МЕЛОДИЯ (А.Гордеев)

    Встречаются как-то Труба и Барабан. И влюбляются друг в друга с первого взгляда!

    «Ах, какая женщина! – восторженно думает Барабан. – Какая в ней изысканность и в то же время простота! А грация! А уж красота её поистине блестяща!»
    «Ах, какой мужчина! – думает Труба, чувствуя, что её сердце растворяется от нежного чувства.         – Как он элегантен, как хорош и в то же время основателен! Вот каким должен быть настоящий мужчина. Да, да и, кстати, как в нём всё натянуто и упруго!»
    Все эти эмоции проносятся в их душах мгновенно, и Труба с Барабаном страстно устремляются друг к другу. Барабан барабанит во всю свою мощь, а Труба, просто взвыв от восторга, выдаёт такое и так громко, как не делала никогда. И вместе они выдают такую какофонию, что все остальные инструменты оркестра в ужасе жмутся по углам от этого музыкального безобразия.
    Наконец, Труба и Барабан смолкают. 
    «А ведь, кажется, я неплохо сыграл, – думает Барабан. – Только слышала ли она меня за своим нервным, истеричным визгом?» 
    «Ах, как я была сейчас хороша, – думает Труба. – У меня прорезались необыкновенно чистые звуки. Только разве мог этот, простите за выражение, Барабан, слышать меня из-за своего шума и грохота?» 
    И такое происходит потом у них каждый день, да ещё на дню по нескольку раз: встречаются орут каждый своё, не слыша другого, и раздражённые расходятся… И сами потом ничего не поймут. Ведь любят же друг друга, стремятся быть вместе, а как сойдутся – так одни нервы и больная голова. Издали любят, а встретятся и тут же готовы тумаков друг другу надавать!
    Но всему приходит конец. Пора уж, наверное, и расставаться, сколько можно жизнь друг другу портить... Расходятся они в разные стороны, от чего другие инструменты даже вздыхают с облегчением.
    «Ну, всё! –  думает Барабан. – Я и другую Трубу найду, не хуже этой».
    «Прощай! – мысленно говорит ему и Труба. – И ты не единственный на свете Барабан!»
    Делают они несколько шагов, расходясь, потом оглядываются, и их снова, будто нитями друг к другу влечёт. 
    – Знаешь, о чём я подумал, – вернувшись, говорит Барабан, – ну, вот найду я себе другую такую же Трубу.

Но ведь если она будет такой же, то что, собственно, изменится для меня?
    Слушает его молча Труба… Какой мягкий бархатистый голос у этого элегантного, основательного мужчины. Как приятно, оказывается, его слышать…
    – Примерно о том же подумала и я, – признаётся она. – Послушай, а, может быть, нам надо не других искать, а самим стать чуть-чуть другими… Я вот слушаю тебя и это так приятно…
    – А уж как волнующе и чисто звучишь ты… – впервые замечает и Барабан.
    – Правда? Тебе это действительно нравится? – удивляется Труба.
    – Конечно, конечно, – мягко рокочет Барабан.
    И так слово за словом, фраза за фразой… Один говорит, другой слушает, потом отвечает, а где-то, уже переплетаясь, они звучат вместе, уже в согласии.
    Удивлённые инструменты невольно поворачиваются к ним. 
    – Ну, наконец-то, сыгрались… – замечает мудрая Валторна. 
    – Сыгрались? – удивляются Труба и Барабан.
    – Конечно, – говорит Валторна, – мы все только что слышали очень нежную, любовную мелодию. 
    – Слышали, слышали, – радуясь за них, шумно подтверждают и другие инструменты.
    Так и не расстались Труба с Барабаном... В оркестре должны слаженно играть все инструменты, но если случалось так, что во время какого-либо исполнения встречались Труба и Барабан, то это было, что называется, отдельной песней. 
    …А через несколько дней появляется в оркестре новая Скрипка и сразу замечает тёплые отношения между Барабаном и Трубой. 
    – Какая странная пара, – жеманно замечает она, – как они друг на друга не похожи. 
    – Ну, что ты, – отвечает ей Валторна, – знала б ты какая между ними любовь… Ну, просто мелодия, да и только…

_____________