Диетарные законы Библии

В этой статье, я хотел бы рассмотреть, то что в богословии называют диетарными законами.
В чём их целесообразность?
Являются ли они актуальными для тex, кто исповедует христианство?

В книге Левит главе 11 содержится описание чистых и нечистых, т. е. пригодных и непригодных в пищу, животных, обитающих на суше, в воде и в воздухе.

Все эти существа отнесены к разным «рода́м» (מין ‹мин› — «вид», «разновидность», «род»), согласно определенным признакам, чтобы их можно было распознать.

Только такую цель и преследует указанное описание.

 
Если забыть об этом, можно, подобно ряду библейских критиков, прийти к абсурдному выводу, что «составителям» Пятикнижия были якобы неизвестны ни основы зоологии, ни даже внешние признаки перечисляемых животных.
Например, объясняется, почему нельзя есть тушканчика и зайца:

…И тушканчика, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас,
И зайца, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас… (Лев. 11, 5–6)

Из этого описания критики делают вывод, что и тушканчик, и заяц представлены в качестве животных с «нераздвоенными копытами».

Но непредубежденному читателю ясно, что говорится просто об отсутствии у них копыт

 (т. е. правильнее было бы перевести: «…но нет у него раздвоенных копыт…»).

Да и как могли бы древние евреи, встречавшие упомянутых животных на каждом шагу, не иметь понятия об их внешнем виде?!

И у какого вообще народа законы, нормирующие ежедневный быт, могут быть настолько абсурдны, чтобы не иметь ничего общего с реальностью?
Интересно, на протяжении скольких поколений могли бы продержаться подобные «законы»?

Далее сказано:
Вот что нечисто для вас из животных, пресмыкающихся по земле: крот, мышь, ящерица с ее породою… (Лев. 11, 29)

Здесь ящерица, крот и мышь названы рядом потому, что обладают легко различимыми общими признаками, позволяющими отнести их к нечистым животным:
они «четвероноги», «ходят на лапах» и «пресмыкаются» по земле (ст. 27 и 29).

Древнееврейское שרץ ‹шара́ц›, «кишеть», передано здесь глаголом «пресмыкаться», что создает для русскоязычного читателя дополнительные трудности.
Действительно, упомянутые животные размножаются «на земле» или «в земле»: ящерица откладывает в землю яйца, полевая мышь и крот выводят потомство в подземных ходах.
Все животные классифицируются в данном разделе Торы по месту обитания и внешнему виду. Первая упомянутая здесь «общность» живых существ — это скот:

…Скажите сынам Израилевым: вот животные, которые можно вам есть из всего скота на земле:
Всякий скот, у которого раздвоены копыта, и на копытах глубокий разрез, и который жует жвачку, ешьте… (Лев. 11, 2–3)

Словом «скот» здесь, как и в ряде других случаев (например, Быт. 1, 24–25), передано древнееврейское בהמה ‹бэг̃ема́› — «травоядное животное».

Так же именуются в Библии и животные, травоядные по преимуществу, но не гнушающиеся и животной пищей, например свинья (Лев. 11, 7).

Вообще же этим словом обозначаются в Писании животные травоядные — в противовес хищным, называемым חיה ‹хайа́› (а отнюдь не домашние в противовес диким — см. Пс. 103, 14).

Поэтому к «скоту» причислены и грызуны — тушканчик и заяц (ст. 5–6).
Два признака, совокупность которых выделяет чистых животных из числа травоядных,
— это,

во-первых, раздвоенные, с глубоким разрезом, копыта и,
во- вторых, жевание жвачки.

Травоядные, обладающие только одним из указанных признаков, в пищу не годны — нечисты (ст. 4–7).

…Мы рассмотрели предписания о том, мясо каких травоядных животных разрешено вкушать.
Четвероногих животных других видов, обитающих на суше, в пищу употреблять запрещено:
те, которые ходят на лапах, Из всех зверей четвероногих чисты для вас… (Лев. 11, 27)

То же самое относится ко всем пресмыкающимся, бескрылым насекомым и т. п.:
Всякое животное, пресмыкающееся по земле, скверно для вас, не должно есть его;
Всего ползающего на чреве, и всего ходящего на четырех ногах, и много- ножных из животных, пресмыкающихся по земле, не ешьте, ибо они скверны… (Лев. 11, 41–42)

Таким образом, из всех наземных животных чистыми являются НЕМНОГИЕ, а именно:
из домашних — корова, овца, коза с их «породами» (на- пример, як);
из диких — олень, серна, изюбр, горный козел и другие двурогие

В Книге Второзакония эти чистые животные перечислены подробно:
Вот скот, который вам можно есть: волы, овцы, козы,
Олень и серна, и буйвол, и лань, и зубр, и орикс, и камелопард.
Всякий скот, у которого раздвоены копыта и на обоих копытах глубокий разрез, и который скот жует жвачку, тот ешьте… (Втор. 14, 4–6)

Далее в Книге Левит говорится о животных, обитающих в воде:
Из всех животных, которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя — в воде, в морях ли или реках, тех ешьте;
А все те, у которых нет перьев и чешуи, в морях ли или реках, из всех плавающих в водах и из всего живущего в водах, скверны для вас;
Они должны быть скверны для вас — мяса их не ешьте и трупов их гнушайтесь… (Лев. 11, 9–11)

Заметим, что слово «перья», перешедшее в Синодальный перевод из славянского, в действительности означает «плавники».

В остальном же предписание понятно:
запрещаются раки, крабы, водные моллюски, осьминоги и прочая живность такого рода (т. е. все обитатели вод, не отно- сящиеся к классу рыб).

Из числа же рыб нечисты те, которые лишены чешуи и/или плавников:
угорь, сом, все осетровые (поскольку они по- крыты не чешуей, а своего рода «броней») и др.; запрещены они, конечно, целиком (включая, например, черную икру, получаемую только от осетровых рыб).

Теперь осталось рассмотреть птиц и других крылатых (по этому признаку нетопырь, т. е. летучая мышь, упомянут вместе с птицами — ст. 19).

У птиц, в отличие от животных, обитающих на суше и в воде,
нет ярко выраженных общих признаков чистоты или нечистоты, поэтому виды нечистых птиц просто перечислены.

Чистыми, следовательно, являются все остальные (ст. 13–19).

При некоторых названиях имеется указание: «с породою его», так как виды птиц весьма разнообразны.
Наконец, говорится и о крылатых насекомых:
…Из всех насекомых крылатых, ходящих на четырех ногах, тех только ешьте, у которых есть голени выше ног, чтобы скакать ими по земле;
Сих ешьте из них: саранчу с ее породою, солам с ее породою, харгол с ее породою и хагаб с ее породою. (Лев. 11, 21–22)

Следовательно, в пищу разрешены только такие крылатые насекомые, которые могут ходить при помощи двух пар ножек, а также прыгать, отталкиваясь третьей парой ножек, притом у этой третьей пары голени приподняты над туловищем (современная биология относит подобных насекомых к отряду прямокрылых).

Тора перечисляет их четыре съедобные разновидности.
Следует пояснить, что на Ближнем Востоке урожаи зерновых нередко гибнут от стай саранчи.
Земледельцам в таких случаях, во избежание голодной смерти, не остается ничего иного, как использовать «муку» из самой саранчи.

Ряд пищевых запретов был известен и другим народам Древнего мира, например, по свидетельству Геродота,— египтянам. В большинстве случаев такие запреты у язычников имели мифологическое объяснение: считалось, что племя или народ тотемически

(т. е. узами родства или покровительства) связаны с теми или иными животными.

Совсем иной смысл имеют пищевые запреты Библии:
они преследуют как гигиенические, так и мистические цели и, в отличие от подобных запретов у язычников (которые во время определенных ритуальных церемоний зачастую поедали своих тотемных животных), никогда не должны сознательно нарушаться.

Впоследствии, в результате восприятия основ Монотеизма, между различными народами получили частичное распространение и библейские пищевые запреты.

Уже первые христиане из язычников должны были, согласно указанию апостолов,
«…Воздерживаться от идоложертвенного, и крови, и удавленины, и блуда…» (Деян. 15, 29)

А христиане из иудеев, называвшиеся «ревнителями Закона» (Деян. 21, 20), неукоснительно соблюдали все заповеди Торы, в том числе, конечно, и относящиеся к пище.

Ряд пищевых запретов Библии и ПО СЕЙ ДЕНЬ соблюдается в древнейших христианских церквах и общинах — например, в Коптской Православной, Эфиопской Православной, Сирийской Православной (Яковитской) и других монофизитских церквах, объединяющих миллионы верующих, а также в несторианской Ассирийской церкви Востока.

Среди протестантских церквей соблюдением предписаний о пище выделяются церкви Баптистов Седьмого Дня, Адвентистов Седьмого Дня, субботствующих пятидесятников и ряд других.

Запрет вкушать пресмыкающихся и рыбу без чешуи сохраняется в некоторых толках русского старо- обрядчества:
вероятно, до раскола он соблюдался на Руси повсеместно.

Так, живший в прошлом веке известный русский этнограф С. В. Макси- мов писал в своей книге «Нечистая, неведомая и крестная сила»:
«Хорошо осведомленные люди привычно не едят раков и голых рыб (вроде налимов и угрей)…»

Каковы же цели пищевых предписаний Библии, в чем их смысл?

Прежде всего следует помнить, что библейские пищевые запреты исходят от Творца вселенной, Который всеведущ и заботится о нашем благе, ибо «возлюбил Бог мир» (Иоан. 3, 16).

А значит, запреты имеют в виду нашу пользу, духовную и физическую.

Любовь же к Богу с нашей стороны подразумевает исполнение всей Его воли, выраженной в заповедях, в том числе и в пищевых запретах:
Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и запо- веди Его не тяжки. (I Иоан. 5, 3)

И уже затем может идти речь о мотивировке запретов.

Вернее, о той ее части, которая доступна человеческому познанию.

Ведь во всех заповедях содержатся смысловые уровни, постигаемые лишь по мере обретения духовного совершенства:
Я видел предел всякого совершенства, но Твоя заповедь безмерно обширна. (Пс. 118, 96)

Постижение всей глубины заповедей доступно только духам праведников, и то лишь в высшем мире.

А на земле верующие только приступили к подножию той горы, на которую им предстоит взойти (Евр. 12, 22).

Из понятных для нас причин пищевых запретов наиболее простой, бросающейся в глаза, является, конечно же, причина санитарно-гигиеническая.

На нее указывали уже самые ранние иудейские комментаторы.

И речь идет не только о том, что, скажем, в жарком климате определенные животные служат разносчиками болезней
(к примеру, такой страшный кишечный паразит, как цепень вооруженный, передается человеку от свиньи, почему и называется «свиным цепнем»).

Суть проблемы в другом:
питание мясом определенного животного может расстраивать имунную и иные системы человеческого организма, открывая к нему доступ болезням.

Может оно и отрицательно влиять на эмоционально-психические процессы, а через них — и на нравственное состояние личности, а следовательно — и целого социума.

Уже в древние времена толкователи усматривали в пищевых предписаниях также и аллегорический смысл.

В этом мнение мидрашей (сборников иудейских иносказательных толкований Писания) совпадает с точкой зрения философа-платоника Филона Александрийского (I в. н. э.).

Последний прибегал к аллегорической интерпретации пищевых установ- лений, впоследствии воспринятой от него ранними христианскими экзегетами.

Он утверждал, например, что раздвоенное копыто с глубоким разрезом у чистого животного символизирует умение отличать праведность от нечестия, а способность жевать жвачку — постоянное размышление о спасительных истинах.

С точки же зрения авторов мидрашей, каждое животное, как чистое, так и нечистое, указывает
(внешним видом, поведением или значением своего древнееврейского названия) на некоторое свойство или состояние человеческой души, которое, соответственно, надо стараться приобрести или отринуть.

Следует подчеркнуть, что у названных комментаторов никогда не появлялось и мысли о том, что аллегорическое истолкование претендует на отмену прямого, буквального, предписания Торы.

Напротив, физическое содержание заповедей сопоставлялось с «телом», а их иносказательный смысл — с «душой»;
только вместе они соответствовали тому «совершенному человеку», о котором премудрый царь Соломон сказал:
Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека… (Еккл. 12, 13)

В приведенном стихе словами «все для человека» передано древне- еврейское כל־האדם ‹коль-г̃а-ада́м› — «весь человек»: таким образом, здесь утверждается, что заповеди Божьи образуют аналог «всего человека» как единства духа, души и тела

Скрытое указание на аллегорический смысл установлений можно усмотреть и в самом тексте рассматриваемой нами главы:

…Не оскверняйте душ ваших каким-либо животным пресмыкающимся и не делайте себя чрез них нечистыми, чтоб быть чрез них нечистыми,
Ибо Я — Господь, Бог ваш: освящайтесь и будьте святы, ибо Я свят; и не оскверняйте душ ваших каким-либо животным, ползающим по земле… (Лев. 11, 43–44)

Здесь сказано, что ползающие и пресмыкающиеся животные оскверняют душу — נפש ‹не́феш›.

Дурные мысли и чувства, подобно нечистым животным, могут поселяться в душе, порабощая ее.
Такой взгляд получил отражение в старинных русских народных картинках, на которых изображено сердце грешника с живущими в нем животными:
злобой — в виде змеи, коварством — в виде лисицы, ленью — в виде свиньи.

Истинная цель земной жизни
— достижение святости, т. е. восстановление в человеке подобия Божьего,
— связывается в приведенных стихах с «освящением»,
т. е. отделением от всего нечистого, низменного
(«ползающего по земле»).

Человек — существо, обязательно чему-либо «уподобляющееся»:
согласно одному из древних толкований, само имя אדם ‹Ада́м› восходит к глаголу דמה ‹дама́› — «уподоблять».
И уподобляется он либо Богу, становясь Его живым Храмом
(«…будьте святы, ибо Я свят…»),
либо нечистым животным, допущенным им в собственную душу…

Существуют и другие интерпретации рассматриваемой темы, например мистическая:

мясо нечистых животных способно (как и другие источники ритуальной нечистоты) привлекать нечистых духов, представляющих опасность для здоровья и жизни людей.

Чем активнее взаимодействуют различные науки, тем более явной становится всеобщая взаимосвязь процессов, протекающих в биосфере.

Со временем человечество поймет, какой ущерб всей жизни на Земле наносит поедание нечистых животных, сколь пагубно их искусственное разведение и употребление в пищу.

Однако известно, что в большинстве традиционных христианских церквей пищевые запреты главы 11 Книги Левит не соблюдаются:
считается, что они отменены самим Иисусом Христом и последующими постановлениями апостолов.

Такой взгляд утвердился уже в достаточно ранние времена Христианства (хотя при этом целый ряд церквей придерживается противоположной точки зрения — см. выше).

Но содержатся ли в самой Библии какие-либо указания на отмену пищевых запретов?

Чаще всего ссылаются на один из эпизодов полемики Иисуса с иерусалимскими фарисеями, которые,
…Увидев некоторых из учеников его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли.
Ибо фарисеи и все иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук;
И, придя с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: соблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей. (Марк. 7, 2–4)

Обратим внимание, что о мясе нечистых животных здесь не говорится ни слова, да его и не могло быть в иудейском доме, где находился в тот момент Иисус.

Сказано лишь, что «ели хлеб»; упрек же фарисеев был вызван несоблюдением традиционного ритуала омовения рук, детали которого определяются преданием — «устным учением».
Об «устном учении» прямо говорится в приведенных стихах:
его «приняли держаться» люди по собственному решению, и оно именуется «преданием старцев».

Кстати, ниоткуда не следует, что ученики Иисуса ели хлеб грязными руками. Сказано: «нечистыми» и «неумытыми», а это означает, что руки их не были «очищены» троекратным попеременным поливанием кисти каждой из них.

Именно такой ритуал, по преданию фарисеев, смывает с рук ритуальную нечистоту (подробности этого обряда, именуемого נטילת ידים ‹нэтила́т йада́йим› — буквально «воздевание рук», т. е. их освобождение от ритуальной нечистоты,— описаны в Талмуде).

Ученики могли сколь угодно тщательно вымыть руки — и все же их руки в глазах фарисеев оставались «нечистыми», если не был исполнен указанный ритуал…

Потом спрашивают его фарисеи и книжники:
зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб?
Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня,
Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим.
Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное. (Марк. 7, 5–8)

Иисус относит к фарисеям пророчество Исаии о лицемерном благочестии и упрекает их в насаждении «заповедей человеческих»;
он говорит, что сердце их удалено от Бога, а некоторые заповеди они и вовсе «оставляют».

Но ведь пищевые запреты Библии даны Самим Богом, а не являются «заповедями человеческими»!

Вспомним начало главы 11 Книги Левит:
И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря им:
Скажите сынам Израилевым: вот животные, которых можно вам есть из всего скота на земле… (Лев. 11, 1–2)

Иисус же обвиняет фарисеев именно в том, что они учат и поступают ВОПРЕКИ Торе:
А вы говорите…
‹…›
Устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное. (Марк. 7, 11–13)

Из сказанного ясно, что ответ Иисуса фарисеям не содержит ни малейших оснований для отмены библейских пищевых запретов.

 Далее Иисус обращается уже к простому народу:

И, призвав весь народ, говорил им: слушайте меня все и разумейте:
Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека. (Марк. 7, 14–15)

Может быть, приведенные слова свидетельствуют об отмене библейских пищевых запретов?

Но как объяснил смысл своих слов сам Иисус, оставшись наедине с учениками? Они назвали эти слова Учителя «притчей» (Марк. 7, 17; ср. Матф. 15, 15).

Притчей же именуется речь иносказательная:
если бы изречение имело только буквальный, общепонятный смысл, оно не было бы названо притчей и не нуждалось бы в особом объяснении, которое излагается далее:
…Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его?
Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очи- щается всякая пища.
Далее сказал: исходящее из человека оскверняет человека.
Ибо изнутри, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбо- деяния, любодеяния, убийства…
‹…›
…Все это зло изнутри исходит и оскверняет человека. (Марк. 7, 18–23)

Под «осквернением» в данном случае подразумевается не временный, но постоянный источник нечистоты, от воздействия которого человек не может избавиться до тех пор, пока тот не будет удален.

На это указывает многократно употребляемый здесь греческий глагол κοινοω ‹койно́о›, главное значение которого — «сообщать», «делать общим», «соединяться»;
в Новом Завете он применяется в смысле «осквернять» и, таким образом, указывает на некий постоянно действующий источник осквернения, соединенный с человеком и сообщающий ему свою нечистоту.

Библейский пример такого постоянного осквернения, источник которого находится внутри человека,— это нечистота женщины, страдающей долгим кровотечением:
Если у женщины течет кровь многие дни не во время очищения ее или если она имеет истечение долее обыкновенного очищения ее, то во все время истечения нечистоты ее, подобно как в продолжение очищения своего, она нечиста… (Лев. 15, 25)

Ясно, что именно такое осквернение, только не физическое, а духовное, вызывается «злыми помыслами», гнездящимися в сердце.

В противоположность этому, о пище Иисус говорит, что она «не в сердце… входит, а в чрево, и выходит вон», т. е. осквернение ею имеет преходящий характер.

Мы видим, что слова Иисуса ни в малейшей степени не подразумевают отмены пищевых запретов, а только указывают на первостепенность духовного в сравнении с физическим.

Эти слова полностью соответствуют и духу и букве Торы.

Но, может быть, указания на такую отмену содержатся в других кни- гах Нового Завета?

Например, в Деяниях апостолов рассказывается, как однажды во время молитвы апостол Петр впал в экстаз —

…И видит отверстое небо и сходящий к нему некоторый сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю;
В нем находились всякие четвероногие земные, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные.
И был глас к нему: встань, Петр, заколи и ешь.—
Но Петр сказал: нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого.—
Тогда в другой раз был глас к нему: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым. (Деян. 10, 11–15)

Зададимся вопросом: могло ли это видение иметь буквальный смысл?

Для начала обратим внимание на слова Петра:
«…я никогда не ел ничего скверного или нечистого».

Из того, что описанный эпизод имел место после смерти и воскресения Иисуса, следует, что Иисус не учил Петра вкушать нечистую пищу.

Очевидно, что слова «не то, что входит в уста, оскверняет человека…»
Петр, один из наиболее близких учеников Иисуса, воспринимал совсем не так,
как последующие толкователи…

Кроме того, Петр ДАЖЕ в видении не вкусил нечистое мясо — оно только представилось ему:
Это было трижды; и сосуд опять поднялся на небо. (Деян. 10, 16)

И, наконец, по окончании видения Петр какое-то время пребывал в недоумении, стараясь постигнуть символическое значение увиденного.
Но разве стал бы он долго размышлять над видением, если бы понял его буквально?
Когда же Петр недоумевал в себе, что́ бы значило видение, которое он видел,— вот мужи, посланные Корнилием, расспросив о доме Симона, остановились у ворот
И, крикнув, спросили: здесь ли Симон, называемый Петром?
Между тем, как Петр размышлял о видении, Дух сказал ему: вот три человека ищут тебя;
Встань, сойди и иди с ними, нимало не сомневаясь; ибо Я послал их. (Деян. 10, 17–20)

Как же связано видение нечистых животных с прибытием к Петру язычников-римлян?

Сам апостол объяснил это однозначно, когда оказался в доме у сотника Корнилия:
…Вы знаете, что иудею возбранено сообщаться или сближаться с ино- племенником; но мне Бог открыл, чтобы я не почитал ни одного человека скверным или нечистым.
Посему я, будучи позван, и пришел беспрекословно. Итак, спрашиваю: для какого дела вы призвали меня? (Деян. 10, 28–29)

Когда же именно «Бог открыл» Петру, чтобы тот не считал никакого человека скверным или нечистым?

Очевидно, что произошло это как раз в момент описанного видения:
нечистые животные символизировали тех язычников, которым предстояло благодаря Петру уверовать в Христа и очиститься Святым Духом.

Мы видим, что во всем этом не содержится даже намека на отмену пищевых запретов.

Но, может быть, разрешение вкушать нечистое содержится в посланиях Павла?

Например, он пишет, что никто не должен осуждать колоссян «за пищу, или питие, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу», называя все это «тенью будущего» (Кол. 2, 16–17).

За что могли осуждать соседи-язычники христиан греческого города Колоссы:
за то, что те соблюдали иудейские праздники, в том числе Субботу, или за то, что пренебрегали этими праздниками?

Несомненно — за соблюдение, ведь тем самым христиане противопоставляли себя язычникам…

В то же время из стихов Кол. 2, 16–17 однозначно следует:
если осуждали за празднование (а не за непразднование), то и за правила питания, выделявшие христиан из языческого окружения.

А эти правила могли быть только библейскими.

Ведь именно библейские праздники и связанные с ними трапезы (например, вкушение опресноков на Пасху) служили прообразами будущего соединения человечества в Царстве Божьем, под властью Мессии: «…это есть тень будущего, а тело — во Христе».

В другом послании Павла (I Тим. 4, 1–5) говорится, что любая пища «освящается словом Божиим и молитвою».

Что такое освящение пищи молитвой — понятно каждому.

Имеется в виду молитва перед едой, выражающая благодарение Создателю.
Но что означают слова: «освящается словом Божиим»?

И почему «слово Божие» упомянуто прежде молитвы?

Достаточно, однако, спросить любого верующего, что означает выражение «слово Божие», и он не затруднится ответить: «Священное Писание!»

О чем же тогда здесь идет речь?

Конечно, о том, что пища должна быть прежде всего «освящена словом Божиим», т. е. разрешена к употреблению Священным Писанием.

Именно такую пищу «…Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением» (I Тим. 4, 3).

Он Сам указал «познавшим истину», т. е. знающим Его Закон, какие именно животные предназначены в пищу.
И только над пищей такого рода может быть произнесена освящающая молитва…

Обратимся теперь к тому месту Павловых посланий, где сказано, что продающееся на торгу можно есть «без всякого исследования, для спокойствия совести»
(I Кор. 10, 25).

Означает ли это, что не надо даже всматриваться в продаваемое мясо — не гнилое ли оно, не испорченное ли?
Конечно же, говорится здесь о другом.

Греческое слово, переведенное как «исследование», восходит к глаголу ανακρινω ‹анакри́но› — «разбирать», «расследовать».

Значит, речь идет о таком подробном исследовании, которое вряд ли может быть произведено при быстрой и неразборчивой покупке мяса «на торгу».

Что же имеется в виду?

Дело в том, что существует иудейское постановление об «исследовании» каждого предназначенного к убою животного на «кашерность»,
т. е. пригодность в пищу, согласно Торе:
ведь животное может оказаться больным, раненым и т. п., а употреблять в пищу мясо таких животных Тора запрещает.

Само собой ясно, что «исследованию» могли подвергаться только чистые животные, предназначенные в пищу по библейским законам.

Следовательно, говоря о ненужности дополнительного «исследования», апостол Павел имеет в виду, что новообращенные из язычников не обязаны самостоятельно проверять «кашерность» мяса, предлагаемого «на торгу» иудейскими продавцами (имевшимися в ту пору во всех крупных городах Средиземноморья).

Надо ли продолжать поиск в Писании изречений, «разрешающих» запрещенные виды пищи?
Их там нет и быть не может.

Первые христиане из язычников вкушали пищу за одним столом с христианами из иудеев (Гал. 2, 11–12), которые, в свою очередь, тщательно соблюдали пищевые запреты Торы (Деян. 21, 20).

Если бы на таком столе находилось нечистое мясо, иудеи не могли бы разделять с язычниками трапезу.

Именно за общение с язычниками, а не за вкушение нечистой пищи упрекали некоторые иудеи Петра в Антиохии (Гал. 2, 11–15).

Обычай есть мясо нечистых животных проник в христианские общины намного позже и был одной из явных уступок язычеству, вытеснявшему первоначальные установления Иисуса Христа и его учеников-апостолов.

С превращением в IV в. Христианства в государственную религию Римской империи, а церковных иерархов — в государственных чиновников среди христиан окончательно утвердились те языческие устои жизни, частично уклониться от которых смогли лишь церкви, наиболее удаленные от Рима,
например упоминавшиеся выше Коптская Православная, Эфиопская Православная, Сирийская Православная (Яковитская) и другие.

Впрочем, в последующие века время от времени возникали религиозные движения, стремившиеся возвратиться к первоначальным, библейским, устоям.

Однако такие движения подавлялись огнем и мечом:
их приверженцев, где только могли, истребляли иерархи господствующей церкви, прибегавшие для этого к помощи светских властей.

…Последние стихи главы 11 Книги Левит устанавливают связь законов о пище с целью исхода народа Божьего из Египта:
…Ибо Я — Господь, выведший вас из земли Египетской, чтобы быть вашим Богом. Итак, будьте святы, потому что Я свят. (Лев. 11, 45)

Исход свершился для того, чтобы Израиль достиг святости и духовно соединился с Богом.
Исход стал первой ступенью на пути восхождения к Богу целого народа, а вслед за ним — и всего человечества.

Как мы уже говорили, в духовном мире сближение происходит не посредством перемещения в пространстве, а благодаря сходству свойств: к Богу можно приближаться, лишь уподобляясь Ему, насколько это вообще возможно для человека.

Бог совершен в святости — и Его народ должен освящаться.

Освящаться во всем — включая пищу телесную и духовную.

Ибо мир, созданный единым Богом, также един и неделим…