Драма Павла Анатольевича Адельгейма

Это был очень хороший человек. Очень. Не говоря о другом, три года лагерей за «клевету на советский строй» – это, знаете, как «знак качества». Качества совести: в лагеря по этой статье попадали лучшие из лучших. Всякое бывало потом – в их последующей жизни, но это тавро не может вытравить даже сотрудничество с теми, с кем сотрудничать нельзя.

Но в жизни Павла Адельгейма и после лагерей «всякого» не было. Почти не было. И смерть свою он встретил на боевом посту, встретил как герой. Потому что убит он был, как точно заметило орудие убийства, сатаной и убит в схватке с сатаной. Вольно или невольно он тронул что-то такое адское в душе убийцы, что потайной ад души выплеснулся в адское действие. Я надеюсь, читатели-атеисты сумеют сами перевести мои слова с религиозного языка на язык глубинной психологии.    

И это был очень умный человек. Иначе и не бывает с тем, кто всю свою жизнь посвятил богоискательству, то есть поиску правды, истины.

Очень умный, очень добрый, очень честный. Как он должен был чувствовать себя внутри организации РПЦ МП?

В 16 лет он становится послушником. Это 56-й год. Через три года его исключают из семинарии за «политику». Церковную карьеру он, один из самых светлых людей в РПЦ, не делает ни при советской власти, ни после.

Но «после» оказывается уже и не до карьеры: церковь обрушивает на него гонения, отбирая то, что подвижническим трудом создавалось годами и десятилетиями. У гонителя есть имя – псковский епископ Евсевий. Но гонения поддержали и высшие церковные начальники, вплоть до патриарха. Решение церковного суда (а оно интересно и тем, что это было вообще первое решение церковного суда) более чем красноречиво: Павлу Анатольевичу было велено молчать, не выносить сор и избы. Почти этими словами и было сформулировано решение. И Павел Анатольевич в общем-то подчинился.

Почему? Потому что хотя и нигде явно не прописанным, но непреложным догматом православия в том виде, в каком оно существует в России, является святость церкви. Не Бога, не святых, а именно церкви: «Кому церковь не мать, тому Бог не отец».

Не в теории, а в практике церковной жизни это много выше и «Люби Бога», и «Люби ближнего»... Протест против церковных неустройств (таким словом люди церкви называют творящиеся в ней безобразия) и, тем более, выход из церкви для православного, включая и самых умных, равносилен отказу от Бога.

Таково учение этой религии – тот яд, которым она напитывает души даже самых чистых своих адептов. Именно этот догмат и превращает РПЦ в секту в самом страшном смысле этого слова – в то, что отсекает людей от Бога, или, если использовать светский язык, тормозит, а порой и останавливает надолго их духовное развитие – то самое развитие, которое на  религиозном языке называется о-Божением и в котором заключен смысл всего христианства.

Когнитивный диссонанс – внутреннее противоречие между догматом о прекрасности (непогрешимости на религиозном языке) церкви и виденьем ее бед-«неустройств» – это еще наиболее безобидное следствие требований церкви к своим членам. Настоящая же драма начинается тогда, когда правила церковной жизни входят в прямое противоречие с требованиями совести, требованиями Бога в душе. Когда оказывается, что правду говорить нельзя, зло обличать нельзя или, и того хуже, нужно петь осанну злодеям и  злодействам.

Что остается делать в этой ситуации верному сыну церкви? Только одно – крутиться. Где-то о чем-то промолчать, где-то какую-то тему обойти, где-то сказать не так громко, как надо бы, где-то сгладить острые углы... Иначе нельзя...

Хорошо дураку или не очень честному человеку. Первый повторит глупость и не поймет, второй соврет и не поморщится. А каково умному и честному? Ему-то как? Вот здесь и начинается настоящая человеческая драма.

Сегодня церковь поет  убитому и потому уже безопасному Павлу Адельгейму хвалы. Отчего же не петь, теперь можно. Но сколько лет до этого она железной рукой держала его за горло, отравляя последние годы жизни праведника!

А впрочем, праведнику всё на пользу: и внутренние драмы, и несправедливые гонения только делают его выше.

А вот самим гонителям они во вред.