Особенности национального дефолта

Сотни банков в одночасье разорились, сотни тысяч людей потеряли свои вклады – все это было 17 августа 1998 года названо иностранным словом «дефолт». Либералы по сей день уверяют: то было великое счастье, и экономика страны, в конечном итоге, благодаря дефолту, только выиграла.

На самом деле, благодарить за нынешнее, пусть и весьма относительное экономическое благополучие, надо совсем не тех, кто объявил дефолт, а тех, кто оперативно и весьма профессионально ликвидировал его последствия.

В августе 1998 года мне довелось оказаться в Болгарии. Так вот, как только автора дефолта Сергея Кириенко 23 августа отправили в отставку, супруга тут же потянула меня в магазины – срочно сбрасывать как рублевую, так и долларовую наличность. Ну, никакой веры в возвращение финансовой стабильности. И как же она была права! Рубль буквально за считанные дни рухнул по курсу сначала вдвое, потом втрое, а к концу года – почти в четыре раза. Не сказать, что мы вернулись в Россию к разбитому корыту – благо, никаких банковских вкладов у семьи не было и в помине, но все же…

Лишь после назначения председателем кабинета министров Евгения Примакова, а особенно после того, как он развернул свой самолет над Атлантикой, по сути, отказавшись от американской помощи, появилось нечто вроде уверенности. Выкарабкаемся! И ведь выкарабкались.

Да, за счет разорения сотен тысяч соотечественников, за счет беспрецедентного снижения уровня жизни и падения зарплат и пенсий ниже плинтуса, за счет жесточайших мер бюджетной экономии, наконец.

…Итак, 17 августа 1998 года информационные агентства выдали в свет рутинное, на первый взгляд, сообщение «Об очередных мерах государственной денежно-кредитной политики». Это была бомба. И не замедленного, а немедленного действия. Название, согласитесь, в самую пору для делегатов съезда КПСС, но зато каково содержание! Правительство, возглавляемое Сергеем Кириенко, метко прозванным в народе «киндер-сюрпризом», объявило о расширении валютного коридора – что, само по себе, вовсе не страшно. Об отказе от погашения на договорных условиях государственных краткосрочных облигаций - а вот это уже серьезно, если учесть, что именно в ГКО, вместе с облигациями федеральных займов, успело уйти уже больше половины госдолга. О трехмесячном моратории - отсрочке выплат - по частным, банковским и фирменным, долгам иностранным кредиторам.

Практически мгновенно в прессе прозвучало страшное слово «дефолт». О нем твердили еще с весны, от него пытались предостерегать, нам прописывали разного рода рецепты. Среди них особенно популярен почему-то был аргентинский, как оказалось впоследствии, совершенно непригодный. А самого молодого премьера не без оснований называли могильщиком российской экономики. Сегодня же последователи покойного Егора Гайдара продолжают именовать С. Кириенко чуть не ее же, экономики, спасителем…

Для начала попробуем разобраться, как же отечественная экономика дошла до жизни такой.

Прежде всего, на путь к дефолту страна встала сразу по объявлении гайдаровской шоковой терапии.

Цены в стране, как известно, были отпущены в начале 1992 года. Хотя сделать это надо было раньше, когда еще были кое-какие советские запасы, и предприятия хотя бы не замерли. Или же позже, когда можно было наполнить прилавки за счет импорта в обмен на нефть и газ. Самый неподходящий момент был выбран словно нарочно, в результате чего получили полный крах в финансах и гиперинфляцию, от которых только к тому же 1998 году и стали приходить в себя. Да так, что рубль «стабилизировали» на курсовой отметке чуть выше 6 рублей за доллар. Нефть помогла.

Но весной 1998-го она снова стал стремительно дешеветь, а Россия уже успела наделать за рубежом долгов под экспорт нефти. Покрывать их стали за счет заимствований внутри страны, что в то время обходилось намного дешевле. К тому же на олигархов, у которых государство в основном и одалживалось, можно было ведь и надавить. Напомнив при случае о «коммунистической угрозе» или же о необходимости быть благодарными за залоговую приватизацию. Однако когда «нефтяной подпитки» практически не стало - что, впрочем, не мешало тем же олигархам неумеренно наращивать вывоз нефти - внутренние заимствования тоже стали дорожать. Но легкие деньги – как наркотик, Центробанк и министерство финансов еще при правительстве Виктора Черномырдина взялись строить такую пирамиду из ГКО и ОФЗ, по сравнению с которой «МММ» – песочный куличик. При С. Кириенко, сменившем в апреле 1998-го В. Черномырдина, ломать механику заимствования не решились. Как не решились и пойти на плавную девальвацию рубля. Может быть, наших горе-финансистов смутил тот факт, что как раз в начале 1998-го была проведена деноминация рубля – у него срезали три нуля под обещания «вечной финансовой стабильности».

Вторым фактором, который толкнул Россию на путь к дефолту, стала чрезмерно либеральная валютно-денежная политика, когда чуть ли не все заработанное на нефти и газе тут же утекало за рубежи страны.

Ни о каких масштабных инвестициях, даже под сурдинку приватизации, речи не было, не было вливаний ни в фондовый рынок, ни в реальный сектор экономики – хотя бы в виде поставок оборудования или же организации отверточных производств. В Россию тогда гнали только потребительские товары, причем, как правило, не самого высокого качества. «Оборонка», а также еще целый ряд отраслей, на которых держалась, пусть со скрипом, экономика СССР, стагнировали, проедая, а фактически разворовывая накопленный в прошлом ресурс материально-технических средств или сырья. Даже ликеро-водочная промышленность – традиционный источник немалых средств для бюджета - пользуясь ситуацией, почти наполовину ушла в «тень», продолжая подкармливать директоров и мафию, но отнюдь не страну.

Еще одна причина дефолта, причем причина, иной раз достаточная для дефолта уже сама по себе – это неумеренные бюджетные аппетиты тогдашней власти, причем как исполнительной, так и законодательной. Да, коммунисты отбивали под «социалку» неподъемные суммы, но они же, вместе с соратниками и противниками, не сомневаясь, голосовали также и за совершенно неумеренные расходы на безопасность. Не оставались обделенными даже армия и оборонная промышленность, непонятно только, как же они с такими тратами оказались в том состоянии, которое имело место в конце 1990-х? Впрочем, можно догадываться...

Дорожку к дефолту для страны помогала прокладывать инфляция, мастерски скрываемая властями, ради чего жертвовались валютные резервы и брались практически невозвратные долги. Деньги властям были крайне нужны в условиях тогдашнего острого политического противостояния.

И наконец, последний, и едва ли не решающий фактор в пользу дефолта, о котором почему-то не вспомнили даже в Счетной палате при подведении итогов одного из мероприятий эпохи реформ. Речь, как вы, надеюсь, поняли, о приватизации. И ваучерной, и залоговой. И та, и другая почти ничего в итоге не дали государственной казне, зато вывели из-под контроля, из-под управления, а также изъяли из государева кошелька целые отрасли экономики, причем отрасли самые прибыльные. Правительство прикормило олигархов, само же оказалось в роли того сапожника, что без сапог.

Теперь - собственно о дефолте. По всем параметрам или же законам экономики, которые имеют особенность не срабатывать в самый неподходящий момент, российский бюджет должен был рухнуть еще весной 1998 года. Как раз, когда на исполнительную власть поставили С. Кириенко. Все меры, принимаемые ими, только усугубляли ситуацию.

У тех, кто сегодня призывает к уголовной ответственности за события августа 1998 года для Сергея Кириенко и возглавлявшего тогда Центробанк Сергея Дубинина, есть к тому немалые основания.

Впрочем, тогда надо было спросить и с Бориса Ельцина, и с могучей кучки олигархов, начиная с уже умершего Бориса Березовского, и севшего совсем за другое Михаила Ходорковского, а также пропавшего в никуда Владимира Гусинского, со здравствующего Виталия Малкина и уже покойного Владимира Виноградова, с «оставшихся при своих» Владимира Потанина, Михаила Фридмана или Петра Авена, с нынешнего грузинского премьера Бидзины (он же – Борис) Иванишвили…

Все делалось тогда только для того, чтобы сиюминутно попристойнее отчитаться перед Б. Ельциным. Пирамида ГКО продолжала раскручиваться дальше: в долг летом 1998 года брали уже и под 120, и под 160 процентов годовых. Правда, по доброй воле уже мало кто давал, так как никто уже не верил в реальность возврата. И вот 17 августа был нанесен удар – страшный удар по банкам и по людям. Но если банки – это просто структуры, то люди пострадали реально. Не было ведь тогда ни системы страхования вкладов, ни механизмов индексации. Ни вкладов, ни зарплат, ни пенсий. Банки? А что банки, многие из них ушли под процедуру банкротства, отнюдь не всегда грозящую реальными потерями владельцам и топ-менеджменту. Некоторые благополучно увели «чистые активы» в новые структуры, бросив на волю вкладчиков то, что оставалось. Итог известен: масса скандалов и настоящих трагедий, сотни тысяч разорившихся людей, и… всплывающие тут и там бывшие великие банкиры… Кстати, и тогдашний глава Центробанка Сергей Дубинин, как и его тезка Кириенко, тоже ведь всплыл – теперь он председатель наблюдательного совета ВТБ.

Пятнадцать лет спустя либералам стало намного легче втолковывать новому поколению мысль о том, что дефолт оказался для российской экономики скорее полезным, чем вредным. Мало кто станет напоминать, что в проигрыше оказалось подавляющее большинство из нас.

Да и государство-то выправилось, прежде всего, за счет усилий населения, и за счет того, что сограждане опять сумели стерпеть.

Тем не менее, перечислю преимущества, полученные отечественной экономикой в результате дефолта. Итак, по следам августа 1998-го цены росли намного медленнее, чем курс доллара, что помогло встать с колен целому ряду отечественных предприятий. Такая тенденция сохранялась практически до осени 1999 года, но где же здесь заслуга авторов дефолта? Надо просто отдать должное тем, кто принял у них руль осенью.

Многие предприятия, особенно из числа ориентированных на внутренний рынок, получили от дефолта, прежде всего, конкурентные преимущества за счет возможности держать цены намного ниже долларовых, которые предлагали импортеры. При этом, естественно, объемы импорта заметно снизились. Причем, как в секторе товаров высокого качества, которые на достаточно длительное время выпали за рамки сферы реальной конкуренции с российскими товарами, так и в секторе дешевого ширпотреба, которому новая российская власть жестко перекрыла каналы поставок в Россию. Времена засилья «челноков» к тому времени уже остались позади. Так что и здесь никакой заслуги творцов дефолта нет.

В выигрыше оказались олигархи и принадлежащие им структуры, ориентированные на экспорт: они получили преимущества за счет курсовых разниц. А еще им помог неожиданно начавшийся рост цен на нефть, а также на металлы – и цветные и черные, то есть основные товары нашего экспорта.

И все же, если сопоставить приведенные выше «позитивные» последствия дефолта с негативным его влиянием, сравнение получается весьма грустным.

Самое худшее в том, что люди окончательно перестали верить в рубль - причем надолго. Сомневаюсь, что сегодня хоть кто-нибудь в России твердо и безоговорочно верит в свою валюту.

Вера во власть тоже была утрачена, правительство Е. Примакова лишь чуть поправило дело, а о том, что было дальше, лучше промолчим. Никто со времен дефолта не верит ни в банки, ни в нашу финансовую систему в целом. Хуже того, кажется, что до сих пор большинство населения вообще не верит в то, что в финансах страны когда-нибудь и что-нибудь реально наладится. И вдобавок ко всему этому продолжающееся реальное падение производства, ползучий, и практически до нынешнего дня не прекращающийся, рост цен.

После 17 августа 1998 года России предлагалось уйти в «изоляционизм», чуть ли не возводить железный занавес, рискуя нарваться на глобальный товарный голод. Но оживления экономики все же добиться удалось. Удалось правительству Евгения Примакова с первым заместителем по экономике Юрием Маслюковым и главой Центробанка Виктором Геращенко. Удалось за счет предельно жесткой денежно-кредитной политики, мощных таможенных барьеров в виде запретительных пошлин на то, что могло производиться внутри России, за счет широкого спектра мер экономического протекционизма, за счет прямой поддержки социально важных отраслей и конкретных предприятий, наконец, за счет жесточайшего контроля в сфере обращения валюты.

К чему вспоминать старое? Понятно, чтобы не допустить его повторения сегодня, когда творцов «дефолта» многие предлагают считать «спасителями России».

«Девальвации не будет, - заверил «дорогих россиян» 14 августа Б. Ельцин. - Это я заявляю четко и твердо. И я тут не просто фантазирую, это все просчитано».

Теми, кто нажился на дефолте.