Гуманизм и право

Обратиться к указанной теме, меня побудила замечательная книга известного казахстанского философа А.А.Хамидова «Гуманизм как дискурс» (Алматы, 2012).

Вообще-то говоря, ситуация на нашей планете заставляет скептически относиться к самому понятию «гуманизм». И, тем не менее, без обращения к этой категории учение об аксиосфере права не может не быть абстрактным. И первым вопросом, который при осмыслении данной категории возникает, таков: действительно ли, провозглашая, что человек – это высшая ценность, мы имеем в виду, что речь при этом идет о любом человеческом индивиде, которого все должны любить и уважать лишь за тот факт, что он относится к роду «человек»?

Сторонники такого формального понимания гуманизма зачастую ссылаются на учение Иисуса Христа, в котором, действительно, главным, если не единственным, вопросом является необходимость любви человека к Богу и к другому человеку, но они, эти сторонники, при этом, как мне кажется, не видят глубинного основания этой божественной любви. Нельзя трактовать слова Спасителя, вырывая их из контекста всего Его учения.          

О чем же на самом деле говорит Иисус? Он говорит: «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; Ибо иго мое благо, и бремя Мое легко» (Матф. 11: 28-30).

Трудно представить себе всю меру трагического заблуждения Ф.Ницше, полагавшего, что «в целом сострадание парализует закон развития – закон селекции», и упрекавшего христианство в приверженности к состраданию слабым и калекам. Сострадание, однако, бывает разным. Сострадание как сочувствие и сопереживание, – это самое исходное и необходимое человеческое качество (Ф.Т.Михайлов), благодаря которому у человека формируется творческое продуктивное воображение и основывающиеся на нем все остальные необходимые свойства человеческой души: рациональное мышление, чувство прекрасного и возвышенного, интуиция и совесть. Судя по контексту произведений Ницше, тот отвергал другую форму сострадания: пустое, абстрактное сочувствие, равнозначное потаканию слабостям слабых и ленивых, приписывая при этом именно такое сострадание христианству.

Но разве Христос потакал слабостям человеческим? Разве обещаемое Им успокоение страждущих состоит в простом сочувствии и в предоставлении им некоей автоматической гарантии вхождения в Царство Божие?! Просто так, безо всяких усилий с их стороны? - Нет! Ведь далее Он говорит об иге и бремени. И хотя Христос успокаивает страждущих, что иго и бремя Его легки и благи, но он одновременно требует от человека для спасения души своей научиться у Него духовным усилиям взять на себя эти благие «иго» и «бремя», то есть потрудиться по мере сил своих во имя исполнения воли Отца Небесного. В чем же заключается эта Божественная Воля? – В том, чтобы всем сердцем, всей душой и всем разумением возлюбить Бога, и возлюбить ближнего своего как самого себя (Матф. 22:35-40).

«Иго» это действительно благое, потому что именно отсутствие любви людей друг к другу и к Богу и делает их несчастными. но вот «бремя»…? Будучи действительно легким, ибо это не чье-то чужое, а собственное, каждого человека бремя-необходимость быть человеком, оно большинству людей, к сожалению, показалось отнюдь не легким. Они предпочли заменить его просьбами, ритуалами и молитвами. Поэтому Иисус и говорит: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!» войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного». (Матф. 7:21). «…Ибо много званных, а мало избранных» (Матф. 20:16). Иэто Он говорит самым близким ученикам своим.

В настоящее время в споре о сути гуманизма все больше побеждает и актуализируется именно эта древняя, проверенная опытом точка зрения: гуманизм – это любовь не просто к человеку как индивиду, а любовь к человеческому в человеке. Только человечность дает возможность оценить суть каждого конкретного человека: «Лишь тот, кто человечен, умеет и любить людей, и испытывать к ним отвращение» (Конфуций. Я верю в древность. М., 1995, С.69). Согласно Конфуцию, человечность – это когда «не делают другим того, что не хотят себе…» (Там же). На вопрос своего ученика о том, что такое человечность, Конфуций ответил: «Это любовь к людям» (Там же, С.118).

Если исходить из того, что человек – образ и подобие Божие, а Бог – это Любовь, то, мне кажется, что все сказанное выше находит воплощение в размышлениях Н.А.Бердяева, который, подвергнув критике гуманизм, противопоставляет его человечности и объясняет почему: «Человечность не есть то, что называют гуманизмом или гуманитаризмом, она есть богочеловечность человека» (Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993, С.312). И поясняет: «Для того, чтобы иметь образ человеческий, нужно иметь образ Божий. Человек сам по себе очень мало человечен, он даже бесчеловечен. Человечен не человек, а Бог. Это Бог требует от человека человечности, человек же не очень требует (Там же, С.311). Соглашаясь с точкой зрения великого философа, мне хотелось бы лишь сказать, что человечность не противостоит гуманизму, а и есть подлинный гуманизм.

Какое отношение всё сказанное имеет к праву? А вот какое: гуманизмом следует называть не любовь к человеку вообще, а к человеку, способному любить других людей. Если право считает (а оно должно так считать), что главной ценностью для него является человек, а следовательно, - гуманность, человечность, то серьезным приоритетом для него должен быть человек настоящий, отвечающий человеческой сущности, способный любить иного человека. И поэтому законодательное и государственное отстаивание интересов тех людей, которые демонстративно и провокационно проявляют своими словами или делами не только нелюбовь, но и полное, оскорбительное неуважение к другому человеку, следует назвать негуманным. И прикрывать эту негуманность ссылками на необходимость соблюдения «политкорректности», «мультикультурализма», «толерантности», свободы слова и печати и т.д. означает, по моему глубокому убеждению, лишь то, что делающие это лукавят и лишний раз доказывают своё собственное неуважение к гуманизму и человечности.