Cтукачество стукачеству рознь

Поутру спросонья вдруг
Слышен очень громкий стук.
Кто стучит в такую рань?
Может, бьет копытцем лань?
Заяц — лапкой по пеньку?
Дятел — носом по суку?
Нет, совсем другое что-то
Отогнало прочь дремоту.
Все сильней и звонче стук...
(Овсей Дриз, "Новость в узелке")

Чем отличается их грязное, подлое капиталистическое стукачество от нашего, чистого и идейно-правильного стукачества социалистического? Не знаете? Формой конечного расчёта! Если у них там, в диких капиталистических джунглях, ставший жертвой стукачества субъект рассчитывается с государством своей кровной звонкой монетой, то здесь, в наших правильных и культурных социалистических джунглях, субъекту, ставшему жертвой стукачества, ничем таким рассчитываться и не надо! Государство само с ним рассчитается — звонкой пулей! По крайней мере, некоторое время назад именно так и было.

СТРАННЫЙ СТУК
Стукачество в нашем богоспасаемом отечестве имеет давние и богатые традиции и самые разнообразные формы. Стучат все и на всех: климактерические мымры пишут доносы на соседей, включающих музыку после 23:00 и паркующих свои автомобили под их окнами. А молодые хипстеры увлечённо стучат друг на дружку админам интернет-форумов или в Конфликтную Комиссию Живого Журнала... Дело не в "совецкой ментальности" и не в цвете знамён, нет! — точно так же самозабвенно стучат друг на дружку и те, кто сегодня объявляет себя "вождями последнего Крестового Похода против совковых выродков". (О таких забавных фриках, вроде "православного писателя Владимира Черкасова-Гей-Оргиевского" и некоего циклодольного "диссидента" из Лиссабона многие слышали). Нет, дело далеко не в "совковой ментальности" — просто, стукачество также свойственно немалой части людей, как отправление всяческих естественных потребностей организма. Нет в этом ничего ни плохого, ни хорошего — просто, это вот так, а не иначе.

Однако сделаем небольшую оговорку: как это ни цинично звучит, есть от стукачества и некоторая польза. Да-да, именно так! — помню, как в бытность мою тележурналистом, один очень крупный коммунальный чиновник сказал мне, что называется, "без протокола", едва мы отключили микрофон и вырубили камеру:
— Знаешь, вот мы сейчас сорок минут говорили о проблемах ЖКХ, о загаженных дворах и подъездах, сожжённых лифтах, украденных и увезённых на дачи уличных скамейках... А знаешь, что единственное может положить конец этому тотальному свинству? Только стукачество! Такое же тотальное стукачество! И не надо никого сажать — но штрафовать нужно нещадно! И половину с этих штрафов пускать на благоустройство, а другую половину — стукачам платить, в качестве денежного вознаграждения! Чтобы любая старуха, увидев, как сосед ворует лавочку во дворе, или как соседские дети пишут на стене подъезда нецензурщину, знала, куда надо звонить! И знала, что за свой звонок она получит материальное вознаграждение, сопоставимое по размеру с её пенсией! Только тогда мы победим бытовой вандализм, только тогда!

Я не знаю, соглашаться с этим чиновником, или не соглашаться, но здравое зерно в его словах, определённо, есть. В конце концов, ведь это именно добропорядочные европейские домовладельцы помогли своими телефонными звонками полиции, в конечном счёте, переловить боевиков разных "красных бригад" и "республиканских армий" и избавить свои страны от леваков-террористов. Да и в старой, царской России именно благодаря бдительности бравых усатых дворников удавалось столько лет сдерживать революцию и вылавливать всевозможных бомбистов и прочих "борцов за народное счастье". Так что, наверное, стукачество стукачеству — рознь...

Я другого опасаюсь: после того, как на одной шестой части суши победило единственно верное, с точки зрения марксистско-ленинской диалектики,  учение, а стукачество было возведено в абсолют и превратилось из способа борьбы с мелкими правонарушениями в инструмент сведения личных счётов и достижения карьерных высот, мечты моего знакомого чиновника о "коммунальном рае через всеобщую бдительность" ещё долго останутся мечтами.

Будут, конечно, стучать друг на дружку — но не из желания поддерживать чистоту и порядок, а из желания насолить и подгадить ближнему. Так что, в ближайшие годы и даже десятилетия для наших "всех нас с вами" одной из самых актуальных тем останется выработка собственных форм борьбы со стукачеством и ненасильственной нейтрализации стукачей (во, как сказал! прямо, как какая-то Махатма Индировна Ганди!)

Ладно, всё это присказка была — а вот вам Суровая Правда Жизни:
...Жил-был один наш с вами зарубежный соотечественник. Он, как и все мы, был рождён в СССР, посему о стукачестве был осведомлён достаточно, и, надо полагать, все прелести этого явления испытал на своей шкуре — именно поэтому-то он и слинял отсюда подальше. И слал потом всю жизнь приветы социалистическому отечеству исключительно с того берега Атлантики. Нет, он не был никаким таким идейным борцом с ужасами совецкого тоталитаризма — он просто хотел нормально жить, работать и получать за свою работу нормальное денежное вознаграждение. Хотел жить в нормальном доме, носить качественную одежду и слушать ту музыку, которая ему нравилась — а не ту, которую передавали по "Маяку" в передаче "В рабочий полдень". Вот он и уехал. А так как по образованию он был каким-то технарём-инженером-чертёжником, то, перемыв положенное всякому начинающему эмигранту количество посуды и, покрутив положенный срок баранку такси, наш герой решил-таки найти себе работу по основной специальности. Это заняло у него некоторое время, и даже из таксистов ему пришлось уволиться — нужно же было обзванивать потенциальных работодателей и ездить на встречи с ними — но в конце концов его труды были вознаграждены: работу он получил.

В частной архитектурной мастерской, где ему указали место не то за кульманом, не то за письменным столом, кроме него работало ещё пятеро таких же гавриков: немец из бывшего ГДР, братский болгарин, надменный хорват, маленький китаец и двухметрового роста эстонец. Социнтерн, короче. Бывший.

Наш-то дурак новичок, воспитаный в духе пролетарского интернационализма и прочей дружбы народов, решил по началу, что попал он в этакую дружественную компанию, все члены которой объединены общей эмигрантской судьбой, очень даже возрадовался: он думал, что здесь — все свои, а уж о возможности того, что в Свободном Капиталистическом Обществе возможно такое явление, как стукачество, он совсем не думал. Как оказалось, зря: первые два дня новые коллеги к нему приглядывались — а на третий день на него настучали. Его вызвал шеф, и ледяным тоном сообщил ему, что приходить на работу в грязной обуви недопустимо, и что за это грубое нарушение дресс-кода — за грязные ботинки — руководство фирмы в его, шефа, лице приняло решение удержать с него 20$. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит — а если что-то не так, то welcome, дорогой сэр, на street!... И вся любовь.

Когда наш герой, совершенно ошарашеный случившимся, вернулся на своё рабочее место, то он стал смотреть на своих новых коллег уже совсем по-другому: что-то здесь было не так, и он решил присмотреться к ним повнимательнее. Вскоре его внимание привлёк братишка-болгарин, который то старательно избегал смотреть в его сторону, то искоса кидал в его сторону злорадные взгляды. Неужели, он?! Вот ведь, сволочь какая!... А мы их ещё от ткрок спасали, Плевну ради них, гадов, штурмовали, Шипку всякую... Впрочем, среди каждого народа есть свои уроды, и по одному такому уроду обо всей нации судить нельзя, так ведь? А с болгарином мы потолкуем вечером, после работы.

Потолковать не получилось: ровно за полчаса до окончания рабочего дня болгарина вызвал к себе шеф, после чего тот на своё рабочее место не вернулся. А по дороге домой наш герой заметил того болгарина сидящим в каком-то уличном ресторане: довольный балканский иудушка пожирал фаршированые перцы и запивал их ракией...

На следующий день от болгарина слегка попахивало перегаром, и это, конечно же, не осталось незамеченым коллегами. Наш герой, правда, не видел, как из общей комнаты, в которой они все трудились над чертежами, выскользнул верзила-эстонец — но ещё через полчаса в их комнату вошла секретарша шефа, и вызвала болгарина "на ковёр". Вызвала точно таким же морозно-стальным тоном, каким давеча приглашала "на беседу" нашего горе-архитектора, обладателя грязных ботинок...

Наш герой на этот раз наблюдал за реакцией коллег ещё внимательнее, и в голове у него зашевелились не только подозрения, но и некоторые мысли, которые — забежим чуть вперёд — окончательно оформились только к концу следующей недели.

А пока он внимательно наблюдал, и видел на лицах коллег некую затаённую смесь страха и злорадства. А самым торжествующим выражение лица было у эстонца, который в тот день тоже ушёл с работы на полчаса раньше, и которого наш архитектор — совершенно верно! — после работы встретил в баре, где тот отдыхал в компании нескольких кружек пива.

Постепенно всё становилось на свои места: и этот странный "социалистический интернационал", состоящий из людей самых разных национальностей, и эти отлучки на пять минут, и вызовы к шефу, и штрафы... Шеф — гений! мелкотравчатый финансовый гений! — он начитался каких-то своих классиков капитализма-империализма, и теперь внедряет передовые методы капиталистического хозяйствования, обостряет конкурентную борьбу в одной, отдельно взятой фирме, превратив её в борьбу за выживание!... Ну, ничего! Где наша не пропадала: на каждую хитрую задницу найдётся болт с левой резьбой, и на каждую ихню аглицкую блоху мы поставим свои подковы обувной фабрики "Новая Заря"! Гардемарины, вперёд!...

Он вот ведь, что удумал, наш с вами бывший соотечественник: он решил бороться с индивидуальным стукачеством путём привития коллегам чувства здорового коллективизма, основаного на общей материальной заинтересованости в конечных результатах. Но для начала нужно было составить грамотный экономический рассчёт, и выяснить конкретные суммы затрат и доходов от намечаемого предприятия. Для этого он, для начала, отправился к шефу и настучал на китайца, который имел неосторожность опаздать на службу на полторы минуты. Чистый доход с этой операции составил в тот день 50$, которые были аккуратно пропиты в тот же вечер — а следующим утром он милостиво предоставил возможность коллеге-хорвату заработать ровно столько же, дохнув ему в лицо перегаром. Правда, на этом деле он тут же потерял те же 50$, которые шеф ледяным тоном пообещал удержать с него, но в течении ближайших двух дней он покрыл эти расходы, заработав ровно 90$: для этого пришлось "просигнализировать" шефу, что болгарин и восточный немец пришли на службу в несвежих рубашках, а растяпа-китаец запорол чертёж. Вечером, придя домой, наш проектировщик долго производил какие-то вычисления с помощью калькулятора, что-то заносил в блокнот, вычерчивал какие-то графики — а накануне уик-энда пригласил всех своих коллег посидеть с ним в находившемся поблизости ресторанчике. Отметить, так сказать, его вливание в дружный интернациональный инженерный коллектив...

Коллеги его приглашению удивились крайне, но, в силу того, что были людьми воспитаными, приглашение приняли. Я думаю, каждый из них в глубине души надеялся на то, что этот Загадочный Русский сразу же напьётся vodka, станет играть на balalajka, плясать Kalinka и требовать в отдельный кабинет matreschka, после чего поедет домой верхом на medved, распевая во всё горло Katiuscha; и каждый из приглашённых, скорее всего, рассчитывал, что именно он утром понедельника первым доложит обо всех этих паскудствах шефу, и получит премию баксов, этак, в триста. Или даже в пятьсот. Но Загадочный Русский удивил их гораздо сильнее: он не стал плясать с медведем и требовать в отдельный кабинет Матрёшку — он заказал всем по коктейлю, а потом достал какие-то записи и обратился к коллегам с очень странной, в высшей степени странной речью:
— Господа! — начал он, — за две с половиной недели работы в нашей кампании я понял одно: в целях повышения трудовой дисциплины и производительности труда, руководство кампании поощряет взаимное наблюдение сотрудников друг за другом, и даже выплачивает небольшое материальное вознаграждение тем, кто проявляет бдительность. — На этих словах все приглашённые упёрли взгляды в поверхность барной стойки, а наш оратор продолжал: — Все мы здесь, в Америке — люди чужие, и не нам указывать хозяевам, как им строить свой бизнес. Тем более, никто из нас не хочет конфликтовать с руководством кампании, вовлекать в это дело профсоюз и, вообще, затевать скандал. Однако, в результате того, что каждый следит за каждым, внутри кампании создаётся достаточно болезненная атмосфера, а те небольшие денежные вознаграждения, которые наш шеф выплачивает особо бдительным сотрудникам, никак не могут быть достойной компенсацией за те нервные переживания, которые выпадают на долю каждого из нас. Согласны, господа?
— Что ты предлагаешь? — мрачно спросил верзила-эстонец. Он спросил это по-русски, но все остальные и безо всякого перевода догадались, о чём он спросил.
— Минуточку! — ответил наш герой, — я произвёл некоторые рассчёты. Вот смотрите: сумма штрафов, удерживаемых с каждого из нас, примерно равна той сумме, которая выделяется шефом в качестве вознаграждения... — выступающий чуть было не произнёс слово "стукачам", но вовремя одёрнул себя, — ...вознаграждения информаторам. Однако, если проследить динамику, на такие премии, всё же, руководством кампании тратится процентов на двадцать больше средств, чем удерживается со всех нас в совокупности. Вывод, который мы можем сделать из этого, достаточно прост: наш шеф никого из нас всерьёз не собирается увольнять, да и слишком уж разорять нас штрафами он не хочет — просто, ему нужно постоянно держать нас в этаком напряжении, в тонусе. Может быть, в Америке у американцев так и принято, но мне это не нравится.
— Мне это тоже не нравится, — вновь подал голос эстонец, и повторил свой вопрос: — Что ты предлагаешь? Говори.
— Я предлагаю лотерею! Такую "Русскую Рулетку"! — на этих словах все, и даже маленький китаец, вздрогнули, а наш герой продолжал, — вот смотрите: в конце каждой недели мы все вместе приходим сюда, в бар, отдыхаем здесь, и составляем список — кто в какой день совершает какое нарушение. Нарушения мы придумываем себе сами, и договариваемся, что в течении дня все остальные, один за другим украдкой идут к шефу и информируют его о "нарушителе". Сообразили? Выдуманое "нарушение" пусть бувдет лёгким и не страшным — зато, если у кого-то из нас случится какая-то настоящая неприятность, то... то ведь шефу о ней знать ведь не так уж и обязательно, верно?... А чтобы мои слова не были пустыми, то предлагаю в качестве первой жертвы себя! В понедельник можете сообщить шефу, что стали свидетелями того, как я безобразно напился в этом баре vodka, играл на balalajka, плясал с медведем Kalinka и требовал в отдельный кабинет чернокожую matrechka! А теперь — ещё по одной, за знакомство и Na Zdorovie! У-ух!...

...И в понедельник, один за другим, коллеги нашего инженера-конструктора (как писали раньше в совецких фельетонах, "воровато озираясь и стыдливо пряча глаза"), один за другим, семенили в кабинет шефа и что-то нашёптывали ему на ухо: каждому ведь было интересно проверить, правду сказал этот Загадочный Русский, или протрепался по пьяни... А потом Загадочного Русского стальным тоном пригласила в кабинет шефа секретарша — а когда он через пять минут вернулся, то лицо его светилось радостью:

— Эксперимент удался! — громким шёпотом сообщил он коллегам, — штраф — ровно сто баксов! Это, если учесть, что каждый из вас получил за информацию по тридцатке, составляет полста баксов чистого дохода нашей корпорации! — здесь он хитро подмигнул, — ну, что, идём сегодня после работы играть в "Русскую Рулетку"?...

И, едва закончился рабочий день, вся честная компания отправилась в давешний ресторанчик — выбирать завтрашнюю "жертву" — а заодно, чтобы потом опять не заморачиваться, и выбрать "жертв" на следующие дни. Отдельной темой, вызвавшей бурю веселья, стало составление "списка грехов" на каждого из них: подбодрив себя некоторой дозой алкоголя, через полчаса все участники этого действа уже напоминали какую-то команду КВН, придумывающую шутки перед выступлением.

...Так и трудились они потом — рисовали свои чертежи и делали вычисления без того, чтобы боязливо озираться друг на дружку — каждый день бегали по очереди к шефу, и рассказывали об очередном "проступке" очередного "нарушителя дисциплины" — а полученные "премии" сдавали китайцу, которого выбрали казначеем. А в конце недели неизменно ходили в тот самый ресторанчик, где и расслаблялись, и опять выдумывали себе "грехи" на следующую неделю.

А самое интересное во всей этой истории — то, что эффективность их труда заметно поднялась: качество проектов, выпускаемых этой небольшой конторой, стало значительно выше, сроки работы уменьшились, заказчики были довольны и от клиентов отбоя не было. Больше всех, конечно же, радовался шеф: он искренне считал, что созданная им система тотального наблюдения всех за всеми дала такие замечательные результаты. И никто не смог бы разуверить его в этом.