К счастью, этим планам не суждено было сбыться из-за невозможности их практического воплощения. Руководитель РСХА [3] Рейнхард Гейдрих так оценил бессмысленность и неэффективность затеи в письме рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру в октябре 1941 г.: «Пример бывшей польской столицы также показал, что самый интенсивный обстрел не может вызвать нужных разрушений. По-моему, в подобных случаях надо применять в массовом порядке зажигательные и фугасные бомбы...»
__________________________
3 РСХА — RSHA, Reichssicherheitshauptamt, главное имперское управление безопасности.4Зондерфюрер — военный специалист в офицерском чине: переводчик, инженер или железнодорожник.5 РМО — Reichsministerium fu..r die besetzten Ostgebiete, министерство восточных оккупированных территорий.
Следует отметить, что нацисты вели интенсивный обстрел Киева и снаряды падали не только на окраинах и в промышленных районах, но и в древнейшей части города. Записи об этом сохранились в дневнике киевлянки Ирины Хорошуновой: «16 сентября. ...Сегодня снаряды разрывались в лавре... 17 сентября. ...Слышны взрывы в стороне Сталинки и Печерска. ...Разорвался снаряд в ограде Софийского собора»
Немцы не смогли приступить к «ковровым бомбежкам» Киева из-за накала боев на Восточном фронте и элементарной нехватки боеприпасов и технических средств. Но от своих замыслов они полностью не отказались, прибегнув позже к совершенно иной тактике.
Полигон для «расовых экспериментов»
Немецкие солдаты напротив военной комендатуры (Крещатик, 30/1). 24 сентября 1941 г.
Начало пожара в немецкой военной комендатуре(Крещатик, 30/1). Денщики выносят баулы офицеров.24 сентября 1941 г.
«Минная война», вспыхнувшая в Киеве вскоре после взятия немцами, является одной из самых загадочных страниц оккупации города. В киевских пожарах 24—28 сентября 1941 г. наблюдается изрядная доля преступного умысла, но не «вездесущих подпольщиков», а оккупантов. Действительно, пожары начались после взрыва двух домов по ул. Крещатик — на периферии расположения главных немецких военных учреждений и штабов и не нанесли существенного ущерба (кто стоял за этим инцидентом, остается дискуссионным вопросом).
Известны кадры кинохроники, на которых оккупанты вальяжно позируют на фоне горящих зданий в эпицентре первых взрывов. Ничего не предвещало трагической развязки, и сами немцы свидетельствуют о том, что два последующих дня (24 и 25 сентября) жители оставались в своих квартирах в центре города. Источники указывают, что оккупанты могли локализовать масштабы пожаров и разрушений, потому что уже 26 сентября восстановили водоснабжение Киева.
Но вместо этого немецкая сторона была словно охвачена параличом. Захватчики маскировали свою бездеятельность разглагольствованиями о непрестанных вылазках советского подполья. При этом под видом борьбы с диверсантами они зачастую занимались линчеванием евреев, которых и выдавали за поджигателей.
У местного командования существовали четкие предписания не сдерживать огненной стихии, которая постепенно охватывала все большие районы. Известно циничное изречение коменданта города Курта Эберхарда: «Пожары, если они не вредят учреждениям вермахта, не интересуют нас. Необходимо, чтобы скрытый умысел обречь Киев на разрушение стал известен служебным инстанциям»
Офицеры вермахта созерцают пожар в военной комендатуре. 24 сентября 1941 г.
Ночью с 25 на 26 сентября 1941 г. на совещании «всех ответственных за безопасность города офицеров», которое проводилось в гостинице «Континенталь» (сейчас здание Национальной музыкальной академии Украины им. П. И. Чайковского), было принято решение не тушить пожары в центре города, а организовать подрывы «наибольшего охвата во всей зоне пожарища».
На следующий день начальник генерального штаба ОКХ Гальдер запретил использовать в Киеве спецпоезд для спасательных работ, затребованный генерал-квартирмейстером Эдуардом Вагнером. Сотрудник айнзацштаба рехсляйтера Розенберга Нандор Феттих, венгр по национальности, в своем дневнике прямо заявляет: «Немцы, как мы узнали, приказали разрушить дома на центральных улицах»
Вальтер фон Райхенау
Мотивы подобного решения откровенно изложены в приказе командующего 6-й армией вермахта генерал-фельдмаршала Вальтера фон Райхенау: «Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для расположения воинских частей. В остальном исчезновение символов бывшего некогда господства большевиков, в том числе и зданий, соответствует задачам войны на уничтожение. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения». Так что ликвидируя очаги возгораний в центре города, нацисты руководствовались отнюдь не благими пожеланиями и никакого почтения к памятникам культуры они при этом не испытывали.
Вместе с тем бросается в глаза, что немцы вопреки «отсутствию воды и средств пожаротушения» не только умело справились с разбушевавшейся стихией за считанные дни (взрывы и поджоги или то, что за них выдавалось, прекратились 28 сентября), но и молниеносно установили личности всех «паліїв і терористів».
Проясняется и скрытая подоплека происходившего на Крещатике. Оккупанты без малейшего смущения эксплуатировали в прессе тему этнического происхождения обитателей центральных районов Киева: «Хрещатик була краща частина міста, її населяли жиди» (газета «Український вісник», издававшаяся в Берлине). При этом они ссылались на статистические данные переписи 1923 г., где перечислялись «частини міста з перевагою тієї чи іншої національної людності».
Сожженные здания Главпочтамта и «Гранд-отеля» (Крещатик, 22-24). После 24 сентября 1941 г.
Действительно, в начале 20-х гг. в Фундуклеевском, Старокиевском и Дворцовом районах численность еврейского населения достигала 40%, в Троицком и Тарасовском — 50—60% (к слову, на Подоле эта цифра превышала 70%). Сохранились некоторые домовые книги предвоенного времени, подтверждающие эту статистику.
Таким образом, Крещатику изначально уготовили роль идеальной декорации для развертывания антисемитской истерии («вони в передсмертній агонії вирішили помститися над народом») и подготовки «санационных мероприятий» в Бабьем Яру. Нацисты лишь умело воспользовались «активизацией подпольного элемента» и последовавшим на ее фоне грандиозным пожаром главной городской улицы, которому они всячески благоприятствовали для реализации своих зловещих планов.
«Киев должен быть взорван!»
Тщательно законспирированные приготовления в отношении Киева оккупанты продолжали вести даже тогда, когда надобность в «исключительных мерах» вроде бы отпала. Информацию об этом можно найти, к примеру, в рапорте зондерфюрера4 Ойгена Кумминга, бывшего репатрианта из СССР. Благодаря превосходному знанию русского языка он был мобилизован в 12-й отдел генштаба германских вооруженных сил — «Иностранные армии Востока» (Abteilung Fremde Heere Ost), являющийся службой аналитической разведки ОКХ. По заданию этого отдела Кумминг и попал поздней осенью 1941 г. на родину.
Помимо сбора разведывательных сведений на восточном фронте он занимался отслеживанием утечки секретной информации из различных армейских ведомств. В рапорте с грифом «Совершенно секретно» Куннинг докладывает о неподобающем поведении некоего майора Хофманна из службы начальника саперных войск и укреплений (General der Pioniere und Festung) при главнокомандующем 6-й армии вермахта фон Райхенау: майор после щедрых возлияний проговорился, что «Киев должен быть взорван. Подготовительные мероприятия идут»
Это признание полностью перекликается с рядом немецких документов. В конце октября 1941 г. рейхсфюрер Гиммлер провел совещание крупных партийных и полицейских функционеров, на котором обсуждались «планы минирования города Киева». Присутствовали рейхскомиссар Украины Эрих Кох и высший руководитель СС и полиции Южной России обергруппенфюрер Фридрих Еккельн. Эти сведения стали известны из перехваченной британской разведкой немецкой радиограммы (депонируется в Public Records Office (Государственном архиве), Kew, Richmond, Surrey). Речь идет об использовании нацистами захваченных еще в сентябре советских схем взрывных заграждений и планов минирования военных объектов на подступах к Киеву и в самом городе.
С помощью этих планов и станций радиоглушения немцам удалось тогда нейтрализовать действие советских радиофугасов (за исключением мин, установленных на смотровой площадке в лавре и на опорах моста имени Е. Бош). Поэтому кадры военной кинохроники, на которых оккупанты выносят ящики с толом и радиоуправляемые устройства из Музея Ленина (ныне Украинский дом, ул. Владимирская), являются пропагандистским блефом. Немцы успешно обезвредили все подготовленные для них «сюрпризы», за исключением Крещатика, которому в тот момент была уготована «особая» участь...
И вот спустя месяц после захвата города и завершения «минной войны» нацистское руководство вновь заинтересовалось трофейной взрывчаткой. Результатом секретного совещания у Гиммлера стали целенаправленные провокации — поджог Думы (здания бывшего обкома ВКП(б) и осквернение крупнейших православных святынь Киева. В тот момент оккупанты смогли реализовать лишь одну часть своего замысла — взорвали Успенский собор Киево-Печерской лавры. Софийский собор чудом уцелел (См.: 2000. — №43(627). — 26.X — 1.XI.2012. — Свобода слова. — F4). Захватчики, видимо, очень гордились своим «успехом», позволившим лишить местных жителей духовного центра, «пробуждающего исторические воспоминания» (Альберт Шпеер) и «идеологически вредного для национал-социалистского мировоззрения» (Рейнгард Гейдрих).
Впрочем, все эти «достижения» оказались, по всей видимости, слишком затратными, а главное преждевременными. Поэтому основное внимание оккупантов было сосредоточено на исключительно экономических мерах «завоевания жизненного пространства».
«Ликвидация нежелательных потребителей»
В письме от 2 декабря 1941 г., отправленном инспектору вооружений в Украине и начальнику экономического управления ОКВ пехотному генералу Георгу Томасу, перечислялись меры, необходимые для успешного снабжения Рейха с/х продукцией с Украины. В числе таких мер значилось ограничение внутренней торговли до минимума в результате «ликвидации нежелательных потребителей (евреев, населения крупных украинских городов, таких как Киев, не получающих снабжения продовольствием вообще)». Этот документ был представлен на Нюрнбергском процессе прокуратурой США в качестве обвинительного материала под номером 3257-PS. Фактически в нем предлагалось обезлюдить украинскую столицу путем физического истребления ее жителей либо при помощи их принудительного выселения.
В феврале 1942 г. инженер Осип Бойдунык, член Украинской Национальной Рады информировал своих коллег о катастрофической ситуации, сложившейся в Киеве. Он рассказывал «про умовини життя, недостачу харчів, від чого народ дуже терпить. Німці задумували переселити з Києва на села 100—200 тисяч населення, вже й так дуже поменшеного чисельно внаслідок воєнних дій»
В это же время влиятельный чиновник РМО5 и по совместительству офицер абвера Ганс Кох сообщил бургомистру Киева Владимиру Багазию, «що в Берліні ще готується для нас — уже тепер, зараз — а що після перемоги [немцев. — Авт.]. ...Київ у Берліні вже перейменували на якийсь ...Дорф (не то Грюндорф, не то Нойдорф — уже не пам'ятаю). Київ мають заселити німцями після перемоги, а тим часом будуть робити все, щоб з Києва населення само тікало — моритимуть голодом, трактуватимуть немилосердно, виселятимуть із кращих домів, а з центру міста — всіх підряд. Українського самоуправління в Києві не буде зовсім і т.д.».
По данным историка Ю. Шаповала, нацисты собирались построить под Киевом огромный «комбинат смерти» Тотенбург, в котором должны были исчезнуть не только «неблагонадежные элементы» и «расово неполноценные особи», но и просто лишние «едоки». Как отмечалось выше, в планах оккупантов содержалось намерение постепенно низвести огромный город до размеров заурядного сельского поселения с символическим названием Dorf (нем. деревня).
Положение киевских деятелей науки и искусства во время оккупации оказалось катастрофическим. Куратор Киевского дома ученых Рейхерт по этому поводу лишь зловеще ухмылялся: «Украинская интеллигенция и так накануне голодной смерти. ...И все же я имел их в виду. Пусть подыхают». Очевидцы видели, как бывший директор Софийского заповедника Владислав Моргилевский рылся на помойке в поисках еды; в декабре 1942 г. он умер от истощения. «Наши ученые осыпаются как известь со стен», — с горечью говорил один из очевидцев случившегося.
Объявление о наборе рабочей силы в Германию
Эту катастрофическую ситуацию усугубляли пособники оккупантов из местной администрации. Немцы расстреляли часть сотрудников горуправы по обвинению в коррупции и злоупотреблении служебным положением, хищении материальных ресурсов, продовольствия и финансовых средств. Известны случаи присвоения в корыстных целях даже помощи, собранной для организации Красного Креста. Бургомистр Киева Леонтий Форостовский лично руководил вывозом на принудительные работы в Германию десятков тысяч киевлян.
Вследствие всех перечисленных действий население Киева уменьшилось к осени 1943 г. до 180 тыс. человек (из 400 тыс. чел., оставшихся в нем осенью 1941 г.). Огромный город находился на грани гибели, и лишь изгнание оккупантов предотвратило эту трагедию.
К сожалению, камуфлирование подлинных замыслов нацистов под видом «разоблачения преступных и бессмысленных деяний советского подполья» приобрело в последнее время невиданный размах.
Следует отметить, что уничижительные характеристики сил антифашистского сопротивления, высказываемые в запале подобных обличений, нередко совпадают с оценками, исходящими из уст самих захватчиков. Один из них называл подпольщиков «бандитами, террористами, ...преступниками и всяким сбродом «рыцарей топора и кинжала», разбавленных впоследствии полукриминальным идеалистическим элементом, который сегодня почему-то принято именовать патриотами». Эти слова принадлежат военному преступнику Вильгельму Кейтелю, повешенному в Нюрнберге.
Бросается в глаза также то, что детали и оценки событий, происходивших в оккупированном Киеве, напрямую заимствованы из пропагандистских материалов DNB (Deutsche Nachrichten Buro) Германского информационного агентства.
Хочется напомнить всем самодеятельным историкам, использующим подобные источники, что исследование прошлого нельзя превращать в циничный перфоманс собственных заблуждений.
ФОТО ИЗ КОЛЛЕКЦИИ BUNDESARCHIV (BERLIN), NARODOVE ARCHIVUM CYFROVE (WARSZAVA) И ЛИЧНОГО АРХИВА
Комментарии