Нам до Венесуэлы как до Луны

Социолог и политолог Борис Кагарлицкий – о самоубийственной шизофрении идеологии и практики российского госаппарата 

Россия неизбежно войдет в стадию драматических перемен. Все дело в том, что все «тучные» 2000-е годы страна прожила в состоянии неформального договора между обществом и властью. Договор фактически закреплял компромисс между рыночными отношениями и наследием советского социального государства. Взамен на пользование преимуществами как того, так и другого, взамен на приобщение к миру потребления общество отказалось от политической активности. Однако ситуация быстро меняется. Мировой экономический кризис, исчерпание ресурса советского наследия в виде науки, промышленности и инфраструктур, а главное – агрессивная неолиберальная политика части государственного аппарата ведут к демонтажу того самого общественного договора, что лежал в основе «путинской стабильности». А когда у людей отнимают привычное, они становятся агрессивными.

«Россия опять нуждается в масштабной модернизации, предполагающей радикальное обновление и развитие инфраструктуры, технологической базы промышленных и транспортных предприятий, создание современной энергетики, массовую подготовку соответствующих кадров, восстановление и развитие научных и научно-производственных центров. Сделать это в рамках существующего порядка и под руководством нынешних элит невозможно».

- Борис Юльевич, c кого нам брать пример? Может, Венесуэла представляет образец современного социализма?

- Такая постановка вопроса хоть и понятна в нашем историческом и культурном постсоветском контексте (хотя за 20 лет пора уже думать по-другому), но непродуктивна и бессмысленна. Нельзя сказать, что специфические черты советского общества, которые сложились в 30-е годы, совсем не имеют отношения к социализму. Но речь идет совсем о другом – о том, чтобы построить общество, которое будет организовано по иным принципам, нежели принципы капитализма. Прежде всего, вокруг коллективной кооперации, солидарности и демократического формулирования общественного интереса, который становится основным, определяющим фактором развития. Попытки построить социализм как систему, лишенную демократического компонента, приводят в тупик, потому что в этом случае не решается основная задача, не осуществляется главная функция социализма – поставить экономику под контроль общества в целом. Таким образом, главная проблема советского социализма в том, что он был несоциалистическим, он не соответствовал главному критерию социалистической концепции — это контроль общества, социума над процессом экономического развития.

Хотя по уровню развития демократических институтов, например, Венесуэла даст большую фору не только СССР, но и современной России. Нам до качества демократических институтов Венесуэлы — как до Луны. Эта страна представляет собой стандартную модель демократического государства, со всеми присущими демократии институциями и правилами, которые соблюдаются неукоснительно: независимые суды, безупречно работающая система выборов, когда оппозиция действует совершенно свободно и побеждает не только в провинциях, но и в столице.

- По крайней мере, на словах она имеет социалистический характер. Вообще, что такое социализм?

- Социализм не наступает в один момент. Есть определенная совокупность принципов, которые нашли свое воплощение, частично в СССР, частично, например, в социал-демократических режимах Западной Европы, даже в рамках капитализма. Но пока — именно частично. Или вы выбираете основным критерием максимализацию прибыли, или ставите вопрос даже не о том, чтобы большинство населения получило более высокий уровень жизни, а о том, чтобы решались осознанные обществом коллективные задачи. Речь не только и не столько об индивидуальном потреблении или индивидуальных шансах, например, получить высшее образование.

Речь о том, что не решается при капитализме. К примеру, все попытки создать крупную транспортную инфраструктуру в рамках рыночного подхода оказываются провальными. Задача создания инфраструктур, работающих на все общество, выходит за рамки капитализма. Она может решаться и в рамках капитализма, но не капиталистическими методами, если вы собираетесь решать ее всерьез, то будете это делать методами социалистическими, какую-то долю социализма вы будете привносить неизбежно. Или все будет безумно дорого, неэффективно, все будет разворовываться. Что мы и наблюдаем, как говорится, по полной программе у себя в России, где пытаются рыночными методами решать задачу, которая принципиально не может быть этими методами решена. На определенном уровне развития общества требуется выход за пределы набора средств, с которыми работают при капитализме.

- У нас в России что-то напоминает о «призраке» социализма?

- У нас у власти находится очень разношерстная коалиция, которая вообще не имеет никакой стратегии – только разные тактические подходы и принципы. По существу, мы видим коалицию радикальных, агрессивных неолибералов со сторонниками государственного регулирования и социального государства. При этом последние страшно осторожны и в идеологическом плане очень слабо мотивированы, потому что не уверены, правильно ли вообще думают, у них нет сильной идеологии, стратегии, концепции. Неолибералы же, наоборот, жутко мотивированы, идеологизированы, у них есть очень четкое представление о том, что нужно делать, причем предельно быстро, жестко и бескомпромиссно.

Вот такая коалиция привела к ситуации, когда, с одной стороны, идет планомерное и систематическое разрушение социальной сферы — здравоохранения и образования, транспортной инфраструктуры. А с другой стороны, на этом фоне еще и растут социальные расходы. Создали комбинацию двух зол в максимальном масштабе. Поэтому перелом неизбежен. Неолибералы пытаются его осуществить, доломав, добив социальное государство.

Путин пытается выразить настроения той самой части бюрократии, сторонников социального государства. Он пытается мыслить и идти в этом направлении, но не осознает, что все, что он говорит и делает, должно укладываться в некое единое, последовательное, стратегическое направление.

У нас же сейчас в одной идеологической упаковке и государь-император, и Ленин, и Сталин, и Брежнев, и православие, и западные ценности с политкорректностью. И мало того, что идеология противоречит практике, – такая же шизофрения в реальной политике. Это закончится тем, что одна половинка убьет другую.

- Как это будет выглядеть – гражданское неповиновение или аппаратные войны?

- В той же Венесуэле есть активное общество, которое вмешалось и сделало Чавеса тем, кем он стал. Российское общество сегодня пассивно, не очень готово вмешиваться, действовать, оно не готово перевесить чашу весов в пользу социального государства.

- Значит, все ограничится схваткой бульдогов под ковром?

- Ну, или общество включится, сорвет ковер и разберется с бульдогами.

- Вряд ли «бульдоги» хотят этого.

- И это случай консенсуса в госаппарате. Они могут быть не согласны друг с другом насчет того, как быть с социальным государством, но в том, что нужно побольше контроля, в этом они вполне договариваются и готовы действовать непротиворечиво.

К тому же будущие внутриполитические конфликты будут носить объективный характер. Очень скоро все мы узнаем, что придет на смену «путинской стабильности».