Провинциальный фашизм

Мнение либеральной оппозиции о том, что ключевым в определении характера нашего нынешнего политического режима является слово «авторитарный», является не вполне адекватным. В первую очередь из-за того, что тезис об авторитарности не подтверждается политической практикой. Ну и во вторую очередь вследствие общей политической малограмотности либеральной оппозиции.
Оппозиционеры авторитаризм, как «власть меньшинства» противопоставляют демократии, как «власти большинства». Но по всем оценкам фальсификации на выборах не превышают пяти процентов. Поэтому в Думе по своим политическим взглядам российское общество представлено довольно адекватно. Так что и в помине нет «власти меньшинства». И тем более, «угнетения большинства». Как раз наоборот – если кто и угнетается, то мизерное меньшинство в лице экстремистских политиков самого разного толка.
Опять же, демократия – это всего лишь набор технологий взаимодействия (отношений) власти с обществом. Но никак не источник чудес. Нашу демократию можно критиковать (управляемая, суверенная, декоративная, сермяжная и т.п.), но это вопрос ее эффективности, то есть, кпд. И эта критика отнюдь не означает отсутствие демократии, чем в первую очередь и характеризуется авторитарный режим.
Оппозиция демонстрирует исключительно механистическое мышление. Судя по ее программам никто по приходу во власть менять имеющуюся в демократию не собирается. По крайней мере, никаких идей насчет переделки политической системы в программах не обнаруживается. Так что оппозиционеров не устраивает не имеющаяся в стране демократия, а то, что не они сидят за ее рычагами. Подразумевается, что если они со своими «чистыми» руками сядут за рычаги, демократия станет вполне качественной.
За рычагами политической системы сидит власть в лице конкретной политической силы. А она в первую очередь характеризуется своей идейной ориентацией. Поэтому любая политическая система характеризуется не своими инструментами (концлагеря изобрела супердемократическая Англия), а идейной ориентацией власти. Соответственно, и режим требуется оценивать не по тому, как он использует технологии (американцы во Вьетнаме, помнится, пытались распространять демократию даже с помощью напалма и «оранжа»), а какой идеологии они придерживаются. Потому что идеология – это лоция, задающая как цели, так и способы их достижения. Причем идейная ориентация власти всегда хорошо видна – по принимаемым законам, проводимым реформам, на худой конец декларациям. 
Это значит, что нам нужно разобраться в первую очередь с идейной ориентацией нашей власти, а не как она использует политические механизмы. Понять, какая у нее лоция и куда она ведет общество под ее руководством. Так что начинать нужно с выяснения идейной основы политических взглядов власти. В современных обществах их не так уж и много – доминируют материалистические социализм и либерализм или религиозные – христианство, ислам, буддизм. Так в США и Англии основа либеральная. Тогда как в западноевропейских странах преимущественно социалистическая.
Судя по проводимым в нулевые годы реформам, идейная основа нынешней власти либеральная. Но вопрос в том, какая именно версия либерализма является лоцией нашей власти. Потому что любая базовая идеология исповедуется властями в разных версиях. Так в США это неолиберализм. А у нас в 90-е годы власть исповедовала фольклорный  либерализм.
В либерализме имеется экстремистская версия – фашизм. Эта версия была создана итальянскими политологами в первой четверти ХХ века и стала идейной лоцией итальянской власти в лице Муссолини и его сторонников. Фашистской была и власть милитаристской Японии. При этом в наше массовое сознание внедрено представление, что гитлеровский режим был тоже фашистским. На самом деле это совсем не так – германский нацизм был экстремистской версией социализма, в которой борьба классов была заменена борьбой наций.

Соответственно, имелись «плохие» и «хорошие» нации.
Подмена понятий была осуществлена советскими публицистами. После прихода Гитлера к власти наши политологи или не успели разобраться с реальной природой нацизма, или  не хотели признать его версией социализма. В то же время негативное значение слова «фашизм» в массовое сознание советского общества было уже надежно внедрено. Поэтому публицисты, не мудрствуя лукаво, стали называть нацизм фашизмом.
Фашизм, как экстремистская версия, отличается от классического либерализма важными положениями. Во-первых, фашизм разделяет общество на элиту, как правящее начало общества, и народ, как биомассу,  участвующую лишь в ритуальных обрядах управления. Соответственно, только элита определяет, как именно должно быть устроено общество, и в каком направлении оно должно развиваться. Отсюда отношения между элитой и народом должны быть аналогичны отношениям между крестьянином и его скотиной – элита должна заботиться о народе, но только для достижения нужных ей целей.
Второе положение касается вопроса свободы, теорией которой, по сути, и является либерализм. В фашизме свободой пользуются только обладающая властью часть элиты. Тогда как оппозиционная часть элиты и народ должны быть лишены свободы, чтобы не мешать власти править. Поэтому выпадение человека из системы власти автоматически лишает его политических свобод. Как сказал по этому поводу Муссолини – друзьям все, врагам – закон.
Третье положение касается религиозного вопроса. Классический либерализм и нацизм представляют собой безусловно атеистические идеологии. Тогда как фашизм обязательно имеет религиозную компоненту, которая используется в качестве «опиума для народа». То есть, решает задачи влияния через религиозные институты на общественное сознание в нужном для власти ключе. Соответственно, религиозность фашизма имеет чисто утилитарное назначение. Это наглядно демонстрировали имевший католическую компоненту итальянский фашизм и имевший синтоистскую основу японский. 
Наконец, для фашизма характерно имперское мышление его сторонников. Как следствие, тяга к монументальным сооружениям, имперской или великодержавной атрибутике, разного рода грандиозным общественным мероприятиям. Не случайно итальянские фашисты считали себя прямыми наследниками римской элиты и использовали многие элементы древнеримской символики. 
Как представляется, эти четыре элемента и либеральные реформы нулевых позволяют характеризовать идейную ориентацию нашей власти в качестве фашистской.  Соответственно, наш нынешний политический режим является в существенной степени фашистским. Это, разумеется, мягкая версия фашизма,  в которой православие выполняет лишь функцию драпировки. Эту версию можно даже назвать провинциальной – примитивной и бесконечно отсталой.
Самое интересное в религиозной особенности нашего фашизма состоит в том, что власть действительно верит в Бога, но только не в того, который требовал быть честным, добросовестным и т.д. Верит в того Бога, который дал ей властный статус. То есть, отнюдь не в Христа. Не случайно у власти в фаворе О.Крыштановская, обосновывающая сакральную природу элиты. То есть, ее богоизбранность. Понятно, что верить в свою богоизбраность и не верить при этом в Бога как-то нелогично. Но вполне логично верить в Бога, который тебя избирает, но при этом не ограничивает «заповедями». Так что в нашем фашизме религиозность такая же особая, какой была в гайдаровском либерализме свобода. То есть, без этических ограничений или тормозов.
Увы, но силовики и бюрократы ничего нового изобрести не могут – только заимствовать уже существовавшее. Причем часто не понимая, что именно они заимствуют и перелицовывают. Так что в изложенном нет ничего личного – только политологический анализ и в качестве вывода констатация печального положения наших дел.