Кто испортился - народ или авторитет?

На модерации Отложенный

Признаюсь, не слишком уважаю Солженицына. Хотя отношусь несколько иначе, чем, к примеру, Войнович. Солженицын, разумеется, талантливый прозаик. Что есть – то есть. Но в качестве публициста он слаб – слишком зануден. И конечно не историк – скорее сермяжный политолог, причем чрезвычайно пристрастный.
Но так как Солженицын представлялся мне нравственным авторитетом, в целом мое отношение к нему было, безусловно, положительным. До тех пор, пока, по возвращению, он не принял от власти дачу. Причем не какую-нибудь министерскую, а самого высшего партийного уровня – в Сосновке. Если бы это случилось в самом начале 90-х, когда качество новой власти еще не прояснилось, «мыслителя» можно было понять. Но к середине 1994 года уже стало ясно, что к власти пришло лишь более молодое поколение советской номенклатуры. Той самой, которую вроде бы Солженицын ненавидел вместе с большинством народа. И уже было понятно, что новая власть намеревается заняться растаскиванием общественного хозяйства по своим личным подворьям. Если он всего этого не понимал, то какой он тогда мыслитель? В любом варианте ему не следовало брать от этой власти подачек. Тем более, что он и не был бедным – мог и сам себе дачу купить. 
Вообще любая масштабная личность может претендовать на роль нравственного авторитета только в том случае, если она, безусловно, не «родня» власти. И тем более, не ее прислуга. И ни в каком виде ничего не получает «с барского плеча». А потому вовсе не случайно, поселившись в Сосновке, Солженицын вскоре перестал представляться обществу нравственным авторитетом. А затем и «великим мыслителем». Так что его эпизодические попытки поучать общество выглядели удручающе жалкими. И при этом чем больше власть говорила о том, как она преклоняется перед Солженицыным, тем все более скептически относилось к нему общество.  
Точно так же РПЦ выглядела для общества нравственным авторитетом лишь тогда, когда была реально далека от советской власти. Алексий понимал это и изо всех сил пытался держать церковь хоть на какой-то дистанции от власти. А нынешняя РПЦ буквально влезла в постель к власти.

И ждет, что общество будет видеть в ней царицу-матушку. Но, увы, общество по преимуществу видит лишь распутницу. 
Сегодня я считаю, что Солженицын великий только как конъюнктурщик. Сравните «Один день…»  и «Колымские рассказы» Шаламова. Два совершенно разных ГУЛАГа. У Солженицына обычная советская зона, у Шаламова лагерь смерти. Власти для добивания культа Сталина требовался ГУЛАГ именно в солженицынском варианте. Ведь репрессии были «ошибками», а не зверствами. А шаламовский, то есть, настоящий ГУЛАГ, мы узнали только когда советская власть закончилась. Так что Солженицын написал именно то, что в тот момент требовалось власти. И если бы Хрущева не сняли, Солженицын стал бы лауреатом Ленинской премии. Но не получилось.
Но появился другой серьезный заказчик – Запад. Пусть он вначале и не знал, что его заказ принят в работу. Снижение жесткости военного противостояния между Востоком и Западом в 70-е годы автоматически ужесточило идеологическое противостояние между ними. И Западу позарез требовалось что-то, чтобы сделало бы СССР в глазах всего мира настоящей «империей зла». «Архипелаг ГУЛАГ» как раз и решил эту задачу – помог Западу обосновать истинность представления об СССР, как об империи зла. В результате Солженицын все-таки стал лауреатом и гораздо более престижной премии.
Я не верю, что «Архипелаг», «Раковый корпус» и «Красное колесо» сыграли какую-то роль в крушении СССР. И мало кто их читал, и все-таки это касалось «дел давно минувших дней». В этом смысле роль А.Сахарова была более реальной. Но в конечном итоге общественное самоубийство всегда организует сама власть. И в случае СССР это произошло отнюдь не потому, что власть осознала его «империей зла» и, устыдившись, решила разрушить. Мол, «я тебя породил, я тебя и убью».  Все гораздо банальнее – власть элементарно деградировала, причем настолько, что не справилась с управлением обществом. И Солженицына тут даже «рядом не стояло».