«Великая манагерианская революция», или Было ли «восстание элит» на самом деле?

Во первых строках своего рассуждения я должен повиниться перед читателями моей вчерашней заметки («Могильщик буржуазии» – кто он?), где квалифицировал когнитариат как могильщика этой самой буржуазии. Разумеется, это неверно – это такой же анахронизм, как если бы мы квалифицировали пролетариат могильщиком феодалитета, а крестьян – могильщиками римского патрициата.

Наш ведущий «капитализмовед» Андрей Фурсов не раз объяснял (см., например, его статью «Кризис «длинного XXI века» (1975 г. – ...): причины, движущие силы, угрозы»), что капитализм родился как ответ на кризис «длинного XVIвека», по итогам которого «90% семей, находившихся у власти в Европе в 1453 году, сохранили свои позиции и в 1648 году. Перед нами системный трансгресс, при котором верхушка прежней системы, трансформируясь, мутируя, создавая (естественно, неосознанно) новую систему, сохраняет свои позиции, устраивая прогресс для себя и регресс для основной массы населения». Если расценивать Великую Французкую революцию как победную коду «молодых волков», буржуазии, то нетрудно заметить, что буржуазия пришла к власти, воспользовавшись бунтом «черни» (своеобразного протопролетариата), использовав его как «пушечное мясо», чтобы сразу после победы безжалостно разгромить его политический авангард – якобинцев.

Нехитрые исторические параллели позволяют нам вернее оценить смысл прошедшей хобсбаумовской «эпохи крайностей – короткого XX века (1914–1991)», наступившего «длинного XXI века» и что за «геополитическая катастрофа» случилась на переломе миллениума?

Прежде всего, никакого «Восстания элит и предательства демократии», о чем писал Кристофер Лэш, не было. То есть, конечно, была некая «бифуркация», структурная перестройка общественного уклада, но она не была ни «восстанием», ни «контрреволюцией», ни «предательством» – это был «трансгресс», трансформация капиталистической элиты (буржуазии) в… гм… «посткапиталистическую». Какую же роль сыграл в этом «восстании элит» наш брат, когнитариат? Увы, самую незавидную – он стал «пушечным мясом» «восстания», недовольством которого воспользовался новый Исторический Субъект, и в который 90%-но перешла как прежняя капиталистическая элита, так и позднесоветская номенклатура. Когнитариат (точнее, интеллигенция или протокогнитариат) подвергся немедленному и беспощадному разгрому – «мавр сделал свое дело…».

Если воспользоваться гипотезой о мутации капитализма с его главным противоречием «труд – капитал» в некий «посткапитализм» с новым противоречием «интеллектуальный труд – управление», то антагонизм «эксплуатируемые – эксплуататоры» сменяется новым социальным антагонизмом «управляемые – управляющие», а на арену выходит новый исторический субъект: «корпоратократия» (А.Фурсов) или «каста топ-менеджеров» (Г.Джемаль). Фурсов определенно прав, риторически вопрошая: «НТР – терминатор капитализма?» – в статье «Мир, который мы покидаем, мир, в который мы вступаем, и мир между ними. Капитал(изм) и Модерн — схватка скелетов над пропастью?»). Переход к новому «информационному» обществу, случившийся еще в начале 70-х годов, и который проморгала «потерявшая нюх» советская элита, обозначал, что Капитал (как прежняя овеществленная форма Власти) уступил место Знанию  (новой, уже менее овеществленной форме Власти), на монопольное владение которым претендовал новый класс технократов-менеджеров. Манифестом, объявившим переход к новому укладу (подчеркнем, что это самостоятельная «общественно-экономическая формация», а не «стадия» или «мутация» капитализма), явился знаменитый доклад М.Крозье, С.Хантингтона, Дж.Ватануки «Кризис демократии». Этот переход был постепенным, но тотальным, захватывающим все сферы социума: в области социальной психологии – это инсталляция Homo Uterus (Человека Потребляющего); в политике – превращение публичной политики в разновидность шоу-бизнеса, а среднего класса – в деборовское «Общество Спектакля». Экономика через переходный период рейганомики трансформируется в «новую экономику» неолиберализма (см. монографию А.Б.Кобякова, М.Л.Хазина «Закат империи доллара и конец Pax Americana»), культура модерна сменяется культурой постмодерна, рациональная идеология – «критическим пострационализмом» (от сдержанного фальсификационизма К. Поппера через «эпистемологический анархизм» П.Фейерабенда к скептическому нигилизму Н.Талеба).

Ясно, что в «новом дивном мире» нет места никакой идеологии (которая, во-первых, формирует целостное, пускай и упрощенное, мировоззрение, а во-вторых, служит духовной скрепой широких социальных слоев).

Поэтому наиболее последовательным атакам подверглись традиционная культура, наука (прежде всего, ее классическое массовое, университетское образование) и религия. Культуру вытесняет шоу-бизнес, массовое образование вырождается в фабрику «квалифицированного потребителя» (напомним, что Болонский процесс был запущен именно в середине 70-х годов), а наука превращается в разновидность эзотерического знания, тайно культивируемого в элитных учебных заведениях (с этой точки зрения понятно, что Сколково был выкидышем этакого научного оазиса атталийских «неокочевников»). Религию заменяют некие неоязыческие суррогаты с примесью эклектичной теософии. Цель всех этих атак на смыслы одна: вытеснить Целостность мозаичной, клиповой Фасеточностью.

Сейчас околополитическая околоаналитика переполнена блогами, предвещающими скорый закат неолиберализма, что, дескать «каста манагеров» – это «калифы на час», которые вот-вот строем взойдут на эшафот. Это так и не так. Конечно, «революция пожирает своих детей» и непосредственных зачинщиков «Великой манагерианской революции» ждет участь Христа, Кромвеля, Робеспьера, Троцкого и т.п. Но коварство истории, вероятно, заключается также в том, революционеры, принося свои жизни в жертву, увековечивают и институциализируют свои идеалы. Да, неолибералы, возможно, скоро будут повсеместно преданы анафеме и остракизму, но «манагерианство» как уклад и норма жизни к тому времени будет закреплено и увековечено в структурах посткапиталистической повседневности, в жестко иерархизированном социуме, где налицо «главное разделение, которое бросается в глаза даже при поверхностном анализе, — это разделение между деклассированным элементом, который не организован, подвергается организации и контролю, и таким же на первый взгляд деклассированным элементом, который организован сам, а также организует и контролирует других. На простом языке это есть не что иное, как поляризация общества на население и чиновников» (Г.Джемаль «Два дракона»).

К тому времени мы будем жить в обществе «диктатуры экспертов», которые будут круглосуточно и авторитетно разъяснять, «что такое хорошо и что такое плохо» и «как надо жить», и по сравнению с брейнуошингом которых агитпроповские передовицы газеты «Правда» покажутся лепетом юнкоров в «Пионерской зорьке». А вот кто действительно будет объявлен «врагом народа» и немедленно гильотинирован – это ныне процветающий класс «бангстеров». Уже потихоньку бангстеры назначаются главными виновниками кризиса, с маленькой помощью киприотов они уже объявлены «кощунцами» главной святыни Капитала – частной собственности. Так что перенос социального недовольства на банкиров, трейдеров и прочих финансистов – дело ближайшего времени (управляемые флешмобы леваков в стиле «Occupy…» уже победно шагают по планете). Но это произойдет только, когда на бангстеров «повесят» последний «косяк» – разгром среднего класса в ядре капиталистической системы.

Наверное, когнитариат не мог конституироваться в формате прежней эпохи и, чувствуя ее нелепость, мог лишь ускорить ее смерть, но только в качестве временного союзника «манагерианства», а не могильщика сладко загнивающей буржуазии. И это в лучшем случае – большая же часть недооформленного когнитариата предпочла загнивать в составе т.н. «среднего класса» рука об руку с дряхлеющей буржуазией.

Итак, когнитариат, осознав свою историческую субъектность и социальную ответственность, должен вернуть себе роль «Властелина Смыслов», хранителя Культуры и носителя Знания, радикально пресекая попытки своей люмпенизации и дезорганизации. Нельзя сказать, что русская интеллигенция не осознавала этого и раньше, но технократизм советской интеллигенции (ИЧСХ, Е.Галкина в уже упоминавшемся ролике «Была ли советская нация?» делегирует историческую субъектность лишь научно-техническому подотряду советской интеллигенции), отягощенный «гуманитарным идиотизмом», заведомо обрек оную на стратегическое поражение.

Категорический императив русскому когнитариату точно сформулировал А.Фурсов: «Нам необходимо принципиально новое знание о мире, с иной дисциплинарной сеткой, чем нынешняя, отражающая реалии уходящей эпохи, знания, прежде всего о главных тенденциях и трендах его развития, о его болевых точках: ни социология, ни политология об этом не расскажут. Пока что мы, отбросив зашедший в тупик советский догматический марксизм, в основном довольствуемся интеллектуально-теоретическими объедками с западного стола - убогими экономикс, социологией и политологией, которые, во-первых, отражают иную социальную реальность; а, во-вторых, реальность 25-30-летней давности. И естественно, помимо нового знания о мире, знания, практическая цель которого – победа, наша победа в Большой Мировой Игре, нам нужно абсолютно точное, честное и беспощадное знание о самих себе. Знания, в котором не будет, с одной стороны, самобичевания и самоунижения конца 1980-х – 1990-х, с другой, – сюсюканья и соплей об уникальной и загадочной русской душе – это только демобилизует, нам же нужно мобилизующее знание, знание-штык. Его создание – залог русского успеха в XXI веке» («Русский успех в исторической ретроспективе»).