мужик. – Погодь, скоро приду.

Где-то во дворе опять залязгало...

Мужчина, накинув тулуп, вышел за калитку, командует: поди за мной! Зашли с другой стороны дома, там узкая калиточка. – Иди сюда, - говорит. Привел в небольшой сарай, аккуратный, поленницы сложены, табуреточка низенькая, - здесь сиди. И ушел. В сарае тепло, запах чудесный. Села Алла, глаза закрыла: чего ожидать – неведомо.

Тут мужчина внес чугунок, тяжелый, видать, а в нем круглые катышки дымятся. Жар идет, но без огня. Туда траву набросал – немного, несколько щепоток. – Снимай портки - пальцем тычет на теплые брюки Аллы, - садись сюда – и пальцем на чугунок указывает. Алла оторопела – так я задницу сожгу!

- Садись и помалкивай. Сиди до тех пор, пока жар утихнет. Терпи! Тогда здоровой уйдешь, - и вышел.

Ох, что на кол посадил...слезы катились градом. Но вытерпела пытку, деваться некуда. И правду этот бородач сказал – ушла здоровой. Мужчина за забор вывел, на дорогу баночку напитка ароматного дал – испей, когда жажда придет. Завтра о болезни забудешь... Так и сталось.

Прошел еще месяц... Пришло письмо от Даши – сумбурное, странное письмо. Мать стеклянными глазами смотрела на прочитанные строчки, скорее похожие на бред, чем на послание матери.

- Беда... – сказала мать. Опять под глазами у нее залегли черные тени. Но работала по хозяйству, двигалась... Значит, еще надеялась, что дочь вернется.

На четвертый месяц пришло письмо из кадров. С несколькими штемпелями, даже открывать страшно. Алла уже крепко переживала, что забыли о ней, что передумали...А если отказано? Непослушными руками вскрыла конверт, трижды прочла бумагу. И бегом в лес – здесь, среди могучих деревьев, можно не стесняясь орать, сколько душе угодно.

Кричала «ура», пока не охрипла. Упала на снег, раскинув руки – жизнь прекрасна! Приказано прибыть!

Из берестовой шкатулочки достала Мария Сильвестровна медный крестик, надела Алле на шею со словами: « воздаст тебе Бог за доброту твою, за страдания твои». Прощай, моя девочка.

Ножом полоснула «моя девочка». Вспомнилось детдомовское прошлое, как плакала в подушку, как мечтала найти мать, которая отдала ее в дом малютки, как сотни раз прощала ее, дав себе клятву – если найду, никуда ее не отпущу, буду беречь, как зеницу ока...

Низко поклонилась дашиной матери. Спасибо за все. Берегите себя. Не горюйте, ждите Дашеньку с легким сердцем. Уже скоро...

В самолете люди спали, летели ночью. Попробовала закрыть глаза...острая боль, жжение, белая пелена.

Одинцова испытала подобное еще в Ташкентском госпитале. Врачи сказали, что глаза обожгло взрывом. Подлечили. Прошло. Рекомендовали носить темные очки, но она пропустила эти слова мимо ушей. Сейчас глаза напомнили о себе.

Прилетев в Москву, в аэропорту купила две пары темных очков. Надела хамелеоны – очень удобно. И направилась прямиком в Министерство.

В кабинет полковника прибыла в указанное время. Разговор был коротким, документы были готовы. Капитан Одинцова Алла Сергеевна направляется в военкомат города N, с указанием должности. Вот только дата не указана.

-Есть одна заковыка, - слегка замялся полковник, нацелив авторучку в документ, - офицер, который увольняется с этой должности, кстати, весьма достойный человек, имеет личную просьбу – дать ему полтора месяца доработать. Каково ваше мнение?

- Без проблем, - ответила Одинцова.

- Благодарю. У вас будет время осмотреться... – он вручил документы и пожал ей руку.

- Спасибо, Петр Николаевич. Я ...вы...даже не представляете, как я вам благодарна. Вы судьбу мою решили. - от волнения в глазах появилась белая пелена. – Честь имею! Крутанулась через плечо и вышла.

Вопрос ее будущей жизни был решен. Но почему-то не было на душе покоя.

С гостинцами поехала в госпиталь к Даше. Мешочек кедровых орехов положила на дно объемной сумки, сверху пакеты - деликатесы, купленные в гастрономе. Угощайся, будущая мамочка!

В дверях отделения ее встретила знакомая медсестра.

- А Клычковой у нас нет. Ее в роддом отправили...

- Адрес! Скорее!

- Куда спешить? Она уже неделю там... вот адрес.

А дальше началось невообразимое...

Даши в роддоме не было. Персонал отмалчивался, отводил глаза и советовал обратиться с вопросами к главврачу. В приемной главврача секретарь сказала: Тамара Макаровна занята, принять вас не сможет. Похоже, с ней играли в нехорошую игру. Пуля пришла в ярость, а в гневе она была страшна. Ворвалась в кабинет главврача, сожалея, что нет при себе пистолета. Ее вид настолько напугал присутствующих в кабинете докторов, что они вылетели за двери без звука. Главврач ошалело вскочила, таращась на ворвавшуюся фурию.

- Где Дарья Клычкова? – подойдя вплотную, Даша сунула руку в карман. – Если будешь врать – пристрелю.

- Кто вы? – прошептала растерянная женщина в белоснежном, тщательно выглаженном врачебном халате.

- Я – снайпер. В баб не стреляла. Но сегодня – придется. – Одинцова схватила врача за воротник халата – Или придушу. Что выбираешь?

И вдруг Алла услыхала :

- Ваша фамилия Одинцова? Алла Сергеевна? – придушенным голосом спросила главврач.

- Так точно, - автоматически ответила Алла, вытащив руку из кармана.

- Отпустите меня, пожалуйста, - нам с вами нужно кое-что обсудить, - тихо сказала женщина.

Одинцова тряхнула головой, чтобы прийти в себя, сбросить оковы ярости.

–Идет. Поговорим. - села напротив главврача, окончательно взяв себя в руки.

Женщина, все еще белая, как мел, опустилась в свое кресло и сказала в телефонную трубку:

- Ко мне никого не впускать.

Растирая виски, выдвинула нижнюю полочку стола и достала небольшую папку. Оттуда извлекла бумажку – четвертушку обычного белого листа, и протянула Одинцовой.

- Читайте, это вам.

Взглянув на записку, Алла сразу узнала подчерк Осы. Руки предательски задрожали, сердце забилось молотом. Даша!!! Что ты задумала? Это предсмертная записка?!

Не могла читать. Глаза отказали – ничего не видела перед собой.

- Прочтите...- отдала бумажку врачу.

«Девочку отдайте Одинцовой Алле Сергеевне. Она воспитает мою дочь достойным человеком. Меня не ищите. Адрес Одинцовой А.С-. – Подпись.»

Молчание... По щекам Пули покатились злые, горькие слезы. Она вскочила, и как тигрица в клетке, заметалась по комнате. Хрипло рыдая, вдруг разразилась страшным матом, стуча кулаком по стене. Не уберегла!!!

Когда выкричалась, повернулась к врачу. Та плакала тихо и горько.

- У меня 20 лет акушерского стажа, - сквозь слезы, прошептала женщина, - а вот свою дочку не спасла. Внук остался, Петенька.

Она подошла к шкафу, вынула бутылку коньяка, налила в стаканы. Они молча выпили эту бутылку, даже не заметив, как опорожнили ее. Чуть погодя стресс, наконец, разжал свои железные объятия.

Горе сближает людей. Тамара Макаровна Шилова – главврач роддома, приютила Одинцову в своей двухкомнатной квартире, где проживала с трехмесячным внуком и няней ребенка. Отца у малыша не было.

Здесь и услышала Пуля все, что должна была знать.

В роддом Дашу привезли из психиатрического отделения клиники. Роженица была необычной, с тяжелым диагнозом « шизофрения». Шиловой передали выписку из истории болезни и дополнили некой устной информацией. Итак:

Из-за маниакального желания пациентки покончить с собой, перевели ее в специальную палату. Давать ей необходимые препараты было невозможно – шел седьмой месяц беременности. Пациентку наблюдал гинеколог, развитие плода полагал нормальным. Три дня назад, неожиданно у пациентки начались схватки. Была направлена в роддом.

Дашу привезли в роддом и поселили в отдельную палату с круглосуточным наблюдением.

Вскоре начались стремительные роды. Ребенок родился живым, но маленькое тельце весило меньше двух килограмм. Девочку срочно отнесли в палату интенсивной терапии, положили в бокс. Состояние ребенка было удовлетворительным. Мамаша долго спала, ее с трудом разбудили для сцеживания молока. Она была спокойна и абсолютно нормальна. Делала все, что ей говорили, даже улыбалась малышке, когда принесли показать...

На третий день Клычковой в палате не оказалось. На столе лежала записка. Санитарка крестилась, - мол, страх и ужас, видела через окно, как женщина в мороз вышла во двор в больничном халате и тапочках на босу ногу. Мол, побежала бегом - вернуть безумную женщину, а ее и след простыл.

– Обыскалась, но нигде не могла ее найти. Исчезла, как дым, растворилась...- твердила испуганная санитарка, когда персонал кинулся искать роженицу. Отправились искать в госпиталь, авось туда вернулась Клычкова, но в отделении сделали круглые глаза – у вас пропала, вы и ищите....

Пришлось обращаться в милицию, но поиски были безуспешны - вот если бы по свежим следам, говорят, тогда нашли бы... И только лечащий врач Даши, опытный психиатр, в частном телефонном разговоре с Тамарой Шиловой, которую знал и уважал, признался: увы, поиски бесполезны. После временного просветления, родив ребенка, женщина, судя по всему, совершила суицид. Увы...среди моих пациентов с таким диагнозом, многих нет в живых. Их не удержать на этой земле...

Обо всем этом Одинцова узнала в первый же вечер, беседуя с Тамарой Шиловой. Обе понимали, что психиатр озвучил то, о чем другие молчали.

Теперь нужно было решать судьбу Дашиного ребенка. Он набирал вес, был окружен заботой и вниманием опытных врачей. Но что ждет девочку дальше? Дом малютки?

Одинцова знала твердо – девочку она заберет. Не отдаст никому. Малышка принадлежит ей. И точка.

Согласно записке, мать передавала рожденное ею дитя в надежные руки Аллы. Записка будет присовокуплена к документам на усыновление. И что с того, что на пути возникало много юридических крючков, которые предстояло преодолеть. Одинцова не собиралась отступать. Шилова ее понимала.

Три недели Одинцова бегала по кабинетам, доказывая свое право на усыновление девочки. Вскоре нужно было уезжать, а вопрос все еще не решался. Отчаявшаяся, истерзанная беготней и черствостью чиновников, Одинцова готова была повторить свою кавалерийскую атаку, в этот раз - на начальника отдела опеки и усыновления. Сидя в очереди на прием, она с тоской вспоминала свой трофейный пистолет. И тут ее пригласили в кабинет вне очереди. Немолодой мужчина, прихрамывая, вышел из-за стола и пожал ей руку.

- Я ознакомился с вашими документами. Скажите, вам приходилось бывать – и он назвал пункт расположения их отряда в Афгане. Оказалось, воевал. И на удивление, наслышан о двух раненых снайпершах, которых спасли обезбашенные вертолетчики, сунувшиеся в пекло настоящего сражения, которое вел окруженный духами малочисленный отряд. Эта история стала широко известна среди летного состава. Вертолетчики наводили справки о раненых девушках, пытаясь выяснить, живы ли они. Девчонки оказались отчаянными...жаль, если медики их не спасли.

- Комиссовали меня по ранению, теперь не летаю, а ползаю в этих бумагах, – пожаловался Сергей Петрович, бывший командир боевого вертолета.

Эта встреча поставила точку на всех вопросах. Алла Сергеевна Одинцова стала законной матерью ребенка. Тайна усыновления закрывала все двери перед чужими носами, если кто пожелает их сунуть. Но вряд ли таковые найдутся...

Спустя несколько дней, из вагона скорого поезда, следующего из Москвы, на перрон города Nвышла молодая женщина с ребенком на руках и рюкзаком за плечами. Ей был забронирован номер в гостинице. Оставив малышку на попечение гостиничного персонала, женщина отправилась в военкомат, где ее встретил майор Осипенко.

- Очень рад! – просиял мужчина, увидев перед собой стройную, красивую женщину в очках-хамелеонах. Что же не сообщили, мы бы вас встретили...Разведка донесла, что вы с ребеночком ...так это хорошо, город растет, в нем должно быть много детей. – Он говорил раскатисто громко, был искренен, глаза озорно глядели на новую коллегу. Этот человек явно не относился к разряду кичливых чинуш, на которых Одинцова насмотрелась в столице. И уж совсем поразил ее следующей фразой:

- Тут перед вашим приездом зашел я мимоходом в наш горсовет, - он указал рукой на здание, расположенное напротив военкомата. - Подержал за горлышко, кого надо, хо-хо-хо, - он утробно хохотнул, приглаживая усы, - и договорился: выделят вам жилье! Власть уважает военкомат, хо-хо-хо...

Он вел Одинцову по широкому коридору с многочисленными дверями. Возле одной из них остановился:

- Прошу! Кабинет чистый, светлый. Ваш предшественник вчера из него выбрался, прощались, хо-хо-хо, посидели с коллегами немножко...,- и вдруг резко оборвал себя:

- Через два дня ждем! А пока обустраивайтесь. Удачи.

Вот так все и произошло. Алла Сергеевна Одинцова начала новую жизнь.

 Продолжение этой главы смотрите сначала вот здесь:

http://maxpark.com/user/678076275/content/2190461

 а затем, вот здесь :

http://maxpark.com/user/678076275/content/2190483