«У меня нет денег», — сказала я врачам и услышала в ответ: «Значит, твой сын умрет»

Родители мальчика, появившегося на свет с тяжелой сердечной патологией, обвиняют медиков в халатности и намерены судиться с районной больницей

24-летняя Татьяна Артеменко из маленького села Новая Калуга на Херсонщине весной этого года второй раз стала мамой.

— Решила на себе испробовать, что такое бесплатные роды, — грустно улыбается женщина. — Подруги отговаривали: «Зачем такой экстрим? Не стоит рисковать». Муж шутил: «Акушерка ловит, доктор наблюдает, роженица орет, вот и все премудрости, за что платить?!» Одним словом, наш Данечка появился на свет «за просто так».

Не будем же считать расходами то, что Таня принесла с собой в больницу обязательный набор — «чемоданчик» роженицы, обошедшийся семье в 400 гривен.

— Ну еще по 20 гривен в сутки платила за койку, плюс 70 гривен собрали в отделении на лампочки, мыло и, как мне объяснили, туалетную бумагу, — загибает пальцы Таня.

В общем, сущие копейки. И я так думала, пока не приехала к Тане в гости. Покосившееся строение, внутри — нищета. Из мебели один только диван и подтверждает, что здесь живут люди.

— Мы родом из России, раньше в Апостолово обитали, не так давно сюда переехали, еще не обжились, — оправдывается хозяйка. — Муж нанимается к фермеру, с этих денег и существуем. Иногда тысячу гривен в месяц приносит, иногда чуть больше. Лето выдалось засушливое, урожай выгорел, большинство хозяйств разорились, всем трудно.

«Кормит» семью двухлетний Вася — на «детскую» государственную помощь в основном и выживают.

— Теперь вы понимаете, почему я выбрала бесплатные роды? — спрашивает Таня. — Они, по большому счету, — удел нищих.
«Платным пациентом занимаются с утра до вечера, а к бесплатному даже не подойдут»

На учет в районную женскую консультацию Артеменко встала довольно поздно, на шестом месяце беременности.

— В наше село не заходят рейсовые маршрутки, — объясняет Татьяна. — Чтобы добраться до райбольницы, нанимаем машину, а это каждый раз сто гривен, разве наездишься? В поликлинике завели на меня карту, взяли анализы, все было в порядке. Помню, доктор, сделав УЗИ плода, повернул ко мне экран монитора и спрашивает: «Хочешь посмотреть на сынишку? Вот он какой». Осмотрев эмбриончик, сказал: «Никаких патологий я здесь не вижу».

* «Если бы доктора в райцентре вовремя заметили Данькину проблему, можно было бы обойтись без операции», — считает мама малыша Татьяна Артеменко. Фото автора

Сейчас Татьяна уверена, что ошибалась, когда думала, будто платные роды — это всего лишь условия повышенной комфортности в стационаре (отдельная палата с евроремонтом), без чего вполне можно обойтись.

— Нет, это еще и более обстоятельное обследование на разных этапах: до родов и после них, — считает она теперь. — Платным пациентом занимаются с утра до вечера, а к бесплатному даже не подойдут. Данечка появился на свет 5 мая, педиатр толком его даже не осмотрела, написала «здоров», на третий день выписала, отправив в село под наблюдение акушерки. Хотя никакой акушерки в Новой Калуге нет. Молодая женщина лет пять как ушла в декретный отпуск, а затем, не выходя из него, родила еще одного. Заменить ее некем. И теперь даже с насморком сельчанам приходится ездить за 30 километров в райцентр.

Когда вернулись домой с сынишкой, все шло поначалу хорошо. Малыш ел, спал, рос. Но в три месяца вдруг отказался от груди, стал плаксивым, а однажды утром закатил глаза, пена пошла изо рта. Я испугалась, бегу к соседям, умоляю отвезти в райцентр. Добрые люди без лишних разговоров завели машину.

— Примчались, помню, в приемный покой, — вспоминает 45-летняя Алла Стасюк, Танина соседка. — Там медсестричка с порога: «Где направление? Иди в поликлинику к детскому врачу». Мой муж давай скандалить: «Посмотрите, ребенок умирает!» Женщины в белых халатах немного смягчились. «Вам надо пройти рентген», — советуют. Таня спрашивает: «А где это?» — «Здесь нянек нет, никто тебя за руку водить не будет», — грубо отвечают ей. Мамочка в слезы, персонал как набросится на несчастную женщину: «Нечего слюни пускать! Дома надо было плакать. Тут никто сопли вытирать тебе не будет!» Под этот аккомпанемент соседку с синеющим сыном все-таки определили в детское отделение.

— Там с ходу предлагают заплатить 20 гривен за койку, — утверждает Таня. — «Но нас, наверное, сейчас переведут в реанимацию», — несмело пыталась возражать. «Там, значит, денег не возьмут», — стоят на своем. Приходится платить. Через 30 минут в реанимации подходят с тем же требованием. «Я уже уплатила», — объясняю. «То — там, а это — здесь», — настаивают. Опять достаю кошелек. Даньку уносят, мне ничего не говорят. Минут через 30 забегает медсестра и с порога: «Вызвали из Херсона специалистов для консультации, приедут люди, их надо покормить. Сколько ты можешь дать?» Говорю, что у меня нет денег. «Ладно, — недовольно фыркает переговорщица. — Накроем стол за свои, потом отдашь». Ничего, кроме «дай», я в тот день не слышала. Нас с Данечкой доставили в Херсон, где сообщили: срочно нужно две с половиной тысячи гривен на транспортировку малыша в Киев. «Нет у меня таких денег», — говорю. И знаете, что услышала? «Значит, твой сын умрет».

— Мне позвонили из районной больницы и озадачили: «Необходимо срочно собрать немалую сумму на отправку маленького сына Артеменко в Киев», — вспоминает Леонид Дубина, сельский голова Новой Калуги. — Как людей в беде оставить? С другой стороны, начни с шапкой по хатам ходить, неделя уйдет, а деньги сию минуту нужны. Танин муж работает у фермера, нашел того, попросил помочь. Он, слава Богу, согласился. Реанимобиль заправили, и в барокамере Даню повезли в столицу.
«Медицина — самая темная из наук»

— Из разговоров врачей в столичной клинике я поняла одно: доктора в районном центре просто... просмотрели тяжелый порок сердца у сынишки, — продолжает Татьяна. — Если бы вовремя заметили, можно было обойтись без хирургического вмешательства, а так Даню в Киеве немедленно положили на операционный стол. Еще одно более сложное вмешательство ему сделают после того, как окрепнет — две операции сразу малыш не выдержит. Подлечив, отправили нас домой набирать вес.

Дома родители четырехмесячного мальчика написали в районную прокуратуру заявление, в котором обвиняют педиатров местной больницы в халатности.

— Да, есть такое заявление, — подтверждает Виталий Никитин, межрайонный прокурор Великоалександровского района. — Семья Артеменко требует возбудить уголовное дело в отношении медиков за ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей. Подследственность здесь милицейская, поэтому заявление мы отправили туда. Другое дело, что доказывать подобные вещи крайне сложно. В этом году уже был похожий случай: в правоохранительные органы обратилась мама, принесшая в нашу районную поликлинику двухмесячного грудничка на взвешивание.

Она утверждала, что медсестра уронила ребенка, причем падение обернулось трещиной в области черепа младенца. В кабинете никого не было, кроме родительницы и медсестры, а показания они дали совершенно противоположные. Медик рассказала, что на секунду отвернулась взять карту, пока малыш лежал на весах, и вдруг услышала крик. Когда она оглянулась, дитя уже лежало у мамы на руках. Было ли падение вообще? Родительница же твердит, что сестричка взяла грудничка на руки и случайно упустила. Кому верить? Создали специальную комиссию, которая после ряда судебно-медицинских исследований пришла к выводу: патология костей свода черепа есть, но это может быть врожденным. Специалисты также не исключают, что травма могла появиться у младенца еще до взвешивания в поликлинике.

— Эта мамочка хотела «развести» нас, как каких-нибудь лохов, — горячится Валерий Шестак, главный врач Великоалександровской районной больницы. — Она сама в прошлом медработник, вот и решила с больной головы на здоровую вину сбросить. Мечтала деньги на лечение младенца взыскать с больницы, хотя, скорее всего, уронила его еще дома. Что же касается случая с маленьким Артеменко, то нашей вины здесь тоже нет. Все обследования, которые можно сделать в районе, мы сделали. Есть такой метод обнаружения пороков сердца перед выпиской из роддома, как измерение пульсации на ножках новорожденного. Так вот пульсация была, хотя в данном случае и не должна прослеживаться.

— Почему?

— Что вы хотите? Медицина — самая темная наука, — присоединяется к разговору Лидия Мигай, заместитель главврача. — Порок, который выявлен у Дани, иногда проявляется с возрастом. Вот три месяца сердечко справлялось с нагрузкой. И вдруг расширилось до такого размера, что даже увеличилась грудная клетка. Есть порок или нет, сразу определить нельзя — не только здесь, в районе, но и в Херсоне, где больница гораздо лучше технически оснащена.

— Еще Татьяна жалуется, что с нее медперсонал вымогал деньги.

— Неправда, родовспоможение у нас совершенно бесплатное.

— И за посуточное пребывание на койке роженицы не платят?

— Конечно, нет. Может, она в кассу платила? Расписывалась? Нет таких документов. А без документов это только слова.

Валерий Шестак настойчиво приглашает меня «на экскурсию» в родильное отделение.

— Оно у нас гораздо лучше, чем даже во многих столичных больницах — уют, чистота, евроремонт, итальянская сантехника, — с гордостью говорит Валерий Иванович.

И правда. Отделение — будто картинка в глянцевом журнале: красивые интерьеры, цветы, душевые кабинки в палатах, телевизоры. Испортила все я сама, задав одной из рожениц вопрос не по протоколу — поинтересовалась, сколько юная мама заплатила за пребывание в роддоме. «Ой, — растерялась женщина, — даже не отвечу, мои родители рассчитывались». «Ну благотворительность никто еще не отменял, — резко направляется к выходу Валерий Иванович. — Если хотят платить, кто им может запретить?»
«Видно, Бог дал этому ребенку такую судьбу»

— Вы бы видели Данечку, когда соседка привезла его из Киева! — сокрушается Алла Стасюк. — Может, когда-нибудь были на выставке восковых фигур? Там персонажи и то краше. Он весь бледный, кожа да кости. Боялась, что не оклемается. Так близко к сердцу приняла их горе, что даже поехала на прием к главврачу больницы. «Почему дома не сидится? — спрашивает он меня вежливо. — Разве это ваша родня, что разбираться примчались? Да и что вам сказать? Видно, Бог дал этому ребенку такую судьбу». С врачами, которые смотрят не на больного, а в его карман, нас всех ждет ужасная судьба. Я своих внуков боюсь даже в райцентре лечить, вожу в соседнюю область. Случай с Таней — классический пример неоплаченных родов. Не тут, так там напортачат. Не оплачено внимание врача? Значит, не положено. Они, видите ли, не заметили патологии! Потому что даже не смотрели. Родила бесплатно, даже в конверт ничего не сунула, скажи «спасибо» и катись скорее домой.

В милиции на момент моего приезда еще даже не начали проверять заявление Татьяны Артеменко, хотя отведенный для этого десятидневный срок уже истек.

— Вызовите ко мне следователя, — устало распоряжается Иван Козелец, начальник Великоалександровского райотдела милиции, после чего велит подчиненному оставить все дела и бежать в больницу, опрашивать медиков. Когда дверь за сотрудником захлопывается, безнадежно машет рукой: мол, результат известен заранее. — У меня тут сплошь неопытная молодежь. Учу их, а что делать? Но «дела врачей», как показывает практика, даже опытным коллегам не по зубам. Татьяна пишет в своем заявлении, что киевские врачи обмолвились при ней, будто патологию в районе попросту прозевали. Пусть хоть один медик мне это подтвердит письменно. Не будет такого никогда! Врачебная каста очень закрыта. Поэтому подобные милицейские расследования, как правило, перспективы не имеют. А насчет того, платят или не платят больные, то разве вы сами не лечились? В роддоме обычно дают деньги уже только за то, чтобы в самый ответственный момент не услышать: «Щас я чай допью и подойду, ниче с ней не будет». Бесплатно можно только сделать ребенка, а дальше — плати, плати и плати.

— Когда Даню доставили к нам, я как раз была в отпуске, но от коллег знаю о его проблемах, — говорит главный кардиолог Херсонской детской клинической больницы Тамила Козина. — Сама же мальчика еще не видела. Знаете, я не верю, что наши киевские коллеги могли так сказать: мол, в районе прозевали ребенка. Потому что патология, о которой говорим, сложная в диагностике, до определенного момента заболевание иногда протекает скрыто.

— Татьяна нашла в медицинской литературе утверждение, что эту патологию можно было рассмотреть еще на УЗИ-диагностике во время беременности. У вас такие неопытные специалисты?

— Даже в Германии не всякий доктор рассмотрел бы. И уж тем более в Украине для обычного врача это проблема. Могли или не могли заподозрить? Каждый может что-то пропустить. Я вам скажу так: и в нашей больнице оказалось сложно поставить точный диагноз. Ответ получили не сразу, хоть у нас и возможности гораздо больше. Заболевание, повторюсь, протекает скрыто. Сердце может работать, а потом в одни сутки увеличиться. Как было в данном случае, мы не знаем. Такая патология во время беременности редко проявляется, обычно — после родов.

— Тамила Васильевна, и последний, весьма щекотливый вопрос о деньгах. Две с половиной тысячи гривен — сумма для бедняков все-таки огромная...

— Ну а где выход? Надо было срочно везти трехмесячного больного в Киев. На автозаправках, знаете сами, бесплатно в бензобаки горючее не наливают, даже в реанимобиль. Мы за свою работу денег не требовали, в столичном Центре детской кардиологии — тоже. К сожалению, такая ситуация нынче в медицине, что родителям иногда приходится за что-то платить. Так что я не вижу причины для жалоб, а уж тем более для возбуждения уголовного дела.

P.S. Пока готовился материал, в столичном «Охматдете» Даньке сделали вторую сложную операцию.