Кому на Руси жить хорошо?

 

 Александр Чаяков

                                                                                                      «Воспеть Русь, где Господь

дал и велел мне жить,

радоваться и мучиться»...

Георгий Свиридов.

  

Кому на Руси жить хорошо?

 

Глава 1.

Однажды в граде Китеже,

На площади Ульянова,

В мороз сорокаградусный,

В болоньевых куртяшечках,

На рыбьем, на меху,

Собрались мужики.

Собрались и заспорили:

"Кому живется весело вольготно на Руси?»"

Один вскричал:

"Жиду пархатому!

Без чести и патлатому…"

"Еврею вороватому", –  тут перебил другой,

 "Чечену нагловатому, –  вмешался третий в спор.

Эти наглые абреки

Будут грабить нас вовеки!"

Четвертый всех их выслушал,

И дать решил отпор;

«Цыгане наркотрафиком опутали страну,

Всех травят этой гадостью, а сами не работают,

Жируют на несчастии –  вот весело кому!».

«Уже ли, не понятно вам,

Что «азеры» заполнили

Все рынки на Руси.

И даже власть поганая,

Решала нас спасти.

Теперь уж вы не встретите

Не русских за прилавками,

Не встретите вы «азера»,

Китайцев, да узбеков

С огнем уж не ищи.

В ближайших ресторанчиках

Проводят будни «тяжкие»,

А вечером в каморках

Считают барыши.

Все граждане России,

Кого не допроси.

И русские по паспорту,

Хоть рожа не славянская,

 А выправил документ…

И ты уже в чести!

Теперь им точно весело, вольготно на Руси».  

– Поведал пятый буднично,

Весь съежившись от холода,

Надеясь прекратить скорей

Безсмысленный  сей спор.

Шестой вмешался яростно:

"Ну, до каких же пор!..

Не уж-то вы не знаете,

Что все воры «законные»

Приехали из Грузии,

Возглавили всю мафию,

Игорные притоны взяли под контроль.

Стригут купоны тыщами,

А ты «пахать» на них изволь!

И девок наших глупых

В бордели продают.

Они и в самом деле весело живут!"

– "Куда же смотрит наша власть?!"

Вздохнули мужики.

– "А власти, лишь поправить всласть!

Да лишь бы что-нибудь украсть! 

Любая власть для нас напасть,

Ты сам крутись, чтоб не пропасть. 

Был царь-отец, так вражья масть

Убила всех.

Такая мразь

В кремле московском завелась,

Почти сто лет, что ни какая мазь

Не вытравит,

Хоть вой, хоть плач.

Ни кто не крикнет:

Ну-ка, слазь!

Довольно  красть!

А, вы?…:

Ну, что там власть!

Ну, что там власть!"

– "Постой! А как же те политики?

Ведь правду-матку режут,

Ты что ни говори!

Послушай хоть бы "Жирика",

Потом уж и ори.

Про Русь нашу великую

Он нам всем говорит,

Про чаянья народные

Один лишь он вопит!"

Его прервал все знающий

Пытливый мужичок.

Весь синий от мороза,

От ног до самых щек.

– «Хоть шавка ФСБэшная,

Но правду говорил.

Ему было позволено,

Поэтому вопил.

Он вас от правды истиной

Всегда лишь отлучал.

Чтоб русский люд ту Истину

Не знал, и век молчал.

Один «борец» за русских,

И тот евреем стал,

Как только он по блату

В Израиль свой попал.

Поплакал над могилой

Крестьянина-отца,

А брат ему поведал:

Почём у них маца.

Враз, вспомнил он про детство,

И как отец страдал…

И нету «русофила», –

Куда-то он пропал.

Теперь уже за русских

Он вовсе не вопит,

А только власть поганую

По-прежнему  корит.

Но голосует правильно,

Как скажет эта власть.

И норовит, как все они,

Хоть что-нибудь украсть.

За наше счастье борются,

Опухли от борьбы.

А сами все как мячики:

Поставь, иль положи.

Законов напридумали,

Что б вольно воровать,

А люд наш обворованный

Должён всю жизть молчать. 

На Запад всё ровняются,

Своих мозгов-то нет!

А те им фигу с маслом,

Да шлют ба-а-льшой привет.

И всё про Конституцию…

О чём бы не спроси.

Вот этим точно весело, вольготно на Руси!»

Так долго они спорили

До самой темноты.

Кричали и долдонили

До слёз и хрипоты.

А солнышко тем временем

Ушло за горизонт.

И спорить дальше стало

Совсем уж  не резон.

Тут, самый сообразительный

Решил закончить спор,

И предложил всем спорящим:

– До тех, до самых пор,

Пока мы не узнаем

От тех, о ком шла речь,

Эмоции и связки

Давайте все беречь.

Мы спросим у грузина,

Послушаем жида,

Политиков опросим,

И вот, ужо тогда…

Узнаем правду-истину

Хоть спорь, хоть голоси:

«Кому живется весело вольготно на Руси!»»

На этом порешили.

Без всякой суеты

Избрали депутацию

От всей честной толпы. 

Пустили шапку по кругу,

Набрался  «капитал».

И дружною толпою

Пошли все на  вокзал.

В вагоне общем поезда

Устроились рядком,

На жестких полках сидючи,

Задумались о том,

Какая беспокойная

Им участь предстоит,

Какие приключения

Им новый день сулит.

 

                                    * * *

Долго или скоро,

О том молчит молва,

Как проводник вагонный

Всем объявил: «Москва!»

Тут все засуетились,

Попёрли на перрон,

И мужики скорёхонько

Покинули вагон.

Прошли повдоль  состава,

 Вошли в огромный зал…

Такого чуда в жизни

Не каждый увидал.

Аж, цельный трактор мог бы

По залам разъезжать.

А сколько магазинов?..

И все хотят продать!

Товаров всюду тыщи,

Давай, гони рубли.

А нет рублей в кармане, –

Тогда уж, извини…

Купили хлеба в лавке.

Без сахара чаёк,

Хлебают по  немножко,

Жуя сухой паёк.

Пустое брюхо скорбно

Восприняло сей дар,

И мужики  безропотно

Покинули вокзал.

На привокзальной площади

Стоят, раскрывши рты,

Никто из них не видел

Подобной красоты.

Тут целых три вокзала

На площади одной,

Народ кругом толпится

По снежной мостовой.

 Куда идти? Неведомо.

Где искать адресат?

И каждый из посланников

Судьбе уж был не рад.

Столпились тесно в кучу,

Стоят на мостовой,

К ним подошёл с вопросом

Дежурный постовой.

– «Что мужики толпитесь?

Какой у вас резон?

Проездом, аль транзитом?

Быть может на сезон?

Работы нынче много,

Все собралися тут.

Московские деляги

С нас денежки гребут.

Что б как-то выжить нонче

В столицу все бегут.

Сюда со всей Рассеи

Денежки текут.

Обглодана родная,

Обкрадена гуртом.

И я вот, ради денег

Покинул отчий дом.

А там, в селе родимом

Все пусто и разлом,

И даже храм старинный

Пошел уже на слом.

Растащат по кирпичику,

Металл продали весь…

Забыли люди вовсе

Где Совесть, и где Честь».

Посетовали хором

Тоскливо мужики

Великому разору

По матушке Руси.

За грустным разговором

О жизни, о судьбе

Поведали селянину

Зачем они в Москве.

Тот терпеливо выслушал

И дал ответ простой:

«Идите здесь вы прямо,

Потом уж –  по Тверской…

Там встретите вы много

Игорных казино,

 И клубов всяких разных,

Где льют водой вино.

Где нечисть всякой масти

Сбирается гуртом,

И, где бушуют страсти

За карточным столом.

Вот там грузинцев всяких

Найдете вы себе,

И спросите у каждого

Об их лихой судьбе».

Направились прямёхонько,

Глядя  то тут, то там

На дивные строения

По разным сторонам.

Свернули на Тверскую,

Застыли в немоте.

Огни сплошной рекламы

Сверкают в темноте.

Пред ними развернулась

Не улица – фонарь.

Как лента разноцветная

Бежит куда-то вдаль.

 

                     * * *

Игорный дом среди Москвы

Сияет весь в огнях,

Здесь прожигают жизнь свою

Кто не трудился на полях.

Кто плуг, комбайн иль борону

По «телеку» видал,

А жрать горазд,

Возьми не дай…

Такой будет скандал.

Враз вспомнят про свои права,

Свободу приплетут,

Большой подымет гвалт орда

На Западе и тут.

Сробели наши ходоки,

В дверях стоят мордатые,

Лихие мужики.

– «Куда уж с нашим рылом,

Попробуй таких тронь.

И объяснить попробуй…

Ни мысли, ни извилин…

Такая будет «вонь»!

Вот их бы в поле,

Аль в тайгу,

Иль молот в руки дать.

Какая польза для страны!

Они ж торчат лишь для того,

Что б пьяных вышибать,

Да двери пред хозявами

Поширше растворять».

Сгрудились тесно ходоки.

Стоят, переминаются

Перед большим крыльцом,

И меж собой ругаются,

Кому идти в тот дом.

Пока они судачили:

«Найдут ли там грузин?»

К крыльцу подъехал белый,

Огромный лимузин.

К дверям его охранники

Бегут все, как один,

А из дверей вальяжно

Вышел господин.

Грузинец по наружности,

Весь в дорогих мехах,

И перстни с бриллиантами

На двух его руках.

Подходит медленно к толпе,

Стоявшей у крыльца.

Брезгливо смотрит на неё,

Кивая молодцам.

Те бодро, растолкав народ,

Цепочкой встали в ряд.

А наш вальяжный господин

Как будто принимал парад.

Подобную картину

Довольно часто видим

Мы в нынешней Руси.

Вдруг, самый шустрый мужичок

Возьми, да и спроси:

– Мы вот сюда приехали

Из русских, из глубин,

Чтоб вы нам всем поведали,

Как главный вор-грузин:

Уже ли вправду бают,

Кого бы ни спроси:

"Ворам живётся весело, вольготно на Руси!"

Тот несколько опешил

От наглости такой,

Но, видя интерес толпы,

Махнул на все рукой.

– Я вам скажу по правде,

Мне нечего скрывать,

Какая нам взаправду

Дается благодать!

Нас рэжут, в нас стрэляют,

И травят иногда.

По тюрьмам нас сажают,

И, часто, навсегда.

Какое тут веселье,

Коль жизнь на волоске.

От скуки и безделья

Завоешь сам в тоске.

А сколько наших братьев

На кладбище снесли?

Не сладко нам живется

По всей большой Руси!

Сказал, и сам угрюмо

Вошел в тот светлый дом,

И дверь за ним закрыли

Охранники потом.

 

Остались наши мужики

На улице одни.

Вокруг сияют и зовут

Рекламные огни.

Но только им не весело

От повести такой. 

Казалось, жизнь богатая,

А где он там покой? 

И нет веселья вовсе,

Тут что не говори,

Совсем уж нет раздолья

Ворам по всей Руси.

 

             Глава 2.

Пред мужиками задача:

Что делать?

Куда им идти? 

Вновь отвернулась удача

На их многотрудном пути. 

К кому обратиться с вопросом?

Кто может им подсказать?

Где жид?

Где еврей?

Где политик?

Как  их в Москве отыскать?

 Они  опять заспорили,

У каждого свой план.

Так повелося издавна:

«Я гений, ты – болван!».

Нет смиренья в каждом,

Гордыня так и прёт.

И прав в скандале этом,

Кто   всех переорет.

А мимо них прохожие

Снуют туда, сюда. 

Никто не остановится,

У них свои дела. 

Спешат почти вприпрыжку,

Как будто  дом горит. 

Прохожему вдогонку

Мужик наш говорит:

«Постой-ка!  Сделай милость!

Не делай важный вид.

Скажи –

"Где здесь у вас в  столице

Живёт заглавный жид?"»

Прохожий, аж, споткнулся,

Притормозил слегка. 

Невольно оглянулся

На возглас мужика.

Спросил:

«Вы Бен Лезара, что ли,

Имеете ввиду? 

Он ведь, того – «хасид»! 

Раскольник иудейский –

Так вера их гласит! 

Зачем вам сей посланник,

Америки сынок. 

Ведь он же даже русский

С трудом освоить смог. 

Прислали  его чтобы

За  властью он следил. 

И как она зарвётся,

Что б сразу доложил. 

Когда в правительстве Б.Н. 

Был Козырев – хасид,

Тогда заморский дядя Сэм

Доволен был и сыт. 

Когда ж чубайсовскую мразь

Убрали из Кремля,

Взамен тех ЦРУшников

Прислали упыря. 

Как только провинятся

Правители в Кремле,

Так сразу извиняться

С другими наравне. 

Мол, то, да сё, простите,

Не поняли вы нас

Сказали не подумав,

Что вдруг обидим вас. 

И даже деньги наши

В Америках хранят,

Чтоб было всем понятно,

Кто друг у них, кто враг. 

Хозяева заморские

У нашей власти есть. 

Да холуёв в России…

Никак не перечесть. 

Там все ходы записаны,

Кого, куда и как.

Закуплены задёшево:

За рубль иль за пятак. 

А если вдруг артачиться

Задумают всерьёз,

Им сразу обрезание,

Чтоб не было мечтаний

И не разумных грёз. 

Весь фонд обрежут начисто,

Поди, потом, верни! 

А денежки не малые

Украли из страны! 

Ворьё кругом поставили,

Что б нами управлять. 

Как только проворуются,

То проще их сажать. 

У всех у них, пожалуй,

Рыло-то в "пуху". 

Копни чуть-чуть поглубже,

Увидишь там труху. 

Ни планов, ни идеи,

Одна лишь мысль в мозгу:

"Как больше "скоммуниздить",

 (В русском обиходе – украсть)

Не раздразнив Москву!"

Ну, что-то разболтался

Я не на шутку здесь.

Дела ждут неотложные,

Пора уж знать и честь.

Где их синагога – не знаю!

Туда я не ходок. 

Вам же пожелаю

Не бить напрасно ног. 

Вы, мужики, пожалуй,

Вернитесь на вокзал. 

Там в «Справке городской»

Подробно вам расскажут,

Как туда добраться,

И адрес, ваш какой.  

Придется вам помыкаться

По  матушке Москве, 

Пока вы разберетесь

Что, когда и где.

«А где же "Справка" эта?» –

Последовал вопрос. 

Прохожий для ответа

Чуть вздерну к верху нос,

Слегка нахмурил брови,

Наморщил сильно лоб. 

Да так, что у спросившего

Прорезался озноб. 

"В здании вокзала,

Дежурного  спроси. 

Он всё тебе расскажет,

Ты только уясни!" –

Ответил громко говорун. 

Сам с места, и  в карьер,

Чтоб кто-нибудь вопросом

Опять задержать не успел.

Мужики озадаченно

Смотрели ему вслед.

 Наговорил с три короба,

А толку – нет, как нет.

Один задумался всерьёз,

И громко всем сказал:

«Вернёмся лучше мужики

Назад, на наш вокзал

И, если будет нужно,

Решим, как он  сказал!»

 

                * * *

Обратно дорога короче.

Стоят все те же дома.

Улицы видели очи.

Пропала уже новизна.

Вокзал встретил шумом и гамом,

Повсюду толпится народ,

Глядят на большие экраны,

Динамик всей мощью орет. 

По залам снуют пассажиры,

Кто прибыл, кто отправляется в путь,

Кто ждет своей участи смирно,

На лавке присев отдохнуть. 

Бомжей небольшая группа

Устроилась на ночлег,

На цементный пол подложив,

Картонных коробок пакет. 

Постель хоть не очень удобна,

Но всё же теплее на ней. 

Иначе на голом цементе

Промерзнешь до самых костей.  

Поток от калорифера

Лишь сверху дает тепло,

А холод ползучей змеёю,

От плит проникает в нутро. 

Тоскливая жизнь на вокзале

У этих несчастных людей.

 И нет ни кому до них дела,

Всех хоть сейчас их убей. 

Так скорчившись в немыслимых позах

До утра коротают ночь,

Покуда патруль милицейский

Их не наладит прочь. 

Конечно, есть  то же пропойцы

И в наших пенатах родных,

Но все ж у них есть, где укрыться

В лачугах убогих своих.

Нашли и "Справку" мужики,

К окошку подошли.

Один у девушки спросил:

"Как синагогу найти!"

"Таких мы справок не даём", –

Последовал ответ. 

"Расскажем лишь про поезда,

Да как купить билет.

 Вам нужна Горсправка.

Киоск на площади стоит. 

Откроется в девять утра, –

Так расписанье гласит".

Бредут ходоки по вокзалу,

Утро еще далеко. 

Не спать уже сутки к ряду

Совсем мужикам нелегко. 

Зашли они в "Зал ожидания",

Скамеек пустых полно…

Решили присесть поудобней,

И отдохнуть заодно.  

Расселись в стальные диваны…

Кто попытался уснуть,

Кто наблюдал с удивленьем,

Как люди сбираются в путь. 

Минут через десять-пятнадцать

Замёрзли все мужики. 

Сидеть на стальных сидушках

Было совсем не с руки.

Жестко,

Но самое главное  то,

Что холод цементного пола

В твое проникает нутро. 

Какой безмозглый чинуша

Их изготовить решил? 

По всем вокзалам российским

С гордостью установил.

Наверно доволен собою:

Такую задачу решил! 

А то, что народ простывает,

Об этом он как-то забыл. 

Не уж-то весь лес российский

Продали за пятак,

И мы не увидим уж больше

Диван из сосны сибирской,

В изделиях дуб или граб. 

А помнится, в старых вокзалах…

Куда они делись потом? 

Из дуба стояли диваны,

И каждого, кто на них сядет,

Своим согревали теплом.

Намаялись наши герои. 

Ночь в муках прошла,

Как в кошмаре.

То сядут,

Замерзнут – идут погулять…

Безмозглость тупого чинуши

Людей заставляет страдать. 

Вновь хлеб, да чаёк вприглядку,

Весь скудный их рацион. 

Из неуютного зала вокзала

Пошли мужички наши вон. 

На площади привокзальной

Опять царит суета,

А  делегатам глубинки

Вновь предстоит маята.

С трудом отыскали киоск,

«Горсправка», плакат  гласил. 

И, заглянув в окошко,

Один из них спросил:

«Ты помоги уж – дочка,

Мы выбились из сил. 

Как нам найти синагогу,

И отыскать тогда,

В той самой синагоге

Их главного  жида?

Его спросить желаем,

"Господи, еси!.. –

Жидам живётся весело вольготно на Руси?"

«Пишите на бумажке

Каков он ваш запрос,

И денежки платите

За заданный вопрос!» –

Раздался громкий голос

С той стороны стекла. 

"Пишите поразборчивей",–

Совет для мужика.

Вопрос свой записали,

Узнали всё как есть.

Деньги заплатили

За нужную им весть.

О том, как в Метро оказались,

Глазели по сторонам. 

Как дружно всему удивлялись, –

Позже поведаем вам.

Наконец, мужики у цели.

Стоят у стальных ворот. 

Кто смотрит в заборные щели,

Кто на прохожий народ. 

Молчат.

Войти не решаются,

Прекрасно понимая,

Что там их  вовсе не ждут. 

Войдешь,  а охрана лихая,

Еще по шеям поддадут.

Опять они заспорили:

«Что делать дальше тут?»

И чья была идея:

«Жиды, мол, вольготно живут!»

Судачили, рядили,

Устроили базар,

О том, что им лишь нужен

Какой-то Бен Лезар. 

Что он один лишь знает

На всю округу тут

Как весело и сладко

Жиды в Москве живут.

Как вдруг из-за угла

Три непонятных личности

Направились туда. 

Идут. Сосредоточенно

По сторонам глядят…

Одеты не по нашему:

В чёрных пальто до пят,

До плеч свисают патлы

Из-под чёрных широкополых шляп. 

Курчавые чёрные бороды

У двух колоритных громил,

И с рыжей козлиной бородкой

Щуплый меж них господин.

Увидев странную толпу,

Остановились  вдалеке,

Поговорили меж собой,

Один из двух громил

Направился к толпе.

Приблизился вплотную,

Послушал разговор,

И громко, чтоб все слышали,

Спросил у них в упор:

"Чего столпились мужики?

О чём у вас базар? 

Я слышу, что вам нужен

За чем-то Бен Лезар?"

Услышав громкий голос,

Умолкли  ходоки.

Галдеть при постороннем

Было не с руки.

Один, стоял  поближе,

Не втянут был в скандал.

На голос повернулся

И в тон ему сказал:

"Мы громко здесь судачим,

У нас идёт базар,

Что б нам здесь всем поведал

Тот самый Бен Лезар,

Ужели вправду бают

Кого бы не спроси:

"Жидам живётся весело вольготно на Руси!""

Громила весь побагровел,

Аж шляпа затряслась.

От злости мужика б огрел,

Да больно уж большая

Толпа их собралась.

Резко развернулся,

Направился к своим,

И, обратившись к рыжему,

Почтенно попросил:

"Скажите этим хамам,

Что б не толпились тут,

Они же свиньи русские

Жидами нас зовут…

Хотят узнать от вас они –

Посланцы, мол, Руси:

Вольготно ль наши  братья

Гуляют по Руси!"                            

И трое все решительно

Направились к толпе,

Давно никто жидами их

Не называл в Москве.

"Откуда вы такие

Умники нашлись?

Не уж-то из глубинки

В столицу забрались?" –

Спросил худой и рыжий,

Коверкая  слова.

Что б завладеть вниманием,

Приблизившись едва.

Вид наших делегатов

Был прямо не столичный.

И говор больно русский,

От местного отличный.

"Ты, господин хороший,

На слово не сердись.

А лучше нам раскрой секрет

Какая  ваша жизть?" –

От мужика в куртяшечке

Последовал ответ, –

"Жид – то слово русское,

Ему уж тыщу лет.

Ведь даже ересь древнюю

Жидовскою зовут.

И мы по-русски баем

Как дома, так и тут.

Худой от повести такой

Лишь больше распылясь,

Всю злость направил на послов,

Едва не матерясь.

"Что б не повадно было

Быдлу сиволапому,

На нас, жидов по вашему,

Руку поднимать.

Чтоб, как бы вас не грабили,

И как не раздевали б вас,

Смиренно и безропотно

Вы впредь должны молчать.

Вот наши шавки думские

Добавили скорёхонько

В Закон об уголовщине

Статью «О разжигании…»,

Чтоб всех, кто «разжигает»,

Стращать и не пущать.

А там и нары вольные,

Да лесоповал.

Для тех, кто не одумался,

И доводам не внял.

Ведь это наши братья

ГУЛАГ создали на Руси,

Что б русскую породу

Со свету извести.

Чтоб Веру вашу давнюю

Изгнать с Святой земли,

И власть, чтоб Православную

Вы в век не обрели.

Теперь все наши праздники

Мы празднуем в Кремле,

Назло всей вашей братии

И с властью наравне.

Чтоб вы не сомневались,

Чья власть сегодня тут,

Тем более, что денежки

Все в наш карман текут.

Скорей всего за это

Не любит нас народ.

Хотя не верит в Бога,

Мессию уж не ждёт.

И это всё безверие

Из наших вышло  рук.

Ульяновы да Троцкие

Нагадили вам тут.

Всё это, как и водится,

Безследно не прошло.

Есть много не довольных,

И это не смешно.

Нигде теперь по городу

Без страха не пройти.

Избить могут в два счёта,

А ты потом терпи!

И с жизнью можно вовсе

Расстаться навсегда…

Деньжат и власти много

Кругом же ждёт беда.

А, вот, уже недавно,

Совсем ещё сопляк

Ворвался в синагогу

И резал всех подряд.

Теперь мы без охраны 

Из дома – ни ногой.

Какое там веселье,

И где уж там покой!"

Рыжебородый посмотрел

На спутников своих.

Кивнул им головой слегка,

И занял место между них.

Затем они вошли гуськом

В калитку из прутьев стальных

Где в глубине двора был дом,

Скрывался в посадках лесных.

Мужики проводили их взглядами.

В  спины уходящим глядя,

Сражённые шарадами

Каждый вздохнул про себя:

"Такие речи странные

От главного жида,

Пожалуй, не услышишь

Нигде и никогда".

 

Глава 3.

Что делать дальше ходокам?

Куда теперь идти?

Как теперь в столице

Еврея бы найти?

Пошли, бесцельно глядя

По разным сторонам.

Задача не из лёгких

Казалась мужикам.

Бредут делегаты к подземке,

А возле буквы "ЭМ"

С развёрнутой газетой

Серьёзный «джентльмен». 

"Скажите"? - чуть не хором

Спросили мужики.

"Как нам в большой столице

Еврея бы найти?"

Наш "джентльмен" опешил…

"Не знать такого? Странно.

Вы первый раз в Москве?

Езжайте-ка в Останкино. 

Их там, как сельди в бочке,

На каждом пятачке!

Не уж то вам не ведомо,

Что ведомо давно:

Всё наше телевиденье

Загажено евреями,

Как мухами окно!

Вся мерзость, что вы видите

По телеку, в кино

Плод их деяний гадких,

И подпевал бездарных,

Что с ними заодно.

Какие рожи!... Иногда

Вещают целый день.

Порою целою толпой

Кривляться им не лень!

Без чести, без стыда,

Мозгов на малый грош.

Такая вот у нас беда

Грызёт, как злая вошь.

Зачем вам эта канитель?

Чего хотите знать?

И для чего вам тот еврей?

Что должен он сказать?"

"Из русских мы, из дальних,

Из весей, из глубин…

А заяснить нам должен

Еврейский гражданин:

Не уж-то вправду бают,

Кого бы ни спроси,

Евреям, мол, вольготно

Живётся на РУСИ!" –

Ответил щуплый мужичёк

В потрепанном пальто.

Наш "джентльмен" заметил:

"Спускайтесь-ка в метро.

На станции "Останкино"

Подымитесь наверх.

А там идти не далеко,

На башни глядя верх.

От башни двинетесь потом

Чуть-чуть наискосок.

Увидите огромный дом.

Вы подойдёте к проходной,

И там покажет вам любой.

Небось, я вам не пьян…

Евреев в доме этом,

Как в огурце семян".

Тут ходоки засуетились,

Под землю быстренько спустились,

Вскочили в поезда вагон,

А там и вышли на перрон.

Подходят к телебашне,

Идут наискосок.

Навстречу  грузный господин

С большой округлой головой

И ростом невысок.

С потёртым кожаным портфелем

Времён "освобожденья Крыма".

Лицо, как круглая луна.

В нём мужики тот час узнали

Известного говоруна.

Михал Михалыч, здрасьте!

Мы все узнали вас.

Хотели бы услышать

Ваш собственный рассказ.

А то у нас в глубинке,

Кого бы ни спроси:

"Евреям, мол, живётся вольготно на Руси?"

Торчат во всех экранах,

В журналах и кино,

В правительстве и Думе,

И в банках заодно.

Нарядами блистают,

Машины на показ,

Да самолёты с яхтами

Мозолят людям глаз.

Что вы об этом знаете,

Как мозг еврейский наш.

"Сегодня мы в фаворе.

Тут нечего сказать.

Опять попёрли в "князи",

Пытаясь всех подмять.

Такое уже было

В истории не раз.

В начале, правим бал мы,

Потом нас мордой в грязь.

Погромы, холокосты

Терзают наш народ.

Нам  всё ж неймётся…      

Чего неймётся, не пойму?

Ведь Гитлер же со Сталиным

Создали нам страну.

Казалось бы, чего ещё?

Живите по уму.

Нет, нам бы роскошь напоказ,

Да  дурь на всю страну.

А как живётся нам у вас.

Пожалуй, расскажу:

Машину, вот, украли,

А тут еще вчера,

По морде чуть не дали

За все наши дела.

Жидовской мордой могут

С досады обозвать.

Деньжат наворовали,

Так на кого ж пенять?

Я сам бы Березовского,

И с ним бы Ходорковского,

Гусинского с Чубайсом

Готов бы был «порвать».

Зачем такие деньги

Им было воровать?

Зачем народ советский

Вогнали в наготу?

И по Руси великой

Пустили нищету.

Сначала был Дзержинский,

Еврейский отпрыск наш.

По наущенью Ленина

Соорудил ГУЛаг.

Затем Ягода с Коганом

Резвились, как могли.

В «ежовых» рукавицах

Сгинули они.

За дело взялся Берия:

Михоэлса удавил,

И даже жен кремлевских

По тюрьмам рассадил.

Но Маленкова с Жуковым

Длинная рука

Добралась и до этого

Жестокого царька.

Когда  ж мы в Крым направили

Еврейские стопы,

Чтоб тесным кругом нашим

Там греться у воды.

То Сталин, злой наш гений,

Манёвр сей разгадал,

Евреев из столиц всех

В Биробиджан сослал.

Помаялись недолго

Израиля сыны,

Как только Сталин умер,

Бежали, как смогли.

Осталось там их мало,

Начальники одни.

Иных  уже не сыщешь,

В Израиле они.

Другие, как я, маются

По всей большой стране,

И отвечать приходиться

Со всеми наравне.

За олигархов наших,

За «демократов» власть…

Всё это наши братья,

Такая вот напасть.

Пришлось мне быть «дежурным»

По всей большой стране,

Чтобы совсем не сгинуть

Во всём этом дерьме.

В Израиль бы уехать,

Так тут своя беда:

Здесь – «морда я жидовская»,

Там – «русская свинья».

Вот век свой весь и маюсь,

Не русский, и не иудей.

По нынешним понятиям:

Обычный я еврей.

В моём бы возрасте пора

С внучатами возиться.

А я мечусь по всей стране,

Нельзя остановиться.

И хоть смешить пытаюсь

Я публику порой,

– Приходится и ныне

Кривляться пред толпой.

Так это ради денег.

Какой уж тут покой!

Какое там веселье?

И воли вовсе нет.

Такой вот не весёлый

Мой будет вам ответ".

Сказал, и с грустной миной

Вошёл в громадный дом.

Мужики шумливо

Судачили потом.

Что жизнь еврейская не сахар,

Воруют, дурят, иль хитрят.

Того ж,  кто честно заработал денег,

Народ с ворами ставит в ряд.

Что их еврейские разборки

"Достали" всех в большой стране.

Всех скопом выслать бы в Израиль,

И жизнь наладится вполне.

Но тут один из них напомнил:

"Своих воров хоть отбавляй!

Евреи что. У них, конечно,

Совести на грош.

Но списывать на них всё вечно,

Приём не очень уж хорош.

Коль не было б своих засранцев,

Могли б евреи воровать?

Этих мировых засланцев

Труда б не стоило унять,

Когда б свои не воровали,

И Веру русскую блюли,

Когда бы Совесть в Русском мире

Мы вновь, как прежде, обрели!

Когда б,  с предательством покончив,

Мы встали б в тесные ряды.

Нет силы в этом бренном мире,

Кто нас бы одолеть смогли!"

 

Глава 4

 

Стоят мужики, разочарованно

На телебашню глядя  вверх.

Затея их бредовая

Не принесла  успех.

Воры, жиды и евреи,

Опрошенные тут,

Хоть жизнь у всех богатая,

Трудно в России живут.

Молчат мужики обречённо.

Не ведая, каков будет итог.

Вдруг самый сообразительный

Медленно изрёк:

"Что надо всем ворам для счастья?

Грузинам – чтоб за грабёж не судили.

Жидам – чтоб за подлость не били,

Евреям – за жадность и воровство,

И всякое там колдовство,

За мерзкую в прошлом их роль –

Чтоб суд не свершился любой.

Чтоб русский народ, как и прежде

Стонал, но терпел их в надежде,

Что "барин" придёт, их рассудит,

И к русским   посправедливее будет.

Нужна ли нам, братцы, такая судьба?

Когда эта свора воров навсегда,

На шею дружной толпой взгромоздясь,

Обкрадывать  дальше нас собралась?!

Когда нам через сотню лет

Никто не может дать ответ,

Кого бы нынче не спроси:

"Кому живётся весело, вольготно на Руси?"

Какая мерзость вновь кругом?

Не жизнь, а форменный дурдом!

Как можно дальше всё  терпеть?

Всем миром нам пора  прозреть,

И гикнуть клич по всей Руси:

"Русь Православную спасти!"

Как в стародавние времена…

Ведь Родина для всех одна.

Богато и счастливо жить мы должны.

Нас же мешают с навозом одни.

Другие воруют, безбожно ловчат,

Все вместе во властных структурах торчат.

Властью своею нас  убивают,

Наркотики, водка, табак  добивают.

Нас меньше становится день ото дня.

Нет больше сомнений уже у меня,

Что вновь нам объявлена кем-то война.

Подлою силой ведётся она.

Никто вам не скажет: "Иду, мол, на ВЫ!"

И, если не хочем мы тяжкой судьбы,

Народа, лишённого чести и славы,

Огромной, великой и мощной державы,

Как некогда древний могучий языческий Рим…

Исчез и народ, и язык, и держава.

Канули в лету победы и слава.

Остались руины,  да итальяшек орава,

Утратив и Веру, культуру, язык.

Себя утверждают на них.

Империи все "демократия"  съела.

Она незаметно берётся за дело.

Как жук-древоточец, грызёт  изнутри.

В труху, превращая устои святы.

Коррупция, ложь, казнокрадство  повсюду.

Народ превращается вовсе в Иуду.

Продаст за пятак и совесть, и стыд,

Страна, как уродец  ─  больной инвалид,

В ней постоянно  что-то горит,

Тонет, взрывается. Кто-то убит.

Где, интересно, вражина сидит?

И повсеместно всё это творит.

Неправый суд, продажна власть.

Всяк норовит побольше красть.

Закон ─ известное всем дышло.

Из "демократии" всё вышло!"

─ "Постой же! Хватит причитать!

Мы здесь за тем, чтобы узнать,

Чтобы ещё политики

До всех нас донесли:

"Кому живётся весело вольготно на Руси?"

Пусть нам расскажут эти ─

Вершители судеб,

Как он им достаётся.

С икрой и маслом хлеб!"

Прервал столь длинный монолог

Один из наших ходоков.

В потрёпанной одёжке

Терпеть мороз не смог.

Тут разом все заговорили,

Заспорили, заголосили.

Решали все куда идти,

Чтобы политика найти.

Один сказал: "Мы в Кремль пойдём.

И там политиков найдём!"

Другой тот час же возразил:

"В кино ты видел там верзил,

Что с карабинами стоят.

Те не пускают всех подряд.

Без пропуска нам не пройти.

А пропуск как приобрести,

Никто не знает тут из нас.

Не пустят! Вот и весь мой сказ".

Кто за политиков просил,

Громче всех тут завопил:

"В  Думу надо нам  идти,

Чтоб политиков найти!

В ней законы нам клепают.

Как живут, уж точно знают".

 

На том и порешили.

Прохожего спросили,

Как до Думы  добираться,

Чтоб  быстрей там  оказаться.

Вновь в метро пришлось спускаться,

В электричке покататься.

На "Охотный ряд" подняться.

Сквозь толпу с трудом продраться.

К дверям Думы подойти,

Чтобы в здание войти.

Перед столь серьёзным шагом

Осмотрелись беглым взглядом.

Парковка – сплошь "Мерседесы",

"БМВ" между ними снуют.

– "Понятно, чьи интересы

Законники наши блюдут.

Я ж вам говорил, что политики

Жируют, почище воров.

Они основные грабители,

Творцы всех конституций и договоров.

Нас грабят по ихним законам,

И судят по ним же потом.

Когда люд ограбленный вовсе,

Решит защитить свой же дом.

Пора нам братцы до дома,

Я выиграл наш спор.

Хоть вой, хоть голоси:

"Политики воруют вольготно на Руси!"

Сберётся нерусь в кучу,

Сговнякают "закон".

Чтоб грабить им сподручней,

Не отвечая потом.

Ему кричат все: «Ворюга!

Верни, что награбил гуртом!»

А он бумажку вам в рыло:

"Читайте вот ентот "Закон"!

По нём я совсем не грабитель,

А, вовсе, наоборот:

Я, нонче, ваш главный спаситель,

Я, бизнесмен – не урод!".

 

Такая вот вышла "петрушка",

Кто Совесть поглубже зарыл,

Живёт, что ни день, то пирушка.

Выбился, бедный, из сил.

Кто ж честен, и с Богом сверяет

Свою повседневную жизнь,

Трудами свой хлеб добывает –

В гроб хоть сегодня ложись.

 

Над ним и тюрьма, и законы,

Полиция, армия, суд.

За каждое слово Правды

Жди, что в тюрьму упекут.

Для власти безбожной и алчной,

Где доллар – языческий Бог,

Мы лишь навозная куча,

А не родной их народ!"

 

Пока он это говорил,

Дверь Думы кто-то отворил.

В дверях во всей красе

Политик всем известный,

Слегка навеселе,  

Движется на них,

Среди охранников своих.

 

Мужики оторопело

Глядят во все глаза.

Видано ли дело –

Упитанное тело,

Сама "телезвезда"!

 

Ходоки впали  в ступор,

Напряжённо молчат.

Как будто и знать ничего не хотят.

Тем временем "телезвезда",

Не глядя на зевак,

Направилась к стоянке,

Где, то ли "Кадиллак",

То ль "Мерседес"  его уж ждал,

К нему охранник побежал.

 

Преодолевая ступор,

Оратор наш пришёл в себя.

Крикнул словно в рупор:

– Господин Жириновский,

Послушайте сюда!

Вы вот за нас – за русских,

Болеете всегда.

Мы ж вымираем год от года.

Зачем вы нам нужны тогда?!

 

Охранник, враз, насторожился.

И к мужику оборотился.

Напряжённым взглядом глядя:

"Это, мол, ты что, эт, дядя!"

 

Политик наш остановился.

К говоруну оборотился.

Охраннику махнул рукой,

Мол, ничего страшного, постой.

 

Оратор же, вошедший в раж,

Решил идти на "абордаж".

–  Владимир Вольфович!

Похоже, что политики

"Гужуют" и жируют

Почище, чем воры!

И до какой же до поры?

Вы двадцать лет сидите в Думе,

А нас на двадцать миллионов в сумме,

По всей стране не достаёт.

А вот чечен – наоборот.

И дагестанцев стало боле.

По чьей же это злобной воле

Всё меньше нас, и без войны!

Где враг засел внутри страны?

Быть может, в Думе окопался?

Иль в Кремль тихонечко прокрался?

Скажите честно, как нам быть?

Как с врагами дальше жить?

И с кого ещё   спросить?

За воровство и за разруху,

За власть бездарную и муку,

Которую народ терпел,

Оставшись вовсе не у дел.

Но это долгий разговор –  

Кто учинил в стране разор.

Сегодня мы  сюда явились,

Чтоб вы с народом объяснились:

"Господи еси!"

"Кому живётся весело вольготно на Руси?"

 

Партийный лидер вдохновился,

На мужика не разозлился.

Громко начал свою речь,

Связки он не стал беречь.

 

 – Все ваши заблуждения

Я рад развеять в прах.

Досужие суждения

О дачах и рублях.

Машины дорогие, мол.

Роскошь на показ,  – 

Это всё для имиджа,

И только ради вас!

Ведь, не можем мы в лохмотьях

Выступать перед людьми?

А за это, мол, за барство

Нас не жалуют одни.

Для других, мы просто воры.

Всюду только разговоры:

"Сколько, кто, когда украл.

Куда с деньжатами удрал".

 

Ты ж попробуй красоваться,

Да врать попробуй изгаляться.

Это вам не "фунт изюму" –

На работу ездить в Думу.

Целый день язык чесать,

Зад из кресла не поднять.

Но, поверьте мне – друзья,

Вам же Правду знать нельзя!

Вот для этого вам тут

И придуман институт:

Дума, Президент и Суд.

Все по-разному вам лгут,

И три шкуры с вас дерут.

Всем нужна лишь только власть,

Чтобы денег больше красть.

Но в одном они все схожи –

Глянь, не русские там рожи.

Русских там с огнём ищи…

Ты ж пред ними трепещи.

Только я  своей оравой

Поднимаю голос здравый:

"Мы за русских, мы за бедных!"

За угнетаемый народ,

Чтоб убрать от власти сброд.

Кто разграбил всю страну,

И продаёт её врагу.

Жизнь у нас совсем не сахар,

Всюду надо поспевать.

Чтоб свои "не съели" махом,

Надо их в узде держать.

Надо быть полезным власти,

И народу угождать,

Чтоб кремлёвские напасти

Не смогли тебя "достать".

Хоть и толстые все рожи,

Стресс и нервы это всё же

Наш удел, как не крути,

Всех политиков спроси.

Даже водка и коньяк,

Ром и виски ну никак

Нас от стрессов не спасают,

Каждый в Думе это знает.

Дом, конечно, полна чаша,

Но печальна участь наша.

Коль в обойму не попал,

Как политик, враз пропал.

Никому не интересен,

Хоть и был ты всем известен".

Не успел оратор страстный

Завершить свой спич  горластый,

Как в дверях из Думы той

Нарисовался им другой.

 

 

"Геннадий Андреич!" –

Узнали все разом.

"На пару минут!

Мы Вас не задержим нисколечко тут.

Народ весь очень просит:

Спроси,  мол, да спроси:

"Кому сегодня весело вольготно на Руси!"

 

Партийный бос приободрился –

Народ к нему, ведь, обратился.

К толпе он обратил свой взор,

И затеял разговор:

– Я думаю, буржуи живут на все лады!

Воруют и жируют, как в сказке упыри.

Без совести, без чести,

Лишь с толстою мошной.

Об этом даже "Вести"

Долдонят день-деньской.

Известно я, и это свято, за интернационал,

Но что скрывать, еврейский клан

Россию вовсе доконал.

Даже Ваксельберга "яйца"

Нам выставили напоказ.

Что б мы не сомневались,

Чья власть теперь у нас.

Братья Чёрные старались.

Чубайс, Гусинский, Абрамович,

Гайдар, Усманов и Дворкович,

Прохоров и Дерипаска.

А Ходорковский, Невзлин, Ясин,

Березовский так прекрасен

В своих проектах воровать,

– Английский суд не смог унять.

Надо нам давно понять –

Что ворьё пора сажать

К Ходорковскому на нары.

А они, то на Канары,

То в Куршавель блядей таскают.

Все в стране об этом знают.

Власть жульё же покрывает.

Тронь попробуй только их

Подымут тут же всех своих.

Шавок будет тявкать стая:

Сванидзе, Познер и Толстая,

Венедиктов, Шендерович,

Лобков, Парфёнов и Войнович.

Журношлюхи с ходу в бой.

Повсюду слышен будет "вой",

Про "дерьмократию", "свободу",

Что б мозги засрать народу.

Мол, важно всем пилить "бабло".

Впрочем, вам известно всё давно.

 

Оратор перевёл немного дух.

Ходоки, толпясь вокруг,

Поплотнее окружили,

Разом все заговорили:

– Как на счёт вы Ильича,

Да Свердлова – палача:

Первого земле предать,

А второго развенчать?

Зачем вам тот смердящий труп,

И всё, что создано вокруг?

 

Политик враз приободрился,

Вновь к народу обратился:

– Ленина и Свердлова мы не отдадим!

 

─ Как же это вяжется?

Ведь Ленин, Свердлов, Троцкий

Русский народ не любили.

По нынешним понятиям –

Русофобами были.

Одних лишь только казаков

Два миллиона убили!

И не жалели никого:

Стариков, детей и женщин

Стреляли всех до одного!

Ведь, храмы разоряли,

Крестьян со свету изживали,

И создали ГУЛАГ!

Так кто для русских злейший враг?

 

─ Они же власть держали,

Без этого никак

У власти им не удержаться.

Куда потом бежать спасаться?

 

─ А миллионы жизней загубленных зазря,

Лишь только не вернулась бы

Власть русского царя?

Какою мерою измерить?

Кому нам предъявлять сей счёт?

В какую ложь нам снова верить?

И как мы можем вас проверить,

Что вновь никто из вас не лжёт?

Вы рядитесь в друзей народа,

Народ хиреет год от года.

У вас везде всегда борьба,

А жить то нам тогда когда?

Без войн и всяких потрясений,

Без воровства и без сомнений.

Без лозунгов: "На бой кровавый…", –

Когда не ясно, кто там правый?

 

– Ну, это вы погорячились!

Ведь, мы давно угомонились.

А Маркс сегодня лишь "икона",

Для всенародного поклона.

И даже мощи Ильича,

Нужны, чтоб кто-то с горяча

Не кинул клич: "На баррикады!"

Чему вы тоже были б рады.

"Цивилизованнее" стали

От всяких битв уже устали.

Мы теперь ругаем власть,

Чтобы вместе не пропасть.

Ведь любая заваруха

И для нас будет разруха.

Власти очень мы нужны –

"Пар спускать" со всей страны.

 

– Вы, политики, как дети,

Чтоб завлечь нас в свои сети,

Всё твердите речи эти:

"Мы  за всё в стране в ответе!"

Только где же ваш "ответ"!?

Жизни не было, и нет!

Казнокрады все при власти!

В стране кругом одни напасти.

Куда ни кинь, повсюду клин.

А ваш ответ всегда один:

"Мы сговнякали программу…"

Чтоб не иметь при этом сраму,

В Думу вносите её,

Голосуя за неё.

Не имея большинства…

Для чего вы там сидите

И народный хлеб едите.

А ломоть приличный очень

Отоваривает власть,

Что не надо даже красть:

Миллиона два аж с гаком…

Нам такие деньги раком

В поле, вовсе "не поднять".

Хоть всю жизнь его пахать.

Вам же стоит поболтать,

Про "Программу" рассказать,

На "большинство" притом сослаться,

И при "бабках" оказаться!

Все вы тут миллионеры.

Дума – вот ваши "галеры".

Кресла мягкие под жопой,

Не сравнить даже с Европой,

Там скромнее антураж.

А любая ваша блажь,

Должна тотчас исполняться.

Не пора ли вам уняться!?

 

– С вами в корне не согласен!

Зал, безспорно, наш прекрасен.

Он лицо нашей страны.

Мы гордиться им должны.

 

Отвечал наш депутат,

Глядя на электорат.

 

– Чем гордиться? За сирот,

Что выставляются, как скот,

За границу на продажу.

Зал явил нам ваше барство,

Да страны нашей богатство!

Металлические кресла.

Как в вокзалах, вам поставить.

Вот тогда мудрее править

Вам сподручнее всем будет.

Жопа мозг-то поостудит!

 

Разошёлся правдолюб, –

Больно уж ответ не люб.

 

Оратор вовсе не смутился,

И к нему оборотился:

– Вы, товарищ, не правы!

Кто прервал развал страны?

Примаков и наша власть

Не позволили упасть

В бездну смуты и войны.

Вот для этого нужны,

И политики важны.

 

–  Сохранили вы страну!?

Уничтожили одну –

Раздолбанили Союз!

Я никак не удивлюсь,

Если вы жульё у власти,

От которой все напасти,

Превратите, аж в святых,

Чтоб молились все на них.

Суку Ельцина уже

Возвели на пьедестал.

Кол осиновый в могилу –

Он же в бронзе засиял.

Вы, предавшие марксизм,

Наплевав на ленинизм,

Нас пытаетесь уверить –

"В капитализм пора поверить!"

Эт, с какого "бодуна"

Рынок, мол, всё нам поправит,

Когда ворьё страну возглавит.

И китайская модель лучше,

Чем гайдаровский бордель.

Нам же ваш капитализм

Хуже, чем на нарах жизнь.

Сволочь, что теперь при власти,

Воспитал ваш "коммунизм",

Эти бывшие марксисты,

Раздалбаи-коммунисты,

Без мозгов – решили править,

И страну нашу возглавить.

Осчастливить весь народ!

Вышло ж всё наоборот.

Эко мразь вся разгулялась!

Знать бы только где валялась?

Мы б заранье эту гниду,

Чтоб не чинила всем обиду,

Раздавили бы, как вошь!

А теперь не разберёшь

От кого нам ждать беды.

Всюду жулики одни!

 

Не выдержав такой напор,

Прервал Зюганов разговор:

 

– Нам дальше трудно говорить,

Вам бы малость поостыть.

А на вопрос, что задан вами,

Судить попробуйте уж сами.

Конечно, жаловаться грех.

И деньги есть, и есть успех,

Но проблем не перечесть:

То судишься за свою честь,

То власть приходится ругать…

Здесь главное – "не перебрать".

Иначе враз всё потеряешь,

И даже толком не узнаешь

За что в немилость ты попал.

А раз попал, как политик уж пропал.

 

Жизнь – всегда сплошной напряг

От дел не спрятаться никак.

Разве что сбежать в больницу –

Больным на время притвориться.

Но и там: проблемы встанут –

Без труда тебя достанут.

 

Как видим, для весёлой жизни

Наши будни не пример.

Я думаю, даже премьер

Вольготной жизнь не назовёт.

Вот так-то, наш простой народ!

 

Политик речь свою окончил,

К стоянке быстро подошёл,

Автомобиль там свой нашёл,

Махнул рукой, и  был таков.

А ватага мужиков

Судачила тут битый час.

Про политиков, про нас,

Живущих в той, большой Руси,

Где, кого бы ни спроси,

Никто не может дать ответ:

"Почему порядка нет?"

Тем паче, всех хоть расспроси:

"Кому живётся весело вольготно на Руси?"

 

Глава 5

 

Наконец, ходоки поостыли.

Домой добираться решили.

Опять оказались в метро,

Москвы подземное нутро.

Чтоб до вокзала добраться,

И со столицей распрощаться.

Огромные залы вокзала

Уже совсем не впечатлили.

В чреве кассового зала

Билеты на всех прикупили.

На жёстких полках вагона

Расселись в соседних купе.

Под стук колёс и звон стаканов

Судачат о тяжкой судьбе.

О том, что развелось богатеев

На матушке Руси.

Нахапали за двадцать лет!

Но каждого спроси,

Никто не даст тебе ответ:

"Кому живётся весело вольготно на Руси?"

 

***

Зимним утром очень рано

Вышли на перрон вокзала.

Родной вокзал встретил светом

Одинокого фонаря.

Езда за столичным советом

Как  всегда, оказалась зазря.

Их мучат свои лишь проблемы:

Ловчей и побольше урвать.

И нет, на них, той силы –

Заставить не воровать.

 

На привокзальной площади

Провинциальная тишина.

Ни людей, ни машины, ни лошади –

Лишь башня с часами одна.

Транспорт, как везде, не ходит,

По городу такси развозит.

Власти нынешней привет

Тем, у кого денег нет.

Ждать придётся всем рассвет.

В холодном здании вокзала

Даже железных диванов

На всех не доставало.

Вновь маяться приходиться

На станции родной.

Хотя все и приехали

Назад к себе домой.

О людях позаботиться

Здесь некому теперь.

К чиновнику попросишься –

Укажет вам на дверь.

Повсюду хамство и воры.

Но, до какой же до поры,

Мы будем это всё терпеть?

Давно пора уже прозреть,

Апатию преодолеть,

И приготовить добру плеть,

Чтоб власть той плетию огреть!

Она другого разговора,

Да вселенского позора,

Коль довела нас до разора.

Не заслужила ничего.

Прошло уж более ста лет

Как написал русский поэт:

"Деревней ехать совестно:

Мужик сидит – не двинется,

Не гордость благородную –

Желчь чувствуешь в груди.

В лесу не рог охотничий,

Звучит – топор разбойничий,

Шалят!.. а что поделаешь?

Кем лес убережешь?..

Поля – недоработаны,

Посевы – недосеяны,

Порядку нет следа!

О матушка! о родина!

Не о себе печалимся,

Тебя, родная, жаль.

Ты, как вдова печальная,

Стоишь с косой распущенной,

С неубранным лицом!..

Усадьбы переводятся,

Взамен их распложаются

Питейные дома!..

Поят народ распущенный,

Зовут на службы земские,

Сажают, учат грамоте,–

Нужна ему она!

На всей тебе, Русь–матушка,

Как клейма на преступнике,

Как на коне тавро,

Два слова нацарапаны:

"Навынос и распивочно".

Чтоб их читать, крестьянина

Мудреной русской грамоте

Не стоит обучать!.."

Нам приходится признать

Сии дела печальные

Вновь на Руси в ходу.

Какие меры крайние

Нам надо принимать,

Чтоб отвести беду?

 

***

Помаявшись с полчасика,

В железных лавках сидючи,

Замёрзли мужики.

Облезлые стены вокзала

Лишь добавляли тоски.

– Пойдём-ка лучше мы пешком,

Чем мёрзнуть попусту нам здесь!

Через поля тут  прямиком

Тропинка хоженая есть.

До центра города дойдём

Часа за полтора,

А там и транспорт подождём,

Что двинется с утра.

Всем предложил один ходок –

Терпеть безделие не смог.

Не долго обсуждали,

С диванов повставали.

И вместе дружною толпой

Пешком отправились домой.

Шагают бодро по морозцу

Натоптанной тропой.

Навстречу сгорбленный монах

С котомкою пустой.

Святыням идёт поклониться,

Он с Богом встаёт и ложится

Радуясь каждому дню.

Чтоб силой духовной налиться,

Молитвою плоть усмиряет свою.

Над ним никакие законы,

Ни власть, ни воры, ни жиды,

Не могут силой своей насладиться:

Власть – нечем с нею делиться,

Воры – нечего красть,

Жиды – Христос его власть,

И с Ним монаху не пропасть.

 

Тот, кто первый поравнялся,

На этот раз не растерялся.

На тропе остановился

И к монаху обратился:

– Отец! Хоть ты нам тут скажи

В широком поле у межи…

В Москве никто не дал ответ:

Ни вор, ни жид, ни еврей, ни политики,

Хоть  кичатся, что они аналитики,

На извечный в России вопрос,

Который давно "бородою" оброс:

"Кому живётся весело вольготно на Руси?"

Монах с поклоном отвечал:

– Я вам поведаю, как брат,

Не тот богат,

Кто награбил много злат.

А тот – кому невзгоды нипочём,

Кто не нуждается ни в чём.

Кто душу свою сберегает,

В Любви и согласье живёт,

С молитвой встаёт и ложиться,

Кто с честью по жизни идёт.

Христос, наш вечный Спаситель,

Нас учит Любви и Добру.

Вас с Ним, никакой искуситель

Не подвигнет ко злу.

Монах взглянул на мужиков,

Понять, для них ответ каков?

Но мужики скептически

Смотрели на него.

Его ответ, фактически,

Не тронул никого…

 

***

Хотел и я воспеть здесь Русь.

Но вот теперь уже боюсь,

Что слишком грустен был конец.

Как завещал нам всем Творец:

"Унынье самый тяжкий грех".

Мой друг, помолимся за всех,

Чтоб на Руси всех ждал успех!