Светская торжественность - не религия.

Религию от светского, не религиозного мировоззрения отличает вера в сверхъестественное. Вера в такие явления, которые не порождены материей, находятся вне материального мира и над материальным миром.

 При этом как религиозное, так и светское мировоззрение могут обставлять себя ритуалами, символикой, произведениями живописи, скульптуры, архитектуры.

 Использование зданий и картин, монументов и памятных дат, торжественных шествий  и театрализованных акций, или же отказ от всех этих приемов - не делает светскую философию религиозной, не делает и религиозное мировоззрение атеистическим.

 Но ограниченный человек (если он верующий), считает возможным только  один  тип мировоззрения - религиозный. В его глазах, люди делятся на единоверцев, иноверцев и безыдейных. Безыдейным символика не нужна. Если же кто-то использует непривычную символику  - это иноверец.Курьезная логическая ошибка здесь в том, что верующий наблюдатель отрицает возможность атеистического мировоззрения, то есть судит о других по себе. Такой ход мысли заставляет его признать  марксизм религией,  мавзолей Ленина культовым сооружением, пятиконечную звезду коммунистов магической пентаграммой, демонстрации видом крестного хода, партию церковью, и т.д. Ту же ошибку допускает  безыдейный скептик, путающий любое мировоззрение с религией: для него человек с убеждениями это верующий.

 При таком подходе, религиозным актом пришлось бы признать и парад в День независимости США

 и торжества в  День взятия Бастилии во Франции:

 культовым сооружением - парижский Пантеон, усыпальницу великих французов:

 тотемными идолами - слона и осла, символы американских республиканцев  и демократов

 Чтобы не скатиться до столь смехотворных утверждений,  придется признать: идея государственности, идея коммунизма, да и вообще любая атеистическая идея, не будучи религией, может использовать самобытную культурную символику.

 Почему же право быть "культурным лицом" той или иной общности первоначально закрепилось именно за религией? Так сложилось исторически: религия активно претендовала на тоталитарную монополию в культуре. В Средние века уничтожались античные статуи, поверх греческих рукописей монахи писали христианские трактаты, преследовались скоморохи, светский театр, игра в шахматы, вообще все культурные явления, не способные уложиться в парадигму церкви.

Те же явления культуры, которые в нее укладывались - намертво привязывались к догматам, становясь в глазах людей как бы частью религии.

Профессор БФ. Поршнев пишет: "Важнейшим принципом христианского вероучения был принцип, что все его элементы - неразрывное целое. Нельзя нарушить или отбросить в нем ни малейшей детали, не разрушив сразу всего целого. Более того, целое стремилось к максимально полному охвату всех знаний, мыслей и чувств, всех уголков сознания крестьянина. Он не должен знать об истории ничего, кроме истории Ветхого и Нового завета, да истории жизни святых, из географии ничего, кроме библейской географии и т.д. Живопись, скульптуру, поэзию, театр, музыку - все церковь вовлекала в свою орбиту и по мере сил перемешивала и сплетала с религиозными догматами и культами. В течение всего средневековья церковь старалась удерживать "универсализм" христианской культуры и мировоззрения, т.е., так сказать, припаивать все появляющиеся в обществе новые знания и идеи к этому целому, ядром которого было богословие.  Это было борьбой за монополию христианской религии и церкви на все сознание, на всю культуру народа. Средневековое христианство старалось всякий раз поглотить или истребить не принадлежащую к нему, как единому целому, форму сознания или культуры, лишь только она появлялась. Наличие таких не монополизированных уголков сознания и культуры было смертельной опасностью для социальной функции средневекового христианства. Ведь его учение о грехе, о повиновении ... было учением в сущности принудительным, хотя и служило средством убеждения людей: это было такое "убеждение", от которого "убеждаемому" некуда спрятаться, перед которым он безоружен. "

 Именно эта работа,  проделанная путем вандализма и насилия с одной стороны,  религиозной переработки культуры с другой - и позволяет сегодняшним клерикало-фашистам именовать религию "духовной основой государства", хотя единственное что сделали религиозники -  это тоталитарно припаяли не ими созданные произведения культуры к религиозным догмам, уничтожив любые альтернативы.

 В таком виде и застали культуру деятели Великой Французской революции, ставившие своей задачей борьбу с помещиками и их обслугой - попами, со средневековым церковным засильем.  Первоначально революционеры обращались к чисто рациональным атеистическим доводам. Но с уходом религиозных догм, уходили и связанные с ними культурные явления, это обедняло жизнь людей. Поэтому начались поиски культурных альтернатив:  "дехристианизация" во Франции сопровождалась "фестивалями Разума", т.е. выработкой новых, светских, атеистических культурных традиций.

 В революционной России происходило то же самое: вытеснение старых церковных традиций новыми атеистическими, и здесь показательна статья Л.Д.Троцкого "Семья и обрядность" ("Правда" N 156, 14 июля 1923 г. ). Он пишет: "Церковная обрядность держит даже и неверующего рабочего на привязи через посредство трех важнейших моментов в жизни человека и человеческой семьи: рождение, брак, смерть. Рабочее государство отвернулось от церковной обрядности. Но быту гораздо труднее оторваться от обрядности, чем государству. Жизнь трудовой семьи слишком монотонна, однообразна - отсюда и потребность в церкви с ее обрядностью. Как ознаменовать брак или рождение ребенка в семье? Как отдать дань внимания умершему близкому человеку? На этой потребности отметить, ознаменовать, украсить главные вехи жизненного пути и держится церковная обрядность. Что противопоставить ей? Научно-критической пропагандой вопрос не исчерпывается: во-первых, она пока захватывает и еще довольно долго будет захватывать лишь меньшинство; во-вторых, и у этого меньшинства остается потребность украсить, приподнять, облагородить личную жизнь, по крайней мере, в ее наиболее выдающихся этапах. Рабочее государство уже имеет свои праздники, свои процессии, свои смотры и парады, свои символические зрелища, свою новую государственную театральность.

 В главном революционная символика рабочего государства нова, ясна и могущественна: красное знамя, серп и молот, красная звезда, рабочий и крестьянин, товарищ, интернационал", и далее указывает на светские обряды "октябрин" вместо крестин, на новые коммунистические имена вместо старых имен из святцев, на торжества при заключении брака в ЗАГСе, на торжественные светские похороны, и т.д.

 Троцкий  замечает: "Отделение театра от церкви произошло гораздо раньше, чем отделение церкви от государства. Церковь первое время чрезвычайно боролась против "светского" театра, вполне основательно видя в нем опасного конкурента по части постановки зрелищ. Театр выжил, но как специальное зрелище, замкнутое в четырех стенах. В быту же, в повседневной жизни монополию театральных постановок сохраняла по-прежнему церковь. С ней конкурировали по этой части некоторые "тайные" общества, вроде франкмасонов. Но они сами насквозь проникнуты светской поповщиной. Создание революционной бытовой "обрядности" (возьмем это слово за неимением лучшего) и противопоставление ее обрядности церковной достижимы не только в отношении событий общественно-государственного характера, но и в отношении семейных событий. Уже и сейчас оркестр, выполняющий похоронный марш, способен, как оказывается, нередко конкурировать с церковным отпеванием. И мы должны, конечно, сделать оркестр нашим союзником в борьбе против церковной обрядности, основанной на рабьей вере в иной мир, где воздадут сторицей за зло и подлости земного мира.

 Еще более могущественным нашим союзником будет кинематограф. Творчество новых форм быта и новой театральности быта пойдет в гору вместе с распространением грамотности и ростом материальной обеспеченности... . В результате жизнь станет богаче, лучше, просторнее, красочнее, звучнее. А ведь в этом вся суть. "

 Таковы истоки замены старой культуры, припаянной к  религии - новой культурой, припаянной к атеистической философии марксизма.