Народный мастер: "Да я уже таких президентов 20 штук пережил!"

 

 

«Эту в Ружаны возили? А эту?.. »- гебешный опер брезгливо тычет пальцем в усатые фигурки, а дед, польщенный вниманием, охотно кивает головой: «Возил! И вот этих еще. И вот, и вот... Ну и что вы теперь мне сделаете? Думаете, вы правители? Я уже восемьдесят доживаю и таких президентов штук двадцать пережил. Вы за чины, а я за мужичка всю жизнь стоял. И буду стоять, хоть вешайте меня прямо сейчас!"

Сильный, сухой, с прищуренным в морщинках полесскими глазами, крепкими цепкими пальцами (будто корнями, вырванными из пущанской земли), в сереньком поношенном пиджачке - казалось бы, обычный деревенский пенсионер, которых в Беларуси миллион.

На фестивале христианских фильмов Magnificat лучшей из 38 работ была признана лента именно об этом пружанском деде - Николае Тарасюке «Деревянный народ». Он поводырь тысяч вырезанных, плетеных, вылепленных фигурок, целых композиций деревенского быта.

Родился Николай Тарасюк здесь, в Пуще, в 1932-м. В 1939-м, чтобы избежать раскулачивания, оформили развод, но в 1944-м, когда Советы вернулись, в колхоз загнали всей деревней.

Маленький Коля помогал родителям, пас скот и уже тогда увлекся деревом, глиной и плетением. Потихоньку делал, раздаривал знакомым, ставил деревянных кукол дома. Через войну, большевизм, мелиорацию, застой... Слава пришла со старостью - и с перестройкой. В 1987-м на Всесоюзном фестивале народного творчества Тарасюк получил Золотую медаль ВДНХ. В 1989-м стал народным мастером Беларуси. Начали приезжать чиновники из отделов культуры, журналисты, туристы. Поляки сняли фильм - «Хозяин». Целые коллекции Тарасюка сейчас в Пружанах, Бресте, Минске, Польше...

В 1994-м, году выборов Лукашенко, дед Николай как раз построил отдельный домик, где устроил музей «Воспоминания Отчизны» - в доме деревянные белорусы уже не помещались.

К 80-летию он выставлялся в минском Музее современного изобразительного искусства. Выставка называлась «Потерянный рай». Смотришь на вырезанные фигурки на подставках, сплетенных из лозы, вспоминаешь образы утраченного белорусского деревенского Эдема и пытаешься домыслить, откуда это - из древа познания? Из древа жизни?..

Шедевры деда Николая разворачивают перед тобой всю трясину белорусского зла: пьянки, ссоры, развал семьи. На дереве фигурок, как и на дереве креста - схваченные, распятые в мучительной гримасе ужас греха и счастье избавления.

В немой батлейке Тарасюка мы узнаем себя. Сколько не раскрашивайся стилем, модой и прочим глянцем - внутри мы все те же персонажи простых чувств и старых как мир историй. Свадьба. Застолье. Склока. Совещание у Лукашенко...

Здесь, на Брестчине, Тарасюк весьма известен, чтобы можно было его обойти, поэтому и попробовали наградить, задобрить, выставить на витрину всенародной стабильности и процветания народной культуры. В 2002-м году дали премию «За духовное возрождение». Подарили квартиру в Пружанах - отдал дочке.

А Тарасюк принял это как должное - и не купился. И на фестиваль «Ружанская брама» у восстановленного дворца Сапег взял да привез целую батарею усатых кукол - на коньках, в гневе, на селекторных совещаниях... Переполох был общебелорусский.

Деревянный народ Тарасюка – на самом деле грандиозная белорусская батлейка. Батлейку, или бэтлеемку, от Бэтлеема, где родился Иисус, с кукольными Иродом, Ангелом, Чертом, Бабай, Дедом, Марией, Младенцем - показывали как захватывающую поучительную историю всему посполитому народу на главной площади на Рождество.

Белорусская батлейка с ее ярким символизмом и детской искренностью при всей игрушечной непосредственности таила в себе величайший библейский смысл. Всю нашу ничтожность перед Богом, весь комизм человеческой суеты - и упрощение жизни до евангельской простоты. Борьба добра со злом в домашнем интерьере, сведенная к сути, с познанием самих себя, постижение ясной морали в век сплошной лжи - вот в чем чудо белорусской игрушки и деревянной нации Тарасюка.

Думаете, это несерьезно? Но такие белорусские самородки, как Тарасюк, ключом библейской батлейки открывали сердца всего человечества.

Первые кукольные фильмы в 1910-х - «Люканида», «Маленький народ», «Цветок папоротника» - с резонансом от спецэффектов по всей планете поставил именно потомок повстанцев Владислав Старевич, который сам изготавливал кукол для съемок и о котором Уолт Дисней свидетельствовал : «Этот человек обогнал всех аниматоров мира на несколько десятилетий». Кстати, и главным художником Диснейленда стал наш Алия Клеч (Пашкевич), а всемирную компьютерную мультипликацию (откуда наконец и «Шрек», и «Ледниковый период») основал бывший минчанин Михаил Бернштейн.

Миллиарды детей и взрослых, сами того не зная, идут вслед за белорусскими князьями батлейки.

...Николай Тарасюк помнит, когда на его хуторе Стойлы было более сорока дворов. А в 2007-м умерла последняя соседка.

С тех пор дед Николай живет здесь, на заброшенной, заросшей бурьяном опушке, один. На месте нашего пущанского Санта-Клауса, Святого Николая - Дед Николай со своим игрушечным народом.

И шумит лес.

И растет с белорусской глубины дерево познания добра и зла.

И до сих пор, одолев все оккупации, войны, союзы,  заботится о нем, вырезает рты и глаза, вскрывает раны, чтобы выглянула из дерева, ожила белорусская душа, дед Николай с Пущи.

Так же сосредоточенно и властно, как когда-то работал с деревом, плотничал, вырезал - а потом на том же дереве был распят наш Спаситель Иисус Христос.

 

Корреспондент «Брестской газеты» пообщалась с народным умельцем во время фестиваля аутентичного фольклора в Кобринском районе, куда Николай Тарасюк привез свои работы. В своей обычной манере, с шутками и прибаутками, мастер рассказал о том, что ему нестыдно жить в бурьянах, о конфликтах с властями, о своем заработке и творческом процессе.

Властям стыдно, что мастер живет в бурьянах

* «Я еще вспоминаю, как у нас в поселке 46 дворов было. А теперь я остался один на всю деревню. Еще пару хат есть, приезжают в гости дети, внуки: то на огород, то за грибами… А я сам живу на хуторе. В бурьянах, а хорошо».

* «Все, что я вижу оком, — все мое! Я все измерял шагами. И я привык к земле».

* «Однажды приезжает власть, председатель колхоза, а я посеял жито, позвал комбайн. А председатель на меня: «Кто тебе разрешил сеять, поле занимать?» Кажу: «Ты знаешь, сынку, ты же ешь наш хлеб. А не будешь хлеб — будешь крапиву вот эту есть!»

* «Мне президент подарил квартиру. Это было в Гродненской области в Мостах, на „Дожинках“. И когда дарил, сказал: „Выбирай, где хочешь, по всей Беларуси“. Я выбрал у себя на родине, на Пружанщине. Там моя дочка живет, она замужем. У меня семь внуков, все женились, и девять правнуков. Старшая правнучка в 7 класс ходит, а остальные еще все малые. И вот трехкомнатная квартира у меня есть».

* «Меня мучают. Приезжают из района и говорят: «Выбирайся, нам стыдно. Едут из-за рубежа гости и смеются, что вы живете в бурьянах, одинокий. Как бы у нас в Беларуси и власти нет. Приезжают, дают другую квартиру, двухкомнатную, абы выехал. Прокопович сказал: „Я все гроши отдам, и свои еще добавлю, только бы в бурьянах такой человек не сидел“.

А мне хорошо. Я как выпущу свой статок… Там гусь кричит, там индюк болбочет, там собака брешет, там кабаны кричат „Давай есть!“, там утки, и коня надо попасти. Я сею жито, бураки, гарбузы. Со всем управляюсь».

* «У меня еще есть… и на жену не похожа, и для няньки немного забольшая. Господыня у меня есть, из другой деревни. Ей дают 210 тысяч за то, что она мне прибирает в хате. Але поганая, холера: на ночь не остается! Тут хвостом покрутит-покрутит, забралась и пошла. Я обернусь, шукаю-шукаю, а ее, черт, не мае! Ушла!»

О политической сатире

* «Звонит дочка: „Что ты там шуму наделал в Ружанах?“ Что знал, то и делал, язык держал».

* «НГБ мне звонят из Минска: «Вы в Ружанах были?» — «Был», — говорю. — «Какие работы возил?» — «Какие были, такие и возил». — «А что за работы?» — «О такую, такую, такую… Лукашенко, як он на коньках катается. Земля заросла бурьянами, а коньки дороже земли стали. Плуг променял на мячик и на коньки. И еще парламент: як Лукашенко говорит, а его задом слушают. Вот такие работы я и возил».

* «Взяли они того извозчика, что возил мои работы… И приезжает ко мне из Бреста НГБ. Водят по музею: „Эта была работа, эта не была, эта была, эта не была“. — „Вы хорошо заметили?“ — „Хорошо заметил“. Я говорю: „И что вы думаете? Вы правители? Я уже 80 лет доживаю. И я таких президентов уже 20 штук пережил. И ни один руку не ведет на мужичковую долю, а все на чиновство. И этот долго не будет, кажу. А я стою за мужика и буду стоять за мужика, хоть повесьте меня прямо сейчас“.

* „А вы голосовали за него?“ — спрашивают. Первым! Мне урну опечатанную приносили. Я еще встал, помолился, Лукашенко здоровья пожелал. Не верите — спросите тех, кто приносил урну».

* «А уже как уезжали брестские, то меня и обцеловали, и обмиловали. «Извините-извините, вы правы!»

* «У меня есть работа. Ангел-президент, а перед ним губернаторы сидят — „Мотуны“. Еще не посеяли, а уже зерно взвесили. Ну что я тут плохого сделал? Так же и есть!

И здесь не платят, и на заграничные „гастроли“ не пускают»

* «Я проработал 45 лет в культуре. Мне за фигурки не платили».

* «Так они что со мной сделали… „Мы вас поставим на работу!“ Поставили на работу. Взяли из пенсии отобрали 46 тысяч, а дали 415, за культуру добавили. Сейчас я 1 миллион 20 тысяч получил, а еще 400 — и, считай, полтора миллиона. А так получал меньше. А при Союзе было 2 рубля 40 копеек».

* «Я хотел ехать в Украину, меня приглашали. Говорили, переездной музей будет: в одном городе побудет недельку-две, в другом. Но запретила наша Беларусь, не пустила в Украину».

* «Польша возьмет мои работы, 36, кажется. За половину они уже заплатили. Я намерен те работы продать».

* «Как в Польшу ездили, так поляки про меня фильм показывали. Не в телевизоре, а на стене прямо, на простыне. Народ пожилой плакал, когда смотрел на мой фильм».

* «Ко мне много приезжают. Только целый день треплю языком, треплю… А они на диски записывают, а потом их продают. И за те диски миллионы берут, а мне ничего, даже спасибо не скажут. А мой фильм славится и в Америке, и в Польше, и где хочешь. „Гаспадар“ фильм называется».

* «Иностранцы бы хотели купить мои работы, но им надо справку брать в сельсовете, что они не украли. На границе не пропустят. Из Китая недавно приезжали. Давал им тоже подарок, ма-аленький. Тоже в сельсовете брали справку, я расписался, что от такого-то мастера подарок».

Описания к работе подсказывают жизнь и Бог

* «У меня бессонница, я ночами вырезал, вырезал и вырезал. О-о-о, сколько раз я руки резал! Порежу, замажу и дальше вырезать».

* «Я нож такой сделал, „чыганэк“ называется, с деревянной ручкой. Ой хорошо режет!»

* «Я вперед текст делаю. Пока текст не придумаю, не вырезаю. А если текст есть, я уже знаю, как делать».

* «Делать текст для работы — это самое трудное. Я это все пережил, и мне Бог подсказывает. Сегодня по телевизору батюшка проповедь говорил. И он неправильно говорил! Он говорил, что когда Иисуса распинали на кресте, ему прокололи руки, прибивали ноги. Нет, неправильно! Иисус за это обиделся на народ. Его распинали на кресте живого, его привязывали, а не прибивали, его сняли с креста живого. И повели в пещеру, и подперли двери камнем, чтобы не вылез. Живой он был! А говорят, что его неживого распинали. Я даже об этом с минским Филаретом говорил. «А где вы читали это?» А мне: «Так Богом сказано».

* «В летнее время мало вырезаю. Летом работа: то огород, то жну, то пашу, то кормлю, то заготавливаю».

* «Я из верболоза вырезаю. Это когда канавы осушают, он там растет. Он как усохнет, то его и топор не возьмет. Я сырым режу. Подбираю. Если надо кривое дерево, ищу кривое. Сложнее всего животных вырезать: там лапки нужно делать».

* «Церковь я делал 9 месяцев, вместе с фигурками внутри. Другую фигурку я могу и за недельку сделать: заготовить дерево, вырезать, покрасить… Некоторые — дольше».

* «Один мой внук, когда в 4 класс ходил, корову, коника — все лепил из глины. Только потом, когда стал пастухом, вырезал на пнях, на киях, дудки всякие делал. Я его не учил, он сам все лепил. Вы бы видели, какие он фигурки выделывал! И всадник на коне, и птицы, и звери, и собаки… И сам красил, и сам выпаливал. Дали ему вымпел, рад так был мой хлопец. А потом позвали в районо, там награды давали. По 10 рублей или сколько. А ему не дали! И он плюнул, сказал: „А что, я хуже всех?“ — и больше не делал, забросил. Я говорил начальнику: „Если тебе денег не хватило, то надо было сказать, я бы дал, чтоб ты ему вручил! Ты испортил ребенка!“ Обидно, мог бы внук поделки делать».