Интеллигент не любит риска...

Антон Баумгартен

Пометки редактора на полях эпигона
На статью Ивана Красного "Леворюционный" демарш Баумгартена"

Благодарю Дмитрия Кузьмина за приглашение ответить на статью Ивана Красного, а также за публикацию в ТР+ моей старой статьи об интеллигенции и социализме, ставшей обьектом его критики. 

<Само избиение Ивана Красного Антоном Баумгартеном я при публикации опустил. Давно это было, в 2004 году. А вот мысли Баумгартена о современной интеллигенции, как мне кажется, интереса не утратили – М.З.>

Наброски об интеллигенции

1. Даже труд массовой интеллигенции, как правило, включает функции организации и управления другими людьми, а значит, и властные отношения. Врач командует медсестрами и низшим медперсоналом; инженер - техниками и рабочими; агроном - крестьянами; учителя и преподаватели - учащимися; офицер - своими подчиненными, чиновник - всеми, ниже себя, и т.д. Это системное положение властвования не может не продуцировать у интеллигенции психологические, нравственные и идеологические черты враждебные психологии, этике и идеологии равенства. 

2. Даже низшая интеллигенция обладает сознанием возможностей личного роста, которое отсутствует у рабочих, крестьян, мещанства - всех "неученых" (Н. Федоров). У первых есть хотя бы теоретический шанс продвижения в системе управления и власти (отсюда - конформизм и психологическое родство с системой). Врач может стать завотделением, главврачом больницы, занять пост в бюрократии системы здравоохранения. Инженер - вырасти до нач. цеха, главного, перейти в главк, стать крупным организатором производства, министром (карьера Н. Рыжкова - весьма показательна). Учитель становится директором школы, переходит в районо, в городской, центральный аппарат системы образования. Офицер - генералом. Журналист - редактором. Каждый мнс несет в своем портфеле шапочку академика. Служащий выслуживается, и т.п. Меритократия, или идеология справедливого, или заслуженного неравенства выражает сознание И. своих прав на рост и находит в ней своего естественного сторонника. От этой идеологии рукой подать и до идеи "природного" неравенства, которую буржуазия взяла у аристократии и переосмыслила дарвинизмом. Прогрессивный момент идеологии справедливого неравенства выразился в либеральном требовании равного доступа к образованию и вообще "выравниванию условий для старта". Но истинные причины ее успеха лежат все-таки в политэкономии, требовании капиталистической рационализации. Как цена товара становится "настоящей" только на рынке между субьектами обмена, поставленными в юридически равные условия, так и цена "ученого" труда должна отражать его "действительную" стоимость, что невозможно при системе патронажа, кумовства, назначенства по идеологическим соображениям, словом, всего того, что мешает сделать рынок единственным мерилом труда интеллигенции. 

3. Оставим в стороне "природную одаренность". Биологическая селекция и специализация через браки по классовому и кастовому признаку, несомненно, существует, хотя ее значение и неясно, а ее предел - идиотизм и вырождение в результате ограниченного генного пула внутрикастовых браков. Не биология, а образование делает интеллигента интеллигентом. Та же самая система образования образует и саму буржуазию, создавшую эту систему для нужд своей цивилизации. Эта общность образования формирует и общность понятий, вкусов, отношений между интеллигенцией и буржуазией, своего рода минимальные узы солидарности и взаимопонимания между образованными людьми как носителями цивилизации. Интеллигенция - по крайней мере, высшая - ближе всех к телу буржуазии, даже в буквальном смысле; она физически стоит между ней и всеми остальными. 

4. Теперь возьмем интеллигенцию в ее отношении к буржуазной цивилизации в целом, как достигнутой исторической форме богатства развития. Очевидно, что в смысле личного развития И. обязана этой цивилизации всем. Собственно, И. и олицетворяет собой этот аспект цивилизации. Здесь пуповина, связывающая И. с правящим сектором господствующего класса, т.е. буржуазией как таковой. Классический анализ того, как переживается эта родильная связь, дается Герценом в "С того берега." Эту книгу надо читать вместе с "18 Брюмера", они дополняют друг друга. "Готовы ли они пожертвовать современной цивилизацией"? Герцен говорит о либералах, лучших представителях французской интеллигенции того времени. "Готовы ли они лишиться всех плодов, выработанных с такими усилиями, - плодов, которыми мы хвастаемся три столетия, которые нам так дороги, лишиться всех удобств и прелестей нашего существования, предпочесть дикую юность образованной дряхлости, необработанную почву, непроходимые леса - истощенным полям и расчищенным паркам, сломать свой наследственный замок из одного удовольствия участвовать в закладке нового дома, который построится, без сомнения, гораздо после нас?" Но ведь эти же либералы были вплоть до февраля 1848, казалось бы, непримиримыми врагами старого общества. Откуда тогда идет интеллигентский радикализм? Почему интеллигенция, по выражению Т. Манна, склонна смотреть влево до тех пор, пока не "заглянет в пропасть" и не встанет на сторону буржуазии для "защиты цивилизации"? Потому что, обладая богатством личного развития, она, тем не менее, занимает самое низшее, подчиненное положение внутри господствующего класса. Ее положение парадоксально, социально-шизофренично. Но не уникально. В той степени, в какой все более широкие слои рабочего класса получают доступ к цивилизации, в них угасает и радикализм ее отрицания. 

5. У нас органическая интеллигенция нового господствующего класса еще формируется, но бурно и с большим энтузиазмом, подогреваемым мощным метаболизмом с Западом. Этот хаотичный процесс представляет редкую лабораторию для социологии интеллигенции, но для занятия ею у нас нет ни одного приличного марксиста. А на упрямо нежелающих знать русский западных марксистов рассчитывать не приходится. Что еще у нас есть? Во-первых, отчасти сохранилась традиционная, или кастовая, интеллигенция литературного типа. Сохранилась она благодаря самосознанию своей исторической протяженности. Конкретное содержание этого самосознания, конечно, не имеет ничего общего с русской интеллигенцией прошлого, к которой она возводит себя. Но когда речь идет о самосохранении социального вида, дар забвения поистине становится спасительным. Даже Вехи стали ее библией (на несколько критических лет) только по недоразумению, потому что веховцы были знаменосцами новой буржуазной интеллигенции кадетского типа, а их сборник ритуальным обрядом разрыва с традиционной интеллигенцией, после 1905 г. показавшейся им слишком радикальной. Но несмотря на все эти нелепости и мифическую генеалогию, именно самосознание своей независимости от других классов составляет отличительную черту нашей кастовой интеллигенции. Как типичный пример этого самосознания, можно привести мысли литкритика Льва Аннинского по поводу своего 70-летия:

" – Интеллигенция нужна обществу, чтобы не забывало, что с ним было раньше, и понимало, куда идет. Интеллигенция выполняет функцию болящей совести. За это ее и прозвали в советское время «гнилой». Совесть и на самом деле должна болеть. Здоровой совести не бывает. Кроме того, интеллигенты – оберегатели общественной морали".

Эти мысли должны показаться дикими или неприлично смешными для всех, кто не является членами этой касты самозванных путеводителей общества и "оберегателей общественной морали". Тем более, что теперь-то уж всем, кроме самих путеводителей, очевидно, что они оказались слепыми щенками. Но сила этого самообмана в том, что он позволяет сохранить самосознание касты, без которого она не могла бы продолжать существовать. По своему происхождению наша кастовая интеллигенция на 99% советская и первоначально (в 20-30-е гг.) сформировалась как органическая интеллигенция нового правящего класса, призванная создать культуру, соответствующую его социально-экономической миссии. Недостаточность оснований для построения нового общества (центральное противоречие нашей революции по Ленину) поставила эту новую органическую интелигенцию в зависимость от традиционной, как и во всех других областях производства. Ахматова и Пастернак были для нее такими же "спецами", как буржуазные специалисты в Совнаркоме для новой управленческой интеллигенции. Причем, преодолеть эту зависимость в области культуры было куда труднее, чем во всех других сферах применения умственного труда. Здесь сказывается специфика воспроизводства культурного знания, особенно в литературе и искусстве, от естественно-научного.

Для первого огромное значение имеет семья и среда, которая еще до формального образования (специализации) развивает в ребенке культурные потребности, художественный вкус, привычку к чтению, культурно-исторический кругозор и т.п. Редкие исключения (Горький). Всей старой культурой владела традиционная интеллигенция. А создать новую на пустом месте невозможно. 

Характерным примером борьбы старой интеллигенции за сохранение своей гегемонии было, например, "дело Шолохова" и, в несколько иной форме, судьба наследия Андрея Платонова. Самим фактом своей литературной даровитости эти выходцы из народа и коммунисты бросали вызов кастовой гуманитарной интеллигенции. Как мог Шолохов, "такой молодой" создать первую книгу "Тихого Дона"! Подразумевалось же: как посмел выходец из мещанской среды и убежденный коммунист быть литературным гением?! Его "толстовская" манера письма давала возможность искать "настоящего" автора. С Платоновым, чья манера слишком самобытна для обвинений в плагиате, поступили иначе. Власть интерпретации осталась в руках традиционной интеллигенции, литературная критика это предельно специализированная область гуманитарного знания. Публикация основных работ Платонова совпала с резким ослаблением партийного контроля, и литкритики касты узурпировали его, представили коммунистического писателя антикоммунистом, обличавшим "тоталитаризм", использовали его книги против рабочего класса, чьим сыном и трагедийным писателем он был. Не мытьем так катаньем каста берет верх. 

У нас осталась также и значительная прослойка бывшей советской научно-технической интеллигенции (НТИ). Именно она, насколько я могу судить, преобладает среди нашей левой интеллигенции. Это можно обьяснить тем, что НТИ была менее зависима от литературной интеллигенции традиционного типа, чем гуманитарная. Кроме того, НТИ составляла костяк собственно советской интеллигенции, сформировавшейся на основе пятилеток. Она была непосредственно связана с индустриальной базой социализма, а значит и с ее судьбой. Но вклад НТИ в умственную жизнь нашей левой скорее отрицательный. Она не обладает философской культурой, ее наивное перенесение схем и приемов мышления на исторический мир только усиливает у нас влияние грубого, метафизического материализма. И это еще в лучшем случае. В худшем, ведет к мистификации истории в формах добуржуазной идеологии. НТИ формировалась, как правило, исключительно системой формального образования, все более специализированного, и поэтому не имеет качественной общей культуры, без которой овладение марксизмом невозможно. Инженер и культивированный литератор Замятин, типичный для старой НТИ, был бы редчайшим исключением для советской. 

В целом, левая и лево-либеральная И. не играет какой-либо заметной роли в процессах реорганизации послесоветской И. в целом. Центральной остается борьба за командные высоты идеологической власти между традиционной литературной И. и новой буржуазной. Позиции первой сильно ослабли. Толстые литературные журналы, которые она продолжает контролировать, потеряли то, значение в обществе, которое они имели в советский период и, особенно, в годы перестройки и ранних этапов реставрации. Они были и остаются своего рода штаб-квартирой этой касты, но все меньше интеллигентов прислушиваются к их мнению. Ее провинциальность, как следствие аполитичности этой законсервированной И., стала особенно очевидной с открытием свободного доступа к западной культуре. Новая буржуазная И., специализирующая на производстве и распространении политического знания и идеологий, теперь связана напрямую с их западными фабриками, она лучше, а главное, по-другому образована, освоила концептуальный язык социальных дисциплин позднего империализма, имеет более тесные связи с его культурными и научными центрами. 

Наконец, И. остается разбитой на два лагеря в соответствии с главным политическим противоречием сегодняшнего дня: между национальными и анти-национальными, или компрадорскими силами. Соответственно, каждый из этих лагерей включает весь политический спектр присущий основному классовому противоречию эпохи: от марксистов и анархистов до фашистов. Давление империализма накладывает противоречие между господствующей нацией и подчиненной на классовые противоречия внутри последней. Эти противоречия не могут быть непосредственно выражены через первое, потому что оно имеет добуржуазный характер. Буржуазная цивилизация в своей империалистической фазе возрождает и ставит себе на службу все предшествующие ей архаические формы угнетения. 

Компрадорская интеллигенция - наиболее заметная и политически активная часть анти-национального блока. Под комрадорами понимаются те общественные группы, чье привилегированное положение в системе экономических, культурных и политических отношений основано на подчинении их страны внешнему империализму. Какие слои конкретно входят в эту группу? Прежде всего, это десятки, возможно, сотни тысяч российских интеллигентов, которые непосредственно состоят на службе аппарата западной гегемонии внутри страны. Это служащие СМИ, "фондов", "аналитических центров" и НПО, которые финансируются правительственными и частными организациями Запада и "олигархами" типа Березовского. Этот слой не только весьма многочисленен, но, что куда важнее, занимает ключевые позиции в сферах информации, книгоиздательства, образования, культуры, науки и политики. Это своего рода плацдарм империализма внутри нашей страны, с помощью которого создается "общественное мнение" как в России, так и о России среди населения Запада. Широкие круги интеллигенции также связаны с Западом контрактами на научные исследования, всевозможные проекты в области образования, искусства и другие формы идеологического производства. Достаточно сказать, что практически все области гуманитарного знания и общественных наук в сегодняшний России были так или иначе идеологически скроены по заказу и на деньги Сороса и других западных "фондов". Показательно, что центральным органом российских компрадоров является "Радио Свободы" - организация, принадлежащая Госдепартаменту США, и созданная в начале Холодной войны для пропагандистской войны против СССР. Ее первый коллектив состоял в основном из советских компрадоров, сотрудничавших с гитлеровцами. 

Очевидно, что любое ограничение активности этих империалистических организмов на территории РФ (кое-что в этом направлении было сделано режимом Путина) означает для этих слоев прямую угрозу их материальным интересам. Причем, эти интересы надо понимать не в узко финансовом смысле, а как направленные на сохранение и увеличение своего "человеческого капитала". Например, в случае, если государство Путина займет более независимую позицию по отношению к империализму, скажем, в вопросе о продвижении НАТО и пойдет на риск квази-Холодной войны, это значительно затруднит кровообращение между компрадорской интеллигенции и культурными центрами Запада, на котором зиждется ее "человеческий капитал". Прощайте тогда "престижные" международные конференции и "круглые столы" в Вашингтоне и Мюнхене, прощайте тихие американские кампусы и рецензии в "Нью-Йорк Таймс Бук Ревью", прощайте "книжные ярмарки" и двойные, а то и тройные гражданства (РФ, США, Израиль), прощайте выгодные контракты в исследовательских центрах западных ТНК, аспирантура и постаспирантура в университетах Айви Лиг. Прощайте все те маленькие радости жизни, которые империализм не только обещает, но и дает образованным сливкам вассальных народов в обмен на их лояльность себе. И дабы не обидеть нашу левую компрадорскую интелигенцию, добавим: прощайте "социалистические конференции" в Бруклине, радикальный шик парижских "постмодернистов", троцкистские "конференции" в Лондоне и Амстердаме и "антиглобалистские акции" в живописных городах Италии и Бразилии! 

Отсюда становится понятной центральная точка, на которой сходится компрадорская интеллигенция всех цветов, а именно: ее оппозиция усилению российской государственности и национальной независимости. Компрадоры у нас это "демократы" именно в этом смысле. Генеалогия как нашей левой, так и правой компрадории восходит к советскому диссидентству, их симбиоз в период "перестройки" высветил основные моменты этого кровного родства.

Идеологические остатки позднего советского периода включают и тех, кто идейно отрицал его изнутри. Это наши "сталинисты", "анархисты", "новые левые", "госкапиталисты" и т.п. Некоторые из них являются трансплантами окаменевших западных сект, вроде всевозможных "троцкистов" или "бордегистов". 

В особую группу интеллигенции у нас стоит выделить политически организованную "молодежь". Т.н. "молодежки" представляют специальный интерес для изучения политической патологии. 

май-июнь 2004