12/02/2013
История науки - это отчасти история идеи, которая на сегодня настолько хорошо всем знакома, что уже никого не удивляет: вселенную и, в том числе, наше собственное существование, можно описать как взаимодействие маленьких кусочков материи. Мы, ученые, занимаемся выявлением законов, которые характеризуют такую материю. Занимаясь этим делом, мы в какой-то мере проводим некое редуцирование данных с их принижением. Биологию, например, можно низвести до химии, а химию до физики.
Томасу Нэйджелу (Thomas Nagel) такая точка зрения не нравилась никогда. Нэйджел, преподающий философию и право в Нью-Йоркском университете, - один из самых выдающихся наших философов. Пожалуй, больше всего он известен своей работой 1974 года «Каково быть летучей мышью?» (What Is It Like to Be a Bat?), ставшей современной классикой в философии сознания. В этой работе Нэйджел утверждает, что редукционистские, материалистические описания сознания не объясняют некоторые вещи. Одна из таких вещей – каково быть, скажем, летучей мышью, то есть, животным, которое перемещается по пространству, используя странное (для нас) чувство эхолокации. Согласно Нэйджелу, редукционистские попытки низвести все до уровня материи терпят неудачу, и отчасти это вызвано причиной, которая нам очень близка: субъективный характер опыта. Не отрицая, что наш сознательный опыт крепко-накрепко связан с мозгом, нейронами и материей, Нэйджел полагает, что трудно объяснить, каким образом этот опыт можно полностью редуцировать при помощи умозрительных инструментов естественной науки.
Читайте также: Почему дарвиновский материализм ошибочен
В своей книге «Разум и космос: почему материалистическая неодарвиновская концепция природы почти наверняка ошибочна» (Mind and Cosmos: Why the Materialist Neo-Darwinian Conception of Nature Is Almost Certainly False) Нэйджел продолжает наступление на редукционизм. Хотя книга невелика, ее утверждения значительны. Нэйджел настаивает на том, что проблема разума и тела - «это не просто локальная проблема». Она «вторгается в наше понимание всего космического пространства и его истории». Если то, что он называет «материалистическим натурализмом» или просто «материализмом», не в состоянии объяснить сознание, то материализм не может полностью объяснить жизнь, ибо сознание - это черта или свойство жизни. А если он не может объяснить жизнь, то он не может полностью объяснить химическую и физическую вселенную, поскольку жизнь - это черта или свойство такой вселенной. Субъективный опыт, согласно Нэйджелу, это не какая-то там деталь, от которой может отмахнуться материалистическая наука. Это нарушитель сделок и договоренностей. Нэйджел считает, что любая область науки будущего, которая серьезно возьмется за проблему тела-разума, претерпит радикальные преобразования.
Нэйджел в одной из глав своей книги недвусмысленно говорит о том, что по его мнению, радикальные преобразования необходимо провести в нашей господствующей теории биологической эволюции – в неодарвинизме. Неодарвинизм утверждает или, по крайней мере, подразумевает, что происхождение и историю жизни можно объяснить материальными средствами. Когда на Земле зародилась ранняя жизнь, судьба последующего эволюционного развития, как утверждают неодарвинисты, начала формироваться под воздействием случайных мутаций и естественного отбора в их сочетании. Биологические виды, которые выживали или воспроизводили потомство лучше других, в конечном итоге заменили их. Естественный отбор обеспечивает постоянное приспособление видов к меняющейся окружающей среде, но у этого процесса нет дара предвидения: естественный отбор реагирует только на окружающую среду в настоящем, и поэтому эволюция не может быть направлена на какую-то цель. Такая точка зрения, говорит нам Нэйджел, «почти наверняка ошибочна».
Также по теме: Действие закона Мура в мире технологий
Прежде чем креационисты начнут приходить в излишнее волнение, важно понять, чего Нэйджел не утверждает. Он не утверждает, что жизни на Земле шесть тысяч лет, что она не развивается, или что естественный отбор в этой эволюции не играет никакой роли. Он согласен, что сторонники теории разумного начала задают порой очень колкие вопросы. Однако их ответы Нэйджел отвергает. На самом деле, он атеист. Нэйджел считает, что неодарвинизм, да и вообще все материалистические взгляды, разрабатываемые наукой с 17-го века, страдают радикальной неполнотой. По его словам, материалистические законы природы должны дополняться и подтверждаться чем-то еще, если мы хотим полностью погрузить себя и свой разум в нашу науку.
Главным претендентом на это что-то еще является телеология - учение об объяснении развития в мире с помощью конечных, целевых причин. По мнению Нэйджела, телеологические законы природы (на сегодня неизвестные) лучше объясняют появление жизни и разума, нежели известные законы физики, химии и биологии.
Ученых не должно шокировать утверждение Нэйджела о том, что современная наука пока далека от решения задачи разум-тело, или что на горизонте уже замаячила совершенно другая наука. История науки полна таких неожиданных трансформаций. Мы также не должны отвергать утверждения Нэйджела просто из-за того, что их автором является «чужак», философ. Примерно то же самое произошло тогда, когда естественная теология - или богопознание - благодаря человеческому разуму уступила место дарвинизму.
Читайте также: Дети Дарвина
Первым развенчивать важные аспекты естественной теологии начал философ Дэвид Юм (David Hume). Приведя убийственный набор доводов, Юм установил вопиющие недостатки в аргументации теории разумного замысла (которая приблизительно утверждает, что создатель должен существовать хотя бы потому, что у организмов весьма замысловатое строение). Однако Юм не сумел выдвинуть альтернативное обоснование очевидного разумного замысла в организмах. Дарвин работал после Юма и сумел, наконец, отыскать требуемое недостающее звено, каким стала теория естественного отбора. Сознательно или нет, но Нэйджел сегодня претендует на роль Юма в развенчании неодарвинизма. На его взгляд, он обнаружил в неодарвинизме серьезные недостатки. И хотя Нэйджел подозревает, что телеологические законы природы могут существовать, он признает, что ничего похожего на законченную теорию предложить не в состоянии. Он ждет своего Дарвина.
«Разум и космос» - это безусловно дерзкая и провокационная книга, и она является отражением яростного в своей независимости ума. Но мне кажется, что ее автор ошибается в некоторых важных моментах. Поскольку эта работа находится на стыке таких наук, как философия и естествознание, она обязательно привлечет к себе внимание специалистов из обеих областей (1).
Будучи биологом, я неизбежно должен сосредоточиться на некоторых утверждениях Нэйджела из моей сферы специализации. Похоже, именно эти утверждения вызывают наибольшее оживление и волнение по поводу данной книги.
Начну с рассмотрения причин, по которым материалистическая наука, включая неодарвинизм, по мнению Нэйджела, является ошибочной. Затем я перейду к его альтернативной теории, коей является телеология.
Также по теме: Диалог между верой и наукой
2. С точки зрения Нэйджела, материализм сталкивается с проблемами двух видов. Первая, которая, на взгляд Нэйджела, отличается новизной, относится к предполагаемым эмпирическим недостаткам неодарвинизма. Вторая проблема, которая больше знакома философам, это предполагаемая неспособность материализма объяснить сознание и связанные с ним умственные явления.
Согласно утверждению Нэйджела, существуют чисто «эмпирические причины» скептически относиться к редукционизму в биологии, в частности, к правдоподобию неодарвинизма. Утверждения Нэйджела настолько неожиданны, что лучше всего процитировать их подробно:
Хотел бы выступить в защиту простодушной реакции недоверия к редукционистскому и неодарвинистскому толкованию происхождения и эволюции жизни. На первый взгляд, совершенно невероятно, что жизнь в известном нам виде является результатом последовательности физических случайностей вкупе с механизмом естественного отбора. Казалось бы, мы должны отвергнуть столь наивную реакцию, отдав предпочтение не разработанному полностью и до конца физическому / химическому объяснению, а альтернативе, которая в действительности является схемой объяснения и подтверждается некоторыми примерами. Насколько мне известно, здесь не хватает убедительного довода о том, что у этой истории имеется высокая вероятность соответствия действительности. Здесь есть два вопроса. Во-первых, учитывая то, что известно о химических основах биологии и генетики, какова вероятность того, что самовоспроизводящиеся формы жизни должны были возникнуть в ранний период на планете Земля спонтанно, исключительно в силу действия законов физики и химии? Второй вопрос об источнике вариативности в процессе эволюции, который начался с зарождением жизни. Какова вероятность того, что последовательность жизнеспособных генетических мутаций как результат физической случайности в геологический период с момента появления на Земле первых форм жизни была достаточной для того, чтобы позволить естественному отбору произвести на свет реально существующие организмы?
Читайте также: Против Дарвина
Нэйджел утверждает, что оба эти вопроса относятся «к вполне конкретным событиям на протяжении длительного исторического периода в далеком прошлом; а имеющиеся данные носят лишь косвенный характер, и общие предположения вынужденно играют здесь важную роль». Далее он делает следующий вывод: «Имеющиеся научные данные, вопреки единодушному мнению ученых, в этом вопросе не требуют от нас ставить в подчиненное положение невероятность здравого смысла».
Этот вывод примечателен в двух отношениях. Во-первых, здесь нет особой аргументации. Вместо этого вывод Нэйджела основан в значительной степени на силе его интуиции. Его интуиция не может согласиться с предполагаемой достоверностью неодарвинизма. И это все. (Профессор Ричард Докинс (Richard Dawkins) называет такого рода выводы аргументацией от личного неверия.) Однако многие научные истины не являются интуитивно-понятными (кому-то интуиция подсказывает, что мы крутимся вокруг Солнца со скоростью 110 тысяч километров в час?), а научное образование это в значительной мере упражнение в укрощении собственной интуиции. Нэйджел так и не объяснил, почему его интуиция важнее других, и почему соглашаться надо именно с ней.
Что до его утверждения о некоей схематичности эволюционной теории и о том, что она относится к событиям давно минувших дней, от которых остались лишь косвенные подтверждения, то это отчасти относится к любой исторической науке, включая все альтернативы неодарвинизму, в том числе, ту, которую выдвигает сам Нэйджел. В любом случае, значительная часть доводов и данных в пользу неодарвинизма являются косвенными, а не прямыми, и относятся к экспериментам, в которых эволюционные изменения отслеживаются в режиме реального времени. (2)
Также по теме: Когда наука наносит вред
Еще важнее другое. Заключения Нэйджела об эволюции почти наверняка ошибочны. По общему признанию, вопрос о происхождении жизни очень сложен, и мы не знаем точно, как зародилась самая первая система самовоспроизведения. Но в этом достигнут большой прогресс. Открытие в 1980-х годах так называемых рибозимов, помогло решить главную, принципиальную загадку, лежавшую в основе происхождения жизни. При исследовании вопросов происхождения жизни ученые всегда сталкивались с проблемой яйца и курицы. ДНК, которая является нашим генетическим наследуемым материалом, не может самовоспроизводиться без помощи белков, а получить необходимые белки без кодировки ДНК также невозможно. И как поднять этот вес, чтобы двигаться дальше в решении проблемы?
Ответ: первым генетическим материалом могла быть рибонуклеиновая кислота (РНК), а не ДНК. Может показаться, что это разница без разницы, однако это не так. Дело в том, что молекулы РНК могут действовать и как наследственный материал (как это делает ДНК), и как катализатор определенных химических реакций (как это делают некоторые белки). Возможно, это распространяется и на их собственное воспроизведение. (Молекула РНК, способная выступить в качестве катализатора реакции, называется рибозим.) Поэтому многие ученые, занимающиеся происхождением жизни, сегодня верят в «мир РНК», в котором ранние формы жизни на Земле были основаны на РНК. «Физические случайности», скорее всего, все равно были нужны для появления первых молекул РНК, но сейчас у нас уже появляется представление о том, как эти молекулы могли затем самовоспроизводиться.
Читайте также: Это не плохая наука, а зло
Изумление Нэйджела по поводу того, что «последовательность жизнеспособных генетических мутаций» была в распоряжении эволюции на протяжении миллиардов лет, также является необоснованным (3) Похоже, он думает о том, что для эволюции требуется непрерывная цепочка жизнеспособных генетических вариантов, которая идет от первых живых существ до, скажем, человека. Как могла природа сделать так, чтобы жизнеспособные генетические мутации все время были в распоряжении эволюции? Ответ таков: не могла. Вот почему вымирали виды. Именно это и есть вымирание. Мир меняется, а вид не может найти мутацию достаточно быстро, чтобы продолжить свое существование. Вымирание это норма в эволюции: подавляющее большинство видов исчезло. Мне кажется, Нэйджела ввела в заблуждение его огромная предвзятость в вопросе выживания: ветвь эволюции, которая привела к нам, всегда находила жизнеспособную мутацию, а следовательно, она должна, видимо, существовать всегда. Видимо, щедрость природы тиранозавра не очень порадовала. (4)
3. Если тревога Нэйджела по поводу неодарвинизма является ошибочной, то он встает на более прочную почву (по крайней мере, на более знакомую), когда обращается к умственным явлениям, таким как сознание. В конце концов, это разные проблемы. Наука может объяснить эволюцию жизни, однако сознание – субъективное ощущение степени солености попкорна, шок от холодной воды, ощущение жалящей боли – объяснению не поддается. Сознание это большая проблема Нэйджела:
Сознание – это самое заметное препятствие для всеобъемлющего натурализма, который опирается только на естественные науки. Существование сознания, похоже, подразумевает, что физическое описание вселенной, несмотря на его богатство и разъяснительную силу, это лишь часть истины, и что порядок в природе гораздо менее строг и аскетичен, чем это было бы, будь причиной и объяснением всему физика и химия.
Также по теме: Сколько нужно ученых, чтобы сделать открытие?
Здесь история Нэйджела начинается, как ей и подобает, с Декарта. Как пишет Нэйджел, Декарт утверждал, что материя и сознание «вполне реальны и предельно отчетливы, хотя они взаимодействуют между собой». С учетом этого наука с самого начала занималась исключительно материей, а сознание принадлежало к иной сфере. Пока ученые радостно трудились над декартовским дуализмом, давая толчок современной науке в ее узнаваемом виде, философы зачастую сомневались и возражали. Такие мыслители как Беркли отдавали предпочтение различным формам идеализма, который постулирует, что природа по сути своей разумна. Следовательно, согласно теории идеалистов, любая редукционистская программа сводит материю к сознанию.
Нэйджел утверждает, что в результате быстрых сдвигов, причины которых неясны, на смену этим идеалистическим философским идеям «в аналитической философии 20-го века пришли попытки унификации в противоположном направлении, начиная с физического». Такой подход большинству из нас кажется естественным. Но мы живем в некотором напряжении. Хотя материалистическая программа сведения сознания к материи кажется вполне «научным» подходом, мы не имеем ни малейшего представления о том, как она может работать. И мы не можем сказать, что не пытались это узнать. Отнюдь. Нэйджел напоминает нам, что философы многократно пытались самыми разными путями связать сознание с материей. Среди таких попыток концептуальный бихевиоризм, теория физической идентичности, причинно-следственный бихевиоризм, функционализм и многое другое. Для Нэйджела все эти теории являются неудачными «по той же самой старой причине».
Читайте также: Варшавский - Жизнь вне науки я нахожу малоинтересной
Даже если в общую картину ввести мозг, там явно будет отсутствовать нечто жизненно важное и существенное, без чего не существует сознания. А отсутствует там то, что намеренно исключали из физического мира Декарт и Галилей, дабы сформировать современную концепцию физического, а именно, субъективную видимость.
Нэйджел крайне скептически относится к тому, что какие-то разновидности материалистического редукционизма смогут работать. Вместо этого он приходит к выводу, что для прогресса в сознании потребуется интеллектуальная революция, которая по своей радикальности не будет уступать эйнштейновской теории относительности.
Глава Нэйджела о сознании это немногословный и критический обзор литературы, который одновременно обширен и удивителен. Свое исследование он далее распространяет на другие умственные явления, такие как разум и ценность. Эти явления он тоже считает не подчиняющимися материализму. (Нэйджел заключает, что существование объективных нравственных истин несовместимо с материалистической теорией эволюции; а поскольку он уверен в том, что нравственные истины существуют, он опять приходит к выводу о неполноте эволюционной теории.)
Нэйджел признается, что немногие философы разделяют его скептическое отношение к возможности низведения сознания к материи. Я могу заверить читателей в том, что это так. Однако здесь я все же разделяю нэйджеловское ощущение тайны. Очевидно, что мозг и нейроны имеют непосредственное отношение к сознанию, однако совершенно необъяснимо, каким образом обычные предметы могут вызывать самые разные и непонятные явления субъективных ощущений.
Также по теме: Ученые попытаются клонировать мамонта
Несмотря на это, я могу пойти дальше и сделать вывод о том, что сознание создает непреодолимую преграду для материализма. На то есть две причины. Первая, если говорить откровенно, это в большей степени социологическое наблюдение, нежели реальный довод. Наука с 17-го века наглядно доказала свою способность объединять в своих представлениях идеи, которые вначале кажутся откровенно чуждыми (об электромагнитных полях, например). Однако большинство людей, включая видимо и Нэйджела, считают такие научные результаты достаточно материалистическими. Тот необычный подход физиков к пониманию странностей квантовой механики, который укоренился в науке, особенно поучителен как грубый пример изложения истории о сознании. Описывая квантовую механику, физики пишут уравнения. То, что ни один ученый, включая их самих, не в состоянии постичь значение данных уравнений, зачастую считается несущественным моментом. Решение это уравнение. Можно представить себе похожее направление в исследовании сознания. Решение это Х, и неважно, можете вы интуитивно постичь этот Х или нет. То, что вы не представляете себе Х, больше говорит о вас самих, нежели о сознании.
И здесь я приведу вторую причину, почему сознание создает преграду для материализма. Могут быть самые разные и вполне обоснованные причины, по которым вы не можете себе представить решение проблемы сознания. Как подчеркивает философ Колин Макгинн (Colin McGinn), ваша неспособность представить себе решение может отражать ограниченность ваших познавательных способностей как развитой личности. Смысл в следующем: у нас нет оснований считать, что мы как организмы с развитым и имеющим свои пределы мозгом в состоянии найти ответы на все вопросы, которые мы можем задать. Познавательные ограничения есть у каждого вида, так почему не у нас? Так что, даже если материя порождает сознание, то мы просто можем не понять, как это происходит.
Поэтому для Макгинна тайна сознания не является таким уж существенным вызовом неодарвинизму. Видимо, Нэйджел делает противоположный вывод. Но наличие двух выводов дает возможность подумать.
Читайте также: Удовольствие самопожертвования ради науки
4. С учетом проблем Нэйджела с материализмом естественно будет спросить: а какова же альтернатива? В самой провокационной части своей книги «Разум и космос» он ее предлагает. Это телеология. Мы часто ассоциируем телеологию с богоподобным разумом. События происходят из-за того, что какой-то посредник создает их силой своей воли как средство для достижения цели – теизм Нэйджел находит непривлекательным. Но он утверждает, что материализмом и теизмом возможности не исчерпываются.
Вместо этого он предлагает особый вид телеологии, называя его естественной телеологией. Она не зависит от намерений какого-то посредника; просто так устроен наш мир. Есть телеологические законы природы, о которых мы пока еще не знаем; а во вселенной существует некая присущая ей предрасположенность к развитию событий в определенных желательных направлениях, включая формирование сложных организмов и сознания. Наличие телеологических законов означает, что у определенных физических результатов имеется «гораздо более высокая степень вероятности, чем это предполагают законы физики – просто в силу того, что они ведут к некоему итогу».
Нэйджел считает естественную телеологию биологической теорией – среди прочего. Этим объясняется не только «появление физических организмов», но и «развитие у этих организмов сознания, а в конечном итоге и рассудка». Телеология также дает «представление о существовании биологических возможностей, на базе которых может действовать естественный отбор».
Нэйджел признается, что его новая теория оформлена не до конца. Он просто надеется обрисовать правдоподобную альтернативу материализму. К сожалению, его книга слишком кратка, чтобы рассмотреть в ее рамках проблемы естественной телеологии. Дело в том, что таковые, на мой взгляд, существуют, особенно там, где его точка зрения входит в конфронтацию с биологией.
Также по теме: Ученые раскрыли тайны ДНК
Дарвин и сам боролся с попытками примирения его теории с телеологией, и неохотно сделал вывод о том, что это невозможно. Хотя он почти ничего не публиковал на такие философские темы, в его переписке это присутствует явно и в больших подробностях. Особенно это касается его переписки с американским ботаником, сторонником эволюции и христианином Эйсой Греем (Asa Gray). Грей, как и Нэйджел, хотел верить в то, что природа также является характерной чертой телеологии, хотя Дарвин называл ее важной силой в истории жизни. В частности, Грей считал, что предлагаемая природой вариативность в естественном отборе направляет этот процесс в желательном направлении.
Дарвин, который иногда сомневался, заявлял, что стремление Грея к согласованности не очень правдоподобно. Используя свою прямо-таки сверхъестественную способность находить в прозаических фактах зерна глубокой истины (в данном случае, говоря об искусственной селекции породы голубей любителями), Дарвин писал Грею:
К сожалению, вынужден сообщить, что я не могу зайти столь же далеко как вы в вопросе разумного замысла…. Вы заставляете меня сделать логический вывод о том, что вы верите, будто «такая вариативность идет по определенным направлениям». Я не могу в это поверить, и я думаю, вам придется поверить в то, что хвост у веерохвостого голубя стал разнообразным по числу перьев и по их направлению из-за каприза нескольких людей. (5)
Здесь возникает другая проблема. Телеологическая биология Нэйджела ставит во главу угла человека или, по крайней мере, животное. Похоже, организмы скрывают свое сознание, способность ощущать, разум и ценности. Настоящая биология выглядит совсем по-другому, и ей с самого начала приходится иметь дело с ошеломляющим многообразием организмов. Существуют миллионы видов грибов и бактерий, и почти 300000 видов цветковых растений. Ни один из них не наделен сознанием, и каждый из них вполне успешен. На самом деле, не обладающих сознанием видов гораздо больше, чем сознательных, причем по любым разумным меркам (сравните биомассу, ее виды, и млекопитающих, количество видов у которых всего 5500). В основе своей каждый из этих видов является таким же конечным продуктом эволюции, как и мы с вами. Смысл в следующем: если у природы есть цели, их у нее явно очень много; а сознание у нее где-то далеко в конце списка.
Читайте также: Российская наука бросает вызов всему миру
Похожим образом, в телеологической биологии Нэйджела красной нитью проходит мысль о «высших формах организации, к которым тяготеет природа», и о движении к «более сложным системам». Опять же, реальной биологией здесь и не пахнет. В истории эволюционного развития полно примеров обратного движения от сложного к простому. В процессе эволюции создается сложный орган (скажем, глаз); но когда животное перемещается в новую среду, например, под землю или в темные пещеры, этот орган становится все примитивнее, пока совсем не исчезнет. Паразиты часто начинают существовать как «нормальные» и сложные организмы, но затем утрачивают многие свои эволюционные характеристики, перейдя к новому паразитическому образу жизни. Такие отступления легко объясняет теория Дарвина, однако телеологии сделать это намного труднее. Если природа пытается куда-то добраться, то зачем ей постоянно менять свое мнение относительно пункта назначения? (6)
Я первым признаю, что эти проблемы не смертельны. Но они представляют собой некие неудобные факты, и это мгновенно приходит на ум любому биологу. Как минимум, они бросают серьезный вызов телеологии, и на эти вызовы «Разум и космос» Нэйджела ответа не дает.
5. Я также первым признаю, что мы не можем исключать формальную возможность существования телеологии в природе. Может оказаться, что телеологические законы влияют на развитие вселенной во времени. Я подозреваю, что кое-кто может посчитать столь неортодоксальную мысль ересью и преступлением против науки. Но Нэйджел прав, когда говорит, что в телеологии по сути дела нет ничего ненаучного. Если такова природа, то так тому и быть. А мы, ученые, должны заниматься описанием этих удивительных законов. Телеологическая наука, на самом деле, более чем вообразима. Она реальна, по крайней мере, исторически. Аристотелева наука с ее поисками конечной причины была глубоко телеологична. А биологическая традиция естественной теологии, которую вытеснил дарвинизм, также была изрядно сдобрена телеологическим мышлением.
Также по теме: Луна возникла из-за космического столкновения
Таким образом, вопрос не в том, совместима ли телеология формально с научной практикой. Вопрос в том, серьезно ли наука и научная практика воспринимает телеологию. Нэйджел может посчитать такой вопрос несправедливым. Он выполняет «философскую задачу», а не занимается «внутренними поисками науки». Но совершенно понятно, что он делает нечто большее. Он подчеркивает подразумеваемые «эмпирические причины», по которым считает неодарвинизм «наверняка ошибочным», и он говорит о существовании новых законов науки. А это шаги, пусть и неуверенные, в сторону науки как таковой. Но наука в конечном итоге занимается не определением пространства для всех формально возможных объяснений природы. Наука это вмешательство в наиболее вероятные гипотезы. А на таком основании просто невозможно сравнивать неодарвинизм (в подтверждение которому существуют неопровержимые данные и доказательства) и естественную телеологию (у которой таких данных и доказательств просто нет). Можно пожаловаться на то, что нечестно сравнивать эмпирические успехи неодарвинизма с успехами новой теории, но это опять же неверное понимание истории. Телеология это традиционный взгляд, а неодарвинизм это как новый мальчишка в классе.
Однако это отнюдь не говорит о том, что эволюционная биология через какое-то время не изменится радикально. Конечно, она может измениться, как и любая наука. Это также не говорит о том, что материализм представляет собой некую окончательную и неопровержимую точку зрения, и что о телеологии, да и о теизме многие ученые неизбежно будут говорить только в прошедшем времени. Это говорит о том, что любая альтернативная точка зрения будет вынуждена признать полную силу современной науки. И я не могу сказать, что в «Разуме и космосе» звучит такое признание.
Читайте также: Гластность в науке
--------------
(1) Работа Нэйджела давно уже привлекает к себе внимание философов и ученых. Внимательный читатель заметит, что он упоминает мое имя в своей книге, называя меня ученым и участником семинара, который он организовал по некоторым темам книги. Многие другие участники являются философами.
(2) Область «экспериментальной эволюции» занимается тем, что следит за эволюцией в режиме реального времени. В этой работе главное внимание уделяется микробам из-за их небольшой продолжительности жизни.
(3) Я слышал об этом и раньше, но должен признаться, что понимать эту проблему начал только сейчас.
(4) Нельзя сказать, что адаптация штука редкая, или что в результате естественного отбора не происходит изменений в последовательностях ДНК разных видов. Даже вымирающие виды, и те прежде вполне успешно адаптировались.
(5) Письмо от 26 ноября 1860 года. Историки науки не согласны с тем, что Дарвин полностью исключил телеологию из своей научной мысли.
(6) Действительно, организмы сегодня в среднем намного сложнее, чем они были три миллиарда лет тому назад. Но как давно уже признали биологи, для этого не нужна какая-то неумолимая склонность к сложности. Если жизнь начинается с нулевого уровня сложности, то в среднем она может только усложняться.
