Л. Гумилёву - 100 лет

Л. Гумилеву -100 лет

Недавно в России и Казахстане при участии большого числа общественных деятелей и ученых отметили столетний юбилей известного русского историка и этнолога Л. Н. Гумилева. Фигура этого исследователя еще при жизни вызывала самые разноречивые оценки - из верхушки тогдашней советской академической науки он нравился далеко не всем. И для этого имелись свои основания - от политических, идеологических и до этнически ангажированных.

В Татарстане отношение к Л. Н. Гумилеву было всегда весьма комплиментарным. Оно объясняется не только известным высказыванием этого ученого: «Я, русский человек, всю жизнь защищаю татар от всяческих наветов», но и его общей позицией подчеркивания роли тюркского (тюрко-монгольского = татарского) мира, именуемого им не иначе как «Великой степью».
Особая позиция этого ученого по вопросу о Золотой Орде и этнических группах, создавших эту огромную евразийскую империю, сильно отличает Л. Н. Гумилева от основной массы российских историков как прошлого, так и настоящего, ставя его в один ряд с представителями старой отечественной евразийской школы. Недаром он, несмотря на то что фактически отстоял от классических евразийцев на целое поколение, самоопределялся как «последний евразиец». Но если бы мы, наследники той самой Великой степи, о которой так много и несколько романтично писал Л. Н. Гумилев, стали некритически следовать всем высказанным им идеям, это было бы явной ошибкой, так как его идейный багаж далеко не однороден. Недаром в современной России его наследие, действительно тесно связанное с идеологическими построениями представителей евразийской школы, становится полем схватки разных политических сил, причем отнюдь не только демократических.
Имея в виду, что сейчас в стране в угоду политической целесообразности «собирания» постсоветских территорий вокруг России многие политики и исследователи обращаются к историческому наследию Л.Н. Гумилева, мы должны еще раз внимательно присмотреться к трудам этого ученого с тем, чтобы отделить зерна от плевел исходя не из сиюминутных, а долгосрочных интересов тюрко-татар.
Именно с этой целью я и обратился к трактовке Л. Н. Гумилевым ключевой для отечественной истории проблемы русско-татарских взаимоотношений в золотоордынский период. Надо сказать, что с ней Л. Н. Гумилев столкнулся при попытках применения своей общей концепции относительно роли этнического начала в мировой истории к русской истории. В своих трудах по поводу русско-татарских взаимоотношений он высказал оценки, совершенно не характерные для советской гуманитарной науки своего времени, зато имеющие явное родство с идеями русских евразийцев. Но при этом Л. Н. Гумилев оказался перед трудными вопросами, в числе которых можно назвать и выработку отношения к принятию на государственном уровне в Улусе Джучи (Золотой Орде) ислама в годы правления хана Узбека.
По мнению Л. Н. Гумилева, данный акт привел к фундаментальным изменениям в Золотой Орде, затронувшим и русско-татарские взаимоотношения, суть которых он сформулировал так: до 1312 г. в рамках этой евразийской державы между русскими и «Ордой» существовал своеобразный симбиоз, сменившийся после принятия ислама как официальной религии на их «военный союз», продержавшийся лишь до завершения эпохи темника Мамая.
Так как начальный этап формирования этноса «великороссов», по Л. Н. Гумилеву, был напрямую связан с русско-татарскими взаимоотношениями, именно принятие ислама как государственной религии в Золотой Орде являлось рубежным для начавшихся их изменений. Этот вывод выдающегося русского евразийца исключительно важен потому, что при его анализе обнаруживается его глубинная связь с вызывающей у всех евразийцев фундаментальные затруднения проблемой межцивилизационного взаимодействия на Евразийском пространстве двух цивилизационных начал - русско- православного и тюрко-исламского. Именно поэтому ход рассуждений Л. Н. Гумилева вокруг изучающегося вопроса нуждается в более тщательном рассмотрении, так как позволяет реконструировать некоторые аспекты его концептуальных построений.
Если следовать Л. Н. Гумилеву, то до начала XIV в. в рамках Улуса Джучи или «Великого Улуса» (Олуг Урда) существовал «кочевой» (степной) или «монголо-тюркский» суперэтнос, к тому времени вступивший в акматическую фазу, когда появились признаки его начавшегося распада. Не совсем ясным, правда, остается утверждение этого исследователя, содержащееся в одной из его работ, что суперэтносом надо признать «всю монголосферу», а этносом - «улус Джучиев». Поэтому и не вполне понятно, начала ли к началу XIV в. распадаться лишь «монголосфера», или этот процесс затронул и ту ее часть, которая входила в Улус Джучи? По историческим материалам, как известно, возможна и та, и другая трактовка.
В такой сложной ситуации и произошло принятие в Золотой Орде ислама как официальной религии, в результате которого, согласно образному выражению Л.Н. Гумилева, хан Узбек «превратил степной улус в купеческий султанат» или в «периферийный экстремистский султанат с опорой на культурную силу Ближнего Востока». При этом в золотоордынском политическом пространстве, по его мнению, произошло несколько важных изменений:
Ислам, бывший ранее в данном государстве лишь «одним из терпимых исповеданий», стал «индикатором принадлежности к суперэтносу, отличному от степного». Следует пояснить, что под первым в данном случае подразумевается «мусульманский суперэтнос» (он же «ближневосточный мусульманский суперэтнос»).
После утверждения в Улусе Джучи ислама в государстве изменились «все сословные и культурные традиции», ибо «конфессиональные. перемены ознаменовали изменение политического курса на суперэтническом уровне», что «меняло направление всей культуры», в результате чего произошла «перестановка во всем строе жизни, поведении людей».
До реформы хана Узбека в «степном суперэтносе» преобладало, как думал Л.Н. Гумилев, восточное христианство (несторианство), поэтому у русских в рамках Золотой Орды до ее исламизации не было повода к конфронтации с этим суперэтносом. После реформы 1312 г. ситуация изменилась коренным образом, поэтому симбиоз русских с Ордой был далее невозможен, он, как было уже отмечено, вначале заменился на «военный союз», затем привел к «многовековой войне».
Исламизация Золотой Орды превратила ее в так называемую «химеру» - «причудливое сочетание этносов (с) различной культурой, религией (ибо обязательность ислама была относительной), экономикой и политическим устремлением». Золотая Орда, как полагал Л. Н. Гумилев, стала превращаться в «химеру» уже с 1312 г., но окончательно превратилась «во всеразъедающую химеру» в границах Мамаевой Орды. Вот эта «химеризация» золотоордынского общества, по Л. Н. Гумилеву, имела целый ряд отрицательных для его судьбы последствий:
Изменился прежний порядок престолонаследия, приведший к массовым убийствам знати, к «гибели невинных людей», а в конечном счете - к «расшатыванию государственной системы», к внесению в общественную жизнь «нервозности и неуверенности в завтрашнем дне», в целом к «безнравственности».

В рамках Улуса Джучи, «несмотря на социальную и языковую близость и даже единство культуры, воспринятой (татарской частью населения. - Д. И.) из мусульманских стран», единый этнос так и не сложился, ибо «древние этносы Среднего Поволжья» и «вкрапления» в их среду «из Монголии и Джунгарии» не получили необходимого «пассионарного толчка». Причину отсутствия такого «толчка» рассматривавший исследователь объясняет двумя основными обстоятельствами, приведшими к третьему последствию:
а)    «монголосфера» растратила свою пассионарность в междоусобных войнах, между тем, как отмечал Л.Н. Гумилев, «этносы», «затащенные» в единую систему путем завоевания, сливаются только при подъеме пассионарного напряжения, а тут был спад как среди монголов. так и среди аборигенов, уже превратившихся в реликты».
б)    «монголо-тюркский суперэтнос» «разъедался» разными культурными воздействиями (китайским, тибетским, мусульманским=иранским).
в)    к концу 1360-х годов произошло вступление в целом «монголосферы» и «монголотюркского этноса» в фазу надлома.
В конечном счете вся «этническая система» Золотой Орды стала «неустойчивой», а без «этнической основы» социальная структура государства, как отмечал Л. Н. Гумилев, «кололась на отдельные этносы», хотя и имевшие суперэтническое название «татары».
Религиозная терпимость была утеряна и заменена на религиозные преследования и противостояния.
У «монголо-тюркского суперэтноса» (татар) в результате принятия ислама произошел внутренний раскол - воины хана Тохтамыша (по Л. Н. Гумилеву - представителя Синей Орды) не были полностью исламизированы, оставаясь «неверными», возможно, и сам хан не был мусульманином, хотя все они и «числились мусульманами», а вот их противники из Джагатайского Улуса полностью «проиграли войну с тюрками-мусульманами». Поэтому столкновение Тохтамыша и Тимура, как полагал Л. Н. Гумилев, было соперничеством на суперэтническом уровне «великой степной культуры» с «великой городской культурой Ближнего Востока», т. е. с мусульманской культурой.
Изменилась социальная база правящей элиты Золотой Орды. Как подчеркивает Л. Н. Гумилев, хан Узбек начал опираться на горожан, мусульманских купцов, частично на «уцелевших от резни половцев, составлявших войско Ногая». По-видимому, он считал основной опорой власти во времена названного хана первые две группы, отсюда его формула: Узбек «превратил степной улус в купеческий султанат», или его мнение о том, что Узбека к власти привело мусульманское, купеческое, в целом «антикочевническое», население Поволжья. Однако, согласно этому исследователю, после прихода к власти в Улусе Джучи вместе с ханом Тохтамышем «сибирских кочевников» из отсталой Синей Орды, соблюдавших мусульманские обычаи «крайне вяло», ибо их степная традиция «подсказывала (им) неприятие чужих культур, в том числе мусульманской», введенной ханом Узбеком «в угоду горожанам купеческого Поволжья», в восстановленной вновь при хане Тохтамыше Золотой Орде произошел отход «от политики Узбека и Джанибека, опиравшихся на городское население Поволжья, в основном мусульманское».
В конце концов, как полагал Л. Н. Гумилев, «химерную систему» Золотой Орды, чьи «черты химерности стали резче проявляться» именно после религиозной реформы, проведенной при хане Узбеке, окончательно подорвали «внутренняя кровавая междоусобица» и «борьба с внешним врагом» - Тимуром. Хотя этот исследователь и заявлял, что «дезинтеграция этносоциальной системы Улуса Джучи» являлась на самом деле «прямым следствием снижения (в нем) уровня пассионарности», он не забывал указывать, что «этот уровень снижался медленно», и до конца XVI в. еще «оставались островки высокой пассионарности». В результате его заявление о том, что события, положившие начало «великорусскому этногенезу», то есть Куликовская битва, это «не война между... русскими и татарами, а между жизнеспособными этносами и химерой (Мамаевой Ордой. - Д. И.), оказавшейся на пути развития как Руси, так и самой Великой степи», выглядит несколько поспешным, ибо главной базой темника Мамая был Крым, где через полсотни лет выкристаллизовалось вполне жизнеспособное Крымское ханство. И Тохтамыш вряд ли пришел «на выручку и на помощь» Дмитрию Донскому и русским, а стремился скорее всего восстановить распадающийся политический организм Золотой Орды. Да и когда Москва окончательно победила других наследников Улуса Джучи, что случилось отнюдь не так быстро, объединив, как писал Л. Н. Гумилев, «этносы Восточной Европы и Евразийской степи в новую суперэтническую целостность» - Россию, в одном эта «целостность» оказалась расколотой - родившаяся при хане Узбеке в Улусе Джучи мусульманская общность сохранила свою жизнеспособность, и она продолжала и продолжает быть, вопреки взглядам евразийцев, не только частью российского суперэтноса, но и также частью той великой «городской культуры Ближнего Востока», то есть исламской цивилизации, про которую рассматриваемый исследователь высказывался много раз. Наконец, все тюрко-мусульманские этносы, возникшие после распада этносоциального организма Золотой Орды, сохранили в качестве основного духовного начала именно исламскую культуру, объединяющую их между собой и с остальным исламским миром. И это «родимое пятно, доставшееся России от золотоордынского общества XIV в., ей придется носить до тех пор, пока живы потомки представителей «тюрко-монгольского этноса Великой степи», окончательно превратившиеся при хане Узбеке в настоящих мусульман, которых в стране и сейчас не так мало, а в будущем из-за особенностей миграционного потока в страну может стать значительно больше. Следует иметь в виду, что когда в современных условиях в России особое внимание обращается на «традиционный ислам», необходимо помнить, что это, на самом деле, и есть тот ислам, который окончательно сложился в Евразии в границах именно Золотой Орды.
Таким образом, получается, что Л. Н. Гумилев, бывший, как известно, глубоко православным и истинно русским человеком, в идейном плане так и не смог преодолеть главный недостаток евразийской школы, представители которой полагали, что в Евразийском политическом пространстве ведущим духовным началом будет одно православие, по отношению к которому ислам, следовательно, и мусульмане, являющиеся представителями самостоятельного цивилизационного начала, могут выступать лишь в роли «младшего партнера». Согласятся ли мусульмане, живущие на территории Евразии, включая и Россию, с отводимым им в этом регионе местом? Навряд ли, имея в виду их принадлежность к самостоятельной мусульманской цивилизации, равной по своему значению христианской. Да и в политическом плане закладываемое в неявной форме представителями евразийской школы неравенство между представителями русско-православного и тюркомусульманского цивилизационных начал неприемлемо. Поэтому по данному коренному вопросу татары никак не могут следовать построениям русских евразийцев, включая уважаемого в татарском мире Л. Н. Гумилева.

Дамир ИСХАКОВ,
доктор исторических наук.

Газета “Звезда Поволжья” № 42, 15 ноября 2012 года, Казань

Другие материалы газеты на сайте http://www.zvezdapovolzhya.ru/