Победоносцевское

Когда концерты на Поклонной поют про пули у виска, когда походною колонной идут парадные войска, — тогда порой, в порядке бреда, послушно думает страна, что это правда их победа, что это правда их война.

Как будто Миллер или Сечин солдатом Родины рожден, под Сталинградом изувечен, под Кенигсбергом награжден; как будто Маркин, главный спикер, жизнь проводящий подле нар, иль грозный шеф его Бастрыкин полки в атаку поднимал. И Путин, что вещать поставлен меж транспарантов и цветов, глядит еще не так, как Сталин, но явно хочет и готов.

Увы, отважные вояки, — мол, заценой не постоим, — ходили только в ddos-атаки и били только по своим. Их не представишь с теми рядом, каких ни выдумай словес: их фронт незрим, а Сталинградом они считают «Кировлес». Взахлеб крича «Спасибо деду!», сплотясь в бесформенном строю, — они там празднуют победу совсем не деда, а свою, хотя — кого вы победили? Вы проиграли средний класс, и не дошли до Пикадилли, и на Тверской не любят вас.

Пока они со всех сторон там галдят — спросить бы наконец: ужель они народным фронтом назвали этот свой фронтец? Ужель, когда они кричали — «Ату, умремте ж под Москвой!» — они и вправду отличали: вот это свой, а тот не свой? Ужели их верховным кланам весь год не спится в мандраже, ужели им Гудерианом Гудковы кажутся уже? Тогда мне странен гнев гарантов: чем сердит их московский люд? Да их — кремлевских обскурантов — тут оккупантами зовут, и что не так? Они же сами, привычно встав не с той ноги, в своих изданиях писали: осада, фронт, Госдеп, враги… Что ж, если впрямь подобный ужас овладевает их главой — переходящим, поднатужась, на образ жизни фронтовой, — то чем не повод загордиться и грянуть дружное ура? Ведь нас — всего одна столица, и в той — процента полтора. Выходит, мне, языковеду, и прочим гражданам Москвы дан повод праздновать победу?

Увы, товарищи, увы. Как в русской бане пассатижи, смех неуместен в эти дни. К победе мы пока не ближе, чем непутевые они. Я не хотел бы этим, к слову, обидеть креативный класс, — они на нас срывают злобу, но дело все-таки не в нас. Давно в России нет идиллий, вовсю шатается колосс, — но мы отнюдь не победили, а просто все пошло вразнос. Страна с георгиевским бантом, привычно сидя на трубе, уже не верит оккупантам, но мало верит и себе.

Победа будет все едино, и перед нею все равны.

Но до нее — как до Берлина в июне, в первый день войны.