«Православные остаются, остальные — на выход»

Впрочем, в Италии можно было бы рассказать такой же анекдот про католиков, а в Швеции — про лютеран. Это меньшинство, особенно гонимое, четко знает, чего оно хочет и зачем собирается, а религия большинства всегда страдает расплывчатостью. У кого есть хоть какая религиозная потребность или просто смутная тоска по неземному — с этим к господствующей конфессии.

Долгие годы православная общественность выглядела этаким монолитом в глазах всего общества, да и в своих собственных тоже. Конечно, все люди разные, но если эти люди православные, они стараются примерно одинаково поступать, и говорить, и думать примерно одно и то же. Разве не так?

Совершенно не так, убеждаемся мы раз за разом.

Вот, к примеру, зашла в храм женщина с больным ребенком в коляске, ее попросили коляску убрать, она отказалась. Бытовой конфликт? Но православный рунет от него трясло несколько дней как в лихорадке, потому что для одних самым важным было заботливое отношение к больному ребенку, а для других — благочинное течение службы и соблюдение правил. И ругались меж собой так, что хоть святых выноси, но все участники разговоров при этом православные.

Или другой пример: в начале этой недели газета «Известия» опубликовала заметку о том, что буддисту Сергею Шойгу назначат личного духовника от РПЦ, который будет ему помогать принимать важные решения, а заодно и командовать всеми армейскими священниками. Тут же последовало множество возмущений-опровержений, но, похоже, материал-то не вполне вымышленный — просто кто-то выдал желаемое (для себя) за действительное (для всех). А у других православных и желания оказались другими, и снова возник конфликт перепостов.

Так кто же они, православные, о чем они могут и о чем не могут договориться хотя бы меж собой? Всех вариантов не перечислить, но назовем несколько типичных случаев.

Церковная бабушка

Эти самые бабушки представляются внешнему наблюдателю каким-то племенем аборигенов, сохранившимся вне времени и пространства чуть ли не с каменного века. Только это совсем не так. Когда я пришел в церковь в 1986 году, среди них было немало тех, кто сберег веру отцов и дедов сквозь все гонения, но больше все-таки было комсомолок 30-х годов, которые на пенсии смогли наконец-то подумать о душе, вере учились, как Онегин: «чему-нибудь и как-нибудь». Много ходило рассказов о том, как проповедовали окружающим эти самые бабушки: «Праздник Крещения — это когда Господь наш Иисус Христос крестился и принял нашу веру православную, а до этого он был евреем». С тех пор, конечно, уровень грамотности среди них повысился, но ненамного.

Нынешние бабушки — это вышедшие на пенсию простые трудящиеся женщины позднесоветской эпохи, для них главное, чтобы все было привычно и спокойно. Да, они естественные консерваторы, но никогда не видят дистанции между церковным преданием и собственными представлениями, не делают поправки на эту дистанцию. Нарушитель спокойствия (например, девушка с непокрытой головой и ярким макияжем) может огрести от них по полной, но батюшка, который проповедует явную дичь, а по церковным канонам — ересь, но при этом смотрится как настоящий батюшка и повторяет привычные словосочетания, будет пользоваться у них большим успехом.

Церковь принято сравнивать с кораблем, на котором верующие плывут к тихой пристани посреди бурного моря. Если так, то бабушки, несомненно, — якорь этого корабля. С одним якорем никуда, конечно, не уплывешь, но и без него в плавание пускаться смертельно опасно — унесет в неведомые дали.

Верующий интеллигент

Этот тип православного человека выглядит, конечно, полной противоположностью церковной бабушке. У него в голове обычно заседает вселенский собор, не меньше, но тем труднее ему бывает найти общий язык с другим таким же интеллигентом и выработать некий общий план действий. Исключения бывают, но чаще всего его духовная жизнь в значительной мере индивидуальна и подвержена резким перепадам настроения.

Основным ориентиром для интеллигента служит Евангелие, и это прекрасно, но ведь и эту книгу можно прочесть по-разному. Поэтому в этой среде можно встретить весь спектр мнений — от радикального либертарианства до махрового национализма (хотя интересно, конечно, когда идеалы «черной сотни» разделяют наследники тех самых «жидов и студентов», с которыми она боролась). В последнем случае, правда, принято от интеллигенции открещиваться и всячески рвать со своим прошлым, но ведь такое самоедство как раз типичный признак интеллигента. Это бабушка может держать на одной полке икону патриарха Тихона и портрет И.В. Сталина, не ощущая между ними никакого напряжения.

Как паруса, интеллигенты несут корабль вперед, но они же могут опрокинуть его, если ветер поднимется слишком сильный. Да и рвутся они тоже первыми, так что в бурю их приматывают к реям. Практически все, что было сделано за последние два десятилетия в области христианского просвещения, а сделано было немало, — их заслуга. Правда, при этом они так и остались страшно разобщенными и далекими от народа. Особенно много надежд связывала верующая интеллигенция с патриархом Кириллом, но разочарование (причем взаимное) оказалось горьким. Видимо, каждая сторона (интеллигенция и патриаршья команда) ожидала, что другая будет действовать строго по ее, а не по собственной программе. После недавних скандалов в блогах появилось даже два заявления о выходе из РПЦ — правда, выяснилось, что оба человека уже несколько лет не приступали к причастию, так что, по сути, из церкви они давно ушли.

Благочестивый спонсор

Еще один сравнительно новый вариант, возникший два десятилетия назад, — благочестивый спонсор, подобный набитому провизией трюму. Ничего романтичного, но куда ты без трюма уплывешь? Спонсора интересует только практика. В идеальном случае он дает деньги на конкретные проекты, особенно если представить толковый бизнес-план, или просто содержит тот или иной приход (с бабушек и интеллигентов много не насобираешь). А есть еще и храмы за высокими заборами, с золочеными иконостасами, где святые расположены в полном соответствии с именами жены, детей и тещи заказчика и еще немножечко — с церковными канонами. Но остальное его интересует мало.

В худшем случае спонсор — а это может быть не только бизнесмен, но и, к примеру, губернатор или политик — вдруг решает, что и православие ему в хозяйстве пригодится, и начинает наводить на подведомственной территории канонический порядок.

«Для споспешествования покаяния в нашем народе совет директоров ОАО (название) принял решения: все сотрудники, находящиеся в браке, но невенчанные, в случае если они не обвенчаются до 14 октября 2010 года — праздника Покрова Божией Матери, — подлежат увольнению в связи с сокращением их должности» — это цитата из настоящего приказа по одному из агрохолдингов. Довольно скоро, впрочем, выяснилось, что награжденный церковным орденом президент оного ОАО имеет серьезные разногласия с патриархом, что неудивительно: так и царь Алексей Михайлович поссорился некогда с патриархом Никоном, когда оба начали наводить один и тот же порядок. Начальник всюду бывает только один. А народ начальникам повсюду склонен не доверять.

Карьерный православный

Совершенно новый тип, возникший относительно недавно и все более заметный в эфире, — это карьерный православный, то есть штурвал на нашем корабле. Он профессионал, но не стоит его путать с тем, кто принял священный сан или монашеский постриг по призванию свыше, хотя, как правило, сан есть или будет и у него, а может, было и призвание. Он верно служит, а когда надо — прислуживается, улавливая настроения начальства и тщательно фильтруя любую информацию. Церковь для него корпорация со своим интересом и этикетом, но рассуждать обо всем этом он предпочитает в категориях духовности и нравственного возрождения.

По мере продвижения по карьерной лестнице елейность и предупредительность у таковых постепенно сменяется властностью и самоуверенностью, а из Евангелия вспоминаются только удобные цитаты. «Что это за «подставь другую щеку», кто вообще додумался такое сказать!» — такая фраза, прозвучавшая несколько месяцев назад в блогах, скорее всего исходит из этой среды. Без служилых людей, безусловно, не обходится ни одно дело и ни одна общественная структура, но если все люди вдруг оказываются в ней служилыми, ничего хорошего ее не ожидает.

Впрочем, есть и яркие, но немногочисленные исключения: человек, достигший столь высокого положения, что за него уже не опасается, может решить немного развлечься и потроллить общественность провокационными заявлениями. Общественность будет теряться в догадках, что и кто за этим стоит, а человек, может быть, просто развлекается, скучно ведь на службе.

Православный активист

А еще кораблю полагается крепкая обшивка, способная выдержать удар подводных камней и устоять против соленой воды, моллюсков и червей-древоточцев. На эту роль активно претендует еще одна категория православных, появившаяся совсем недавно, — это активисты-защитники. Тут тоже хотелось бы рассказать жизненный анекдот, но не получится — вся их деятельность выглядит пока что сплошным анекдотом, от срывания маек и до пикетирования выставок. Главное для них — защита святынь по простым и понятным правилам: наши не наших всегда били и бить будут.

К ним относятся с настороженностью все остальные, включая и официальные структуры РПЦ, и это понятно. Но есть и серьезный интерес к этой группе людей, пока немногочисленной, но потенциально очень привлекательной для горячей молодежи. Тут есть простые ответы на вечные вопросы и практическое применение, так что из списков их так просто не вычеркнешь. Видимо, предстоит долгий процесс приручения, но кто именно кого приручит, еще не вполне ясно.

Вечный захожанин

Эти захожане приходят в храм как в комбинат религиозных услуг по своим частным надобностям: крестить дитя, отпеть бабушку, взять крещенской водички и освятить яйца на Пасху. О них принято говорить снисходительно: дескать, что с них взять, невежды в законе, — но нужды их удовлетворяются своевременно, за соответствующие добровольные пожертвования (чуть не сказал «за плату»). Именно эта категория создает эффект массовости, позволяет говорить о 80% православного населения — к тому же она настолько безразлична и всеядна, что не задает лишних вопросов и ни во что не вмешивается. И так удачно совпадает с ядерным электоратом правящей партии

Понятно, что при другом повороте событий эти же люди с тем же спокойствием кушали бы не пасхальные яички, а шашлык на Курбан-байрам, прасад или еще какую ритуальную еду, но пока они наши и никуда от нас не денутся.

Народ божий?

Разумеется, можно было бы говорить и о многих других группах или делить эти на части, но и этого деления, очень приблизительного, для начала хватит. Так что говорить о «православных» вообще просто не приходится, в каждом конкретном случае нужно разбираться, кого мы имеем в виду, к кому обращаемся. Например, что значит «сближение церкви и государства»? Грубо говоря, карьерные православные тщательно выстраивают отношения с властью и со спонсорами, стараясь в то же время не попасть от них в кабальную зависимость. Активисты-защитники очень надеются на полное слияние с государством, в то же время карьерным оно совсем не нужно, а интеллигенты так просто приходят в ужас от самой идеи, что создает немалое внутреннее напряжение. Бабушки и захожане об этом просто не задумываются и потому для карьерных выглядят самым надежным человеческим ресурсом. Похоже, именно на него и будут делать основную ставку в патриархийных структурах в ближайшее время, мягко, но обидно осаживая как активистов, так и интеллигентов (причем вторые обижаются намного сильнее).

Да, и чуть не забыл. Еще немало есть людей, которые всерьез стремятся жить по Писанию, храня верность Преданию и являя свою веру в конкретных делах. Это и есть народ Божий, но говорить о нем языком социологии трудно, потому что они как раз могут быть какими угодно и входить в любую из этих групп, разве что кроме захожан. Но пока такие люди существуют, жива и Церковь.

Неверущий, но православный

Социологические опросы дают абсурдные на первый взгляд цифры: большинство жителей страны считают себя православными, при этом в Бога из них верит немногим больше половины, с основами вероучения знакома хорошо если треть, а в церкви регулярно бывает от силы десятая часть. Данные эти не сильно изменились за последние 10–15 лет, и если в ранние 90-е еще можно было все объяснить наследием атеистического режима (ну негде было людям знакомиться с основами вероучения и храмов было ничтожно мало!), то теперь уж так не скажешь. Не знают и не ходят — значит, сами не хотят. Но при этом православные. Главное для активистов — защита святынь по простым и понятным правилам: наши не наших всегда били и бить будут.