Путин объявляет США ХОЛОДНУЮ ВОЙНУ ?!?

Андрей ЗУБОВ, ведущий рубрики, доктор исторических наук, профессор МГИМО, ответственный редактор двухтомника «История России. ХХ век»:

— Полвека назад многие в России вдруг с ужасом поняли, что они и весь мир на шаг от уничтожения в огне термоядерной войны. Не были известны материалы секретных заседаний Президиума ЦК КПСС, приказы Министерства обороны, протоколы советско-американских переговоров, но люди чувствовали страх «полной гибели всерьез». Помню этот пароксизм страха и я, тогда десятилетний мальчик. Но для взрослых ужас усугублялся тем, что все они — и простые совграждане, и номенклатурные вельможи — ощущали свое полное бессилие перед безумствами нескольких малообразованных и вполне «отвязанных» «профессиональных революционеров», составлявших Президиум ЦК КПСС. Все помнили, как Хрущев стучал ботинком по трибуне ООН за несколько лет до того. Какого благоразумия от этих людей можно было ждать, тем более что большинство из них активно участвовали в уничтожении людей в годы сталинщины? Но на этот раз Хрущев проявил благоразумие, признал, что он «маленько переборщил», и отвел Россию от края ядерной бездны. И как раз это мужественное исправление собственной ошибки вменили 1-му секретарю не в плюс, а в минус его соратники по Президиуму ЦК — еще одна гримаса советского тоталитаризма. Теперь мы знаем подробности Кубинского ракетного кризиса намного лучше (кстати, Карибским его звали только в СССР, чтобы не связывать напрямую с Кубой, а связывать с «американской военщиной», бесчинствовавшей в Карибском море, как в своей вотчине). И от этого знания, право же, еще страшнее, и еще острее чувство беззащитности перед безумствами и великодержавными претензиями тиранов. Профессор Владислав Мартинович Зубок, первоклассный специалист по истории холодной войны, рассказывает на основании всех доступных ныне материалов, как это было тогда, в октябре 1962 года.

25 октября 1962 года. На чрезвычайной сессии Совета Безопасности ООН демонстрируют фотографии советских ракетных установок на Кубе

16 октября 1962 года президент США Джон Кеннеди оказался перед самым трудным решением в своей жизни.

Разведка положила ему на стол фотографии советских ракетных баз на Кубе, сделанные самолетом-разведчиком У-2. Не ответить на такой вызов Кеннеди не мог. Американские военные предлагали ему немедленный превентивный удар по Кубе всеми силами американских ВВС. Начался Кубинский ракетный кризис. Мир оказался, без преувеличения, на пороге третьей мировой войны.

Споры о том, почему Хрущев послал ракеты с ядерными боеголовками за тысячи километров от СССР, не прекращаются и по сей день. Выявленные на сегодня факты показывают, что мотивов у советского лидера было несколько. Первый и главный мотив был — «спасти кубинский социализм». Приход к власти на Кубе в 1959 году Фиделя Кастро и молодых революционеров оказал, хотя и не сразу, громадное влияние на пропаганду и общественное мнение в СССР. Не только высшие руководители страны, КГБ, партийная и военная верхушка, но и студенческая молодежь, широкие слои народа сочувствовали кубинской революции. Тем сильнее Хрущев ощущал личную ответственность за Кубу. Помощник Хрущева Олег Трояновский писал в своих мемуарах, что «над Хрущевым постоянно довлело опасение, как бы США и их союзники не вынудили СССР и его друзей отступить в каком-нибудь пункте земного шара. Он не без оснований считал, что ответственность за это падет на него».

США уже пытались свергнуть Кастро в апреле 1961 года силами кубинских эмигрантов, которые высадились в Заливе Свиней, но были разгромлены. Хрущев считал, что в скором времени администрация Кеннеди повторит попытку вторжения на Кубу и на этот раз добьется своего. Рассекреченные недавно архивы американского плана «Мангуста» показывают, что опасения Хрущева были небезосновательны: могущественные круги в администрации Кеннеди действительно хотели «разработать новые и нестандартные подходы, чтобы получить возможность избавиться от режима Кастро».

Вторым мотивом Хрущева было искушение подправить стратегический баланс, который складывался в 1962 году не в пользу СССР. В 1962 году США приступили к развертыванию межконтинентальных баллистических ракет (МБР) «Минитмен» и «Титан», превосходивших качественно и количественно стратегический арсенал СССР. По данным неправительственного центра NRDC в США, в 1962 году СССР обладал 36 МБР и 72 баллистическими ракетами на атомных подлодках. У США было 203 МБР и 144 ракеты на подлодках. Кроме того, в распоряжении Стратегического командования ВВС США находилось 1306 бомбардировщиков дальнего действия, тогда как на вооружении СССР их было всего лишь 138*.

Хрущев доказывал членам Президиума ЦК КПСС, что «помимо защиты Кубы наши ракеты помогут уравнять то, что на Западе называют балансом сил». Американцы окружили нас военными базами и держат под ударом всю нашу страну. Нужно, чтобы «американцы сами испытали, что означает это положение, когда на тебя нацелены вражеские ракеты» (протокол № 32 заседания Президиума ЦК КПСС от 21 мая 1963 г.). Советские военные ухватились за инициативу Хрущева: им хотелось превратить Кубу в громадную советскую военную базу.

Хрущев выступил на Президиуме ЦК с предложением доставить все военные грузы и войска на Кубу в глубокой тайне и лишь затем объявить об этом миру. Голосование за план Хрущева было единодушным, о чем свидетельствуют подписи на протоколе решения. Военные дали плану название «Анадырь» — по названию реки и порта на Чукотке. Географическая обманка должна была помочь ввести в заблуждение американскую разведку.

К удивлению Москвы, кубинцев уговаривать не пришлось. Фидель Кастро горячо поддержал предложение Хрущева о размещении на Кубе советских войск и баллистических ракет с ядерными боеголовками. В июле 1962 года Рауль Кастро и Че Гвара прибыли в Москву, чтобы подписать секретное советско-кубинское соглашение. На встречах с кубинскими революционерами Хрущев бравировал: «Я возьму Кеннеди за … Если будут проблемы, я дам вам знать — это будет вам сигнал, чтобы пригласить Балтийский флот с визитом на Кубу» (рассказ Рауля Кастро в 1968 г., кубинская запись). Командующий ракетными войсками стратегического назначения (РВСН) маршал Сергей Семенович Бирюзов съездил на Кубу на рекогносцировку и доложил в Москве, что советские ракеты можно легко спрятать среди кубинских пальм. Это была, грубо выражаясь, туфта, но советским военным слишком уж хотелось иметь базу под носом у американцев. Они неоднократно увеличивали квоты на численность и вооружение Группы советских войск на Кубе**. После успешного завершения операции Советский Союз должен был иметь на Кубе 51 000 военных, ракетные базы и военно-морскую базу. В течение лета и ранней осени десятки сухогрузов из Одессы, Новороссийска и других портов, с солдатами в трюмах и техникой, затянутой брезентом, отплывали «в неизвестном направлении». Лишь выйдя в рейс, капитаны и военные узнавали, что направляются на Кубу. Радиосвязь с «материком» была строго ограничена.

__________
^{*nrdc.org/nuclear/nudf/datainx.asp/
**gwu.edu/~nsarchiv/rus/text_files/CMCrisis/6.PDF, а также gwu.edu/~nsarchiv/rus/text_files/CMCrisis/7.PDF}

В начале Хрущеву везло: несмотря на сигналы от множества агентов, американская разведка проворонила переброску большого контингента войск на Кубу. Даже опытным американским аналитикам было трудно представить, что советское руководство пойдет на такую авантюру. Сезонные ураганы мешали американским самолетам-разведчикам наблюдать за тем, что происходит на острове. Но везение кончилось, когда тучи над Кубой рассеялись. 14 октября самолет-разведчик У-2 сфотографировал появившиеся на острове подозрительные объекты и установки — камуфляж и пальмы, разумеется, не помогли. Данные, полученные от завербованного британской разведкой полковника ГРУ Олега Пеньковского, не оставили сомнений: на фотографиях были типичные советские ракетные базы***.

22 октября президент США в экстренном заявлении по телевидению и радио обвинил руководство СССР в развертывании наступательных вооружений на Кубе, потребовал их вывода и объявил «карантин» острова, т.е. его фактическую блокаду. Хрущев был застигнут врасплох: он узнал лишь за несколько часов о том, что Кеннеди выступит с чрезвычайным заявлением, но не ведал о содержании этого заявления. В воздухе запахло ядерной войной. В те дни от каждого шага и слова советского и американского руководителей зависела судьба мира.

Хрущев созвал чрезвычайное заседание Президиума ЦК, на котором пошла речь о термоядерной войне. «Если мы не применим атомное оружие, — сказал Хрущев, — то они могут захватить Кубу». Первый секретарь ЦК КПСС признал, что ситуация сложилась трагическая. «Мы хотели припугнуть, сдержать США в отношении Кубы». И вот теперь «они могут на нас напасть, а мы ответим… Может вылиться в большую войну». Министр обороны Родион Малиновский, Андрей Гречко и другие военачальники были уверены, что американцы не остановятся перед применением ядерного оружия первыми. Малиновский зачитал членам президиума проект инструкции генерала И.А. Плиева, командующего группой войск на Кубе: если США высадят войска на Кубе, то для отражения их атаки можно применить «все средства», за исключением стратегических ракет с ядерными боеголовками. К этому времени на Кубе находились 41 баллистическая ракета Р-12 и Р-14, фронтовые крылатые ракеты (ФКР), тактический ракетный комплекс «Луна» и бомбардировщики Ил-28. Все они были носителями ядерного оружия.

Анастас Микоян попросил военных уточнить: «Значит — начало термоядерной войны?» Хрущев заколебался. После споров инструкцию исправили. Она гласила: «Никакого ядерного оружия не применять, даже в случае нападения на Кубу» (протокол № 60 заседания Президиума ЦК от 22 октября 1962 г.). Также Хрущев распорядился, чтобы ядерные боеголовки хранились отдельно в специальном месте, в нескольких километрах от самих ракет, в течение всего кризиса. Ядерные боеголовки для ракет Р-14, только что доставленные сухогрузом «Александровск» на Кубу, было приказано не разгружать.

К утру 23 октября, узнав, что Кеннеди объявил блокаду Кубы, а не войну, Хрущев воспрянул духом. Разведка донесла ему о том, что президент Кеннеди и его брат, министр юстиции Роберт Кеннеди, опасаются больше всего, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. На президиуме 25 октября первый секретарь заявил: «То, что американцы перетрусили, нет сомнения». Правда, Хрущев впервые заговорил о том, что ракеты должны покинуть Кубу, но тут же добавил, что это произойдет лишь тогда, когда ситуация достигнет «точки кипения», а пока давление на президента США еще можно продолжить (протокол № 61 заседания Президиума ЦК от 25 октября 1962 г.).

27 октября, в отсутствие четких разведданных о намерениях американцев, Хрущев решил предложить Кеннеди свои условия. В секретном послании президенту США он сообщил, что Советский Союз уберет свои ракеты с Кубы, если Соединенные Штаты уберут «свое аналогичное оружие из Турции» (там с конца 1950-х годов были развернуты американские ракеты «Юпитер» с ядерными боеголовками). После этого Советский Союз и Соединенные Штаты «дадут обещание Совету Безопасности ООН, что будут уважать целостность границ, а также суверенитет» обеих стран — Турции и Кубы. Как вспоминает Виктор Исраэлян, работавший в МИДе, послание Хрущева было воспринято в кругах МИДа «с большим облегчением и удовлетворением. В нем не было пропагандистской крикливости, характерной для предыдущих заявлений. Но главное, оно содержало — как нам всем казалось — достойный и приемлемый для всех сторон выход из кризиса».

__________
^{***А.А. Фурсенко, Т. Нафтали. Адская игра. Секретная история Карибского кризиса. — М.: Гея, 1999.}

Во время встречи, проходившей ночью 27 октября, брат президента Роберт Кеннеди и Анатолий Добрынин договорились о том, что СССР вывезет ракеты с Кубы в обмен на две уступки с американской стороны: США дадут публичное обещание не вторгаться на Кубу и секретное обещание — убрать свои ракеты из Турции. Роберт Кеннеди предупредил: если информация о ракетном соглашении с Турцией выйдет наружу, это вызовет такую бурю возмущения в США и в странах-союзницах по НАТО, что подорвет политическую репутацию президента. Казалось, Хрущев может выйти из кризиса с выигрышем. Но тут произошел ряд событий, опрокинувших эти расчеты.

Вооруженные силы США и НАТО были приведены в состояние максимальной боеготовности. Из посольства СССР в Вашингтоне и от советских военных на Кубе множились сигналы о том, что американские военные вот-вот вторгнутся на Кубу. В телеграмме Хрущеву, составленной в ночь с 26 на 27 октября, Фидель Кастро советовал советскому лидеру нанести по территории США упреждающий ядерный удар, если окажется, что вторжение американцев на Кубу или бомбардировка ими советских ракетных баз неминуемы. 27 октября советской ракетой класса «земля—воздух» в небе над Кубой был сбит самолет У-2. Американский летчик, капитан Рудольф Андерсон, погиб. Хрущев узнал об этом в воскресенье, 28 октября.

Хрущев в очередной раз осознал, что затеянная им адская игра заходит слишком далеко. По его приказу Малиновский направил срочную телеграмму генералу Плиеву, в которой «категорически» подтвердил: «Применять ядерное оружие из ракет, ФКР, «Луны» и с самолетов без санкции из Москвы запрещается». Последней каплей было донесение ГРУ о том, что Кеннеди собирается выступить с очередным телевизионным обращением к нации. Впоследствии оказалось, что это было лишь повторение речи от 22 октября, однако Хрущев подумал, что речь идет об объявлении войны. На созванном в Ново-Огарево экстренном совещании Президиума ЦК 28 октября советский руководитель решил отступить от роковой черты. В 16.00 по московскому времени советская радиостанция объявила всему миру, что СССР убирает с Кубы вооружения, которые США «считают наступательными». В заявлении даже не упоминались баллистические ракеты.

Самая острая фаза кризиса миновала. Но для Хрущева кризис продолжался: надо было объяснить союзникам и собственной партии, почему понадобилось ввозить на Кубу такую гору оружия, включая ядерное, а потом его вывозить. 30 октября Хрущев изложил свою версию событий чехословацким коммунистам. «Мы знали о том, что американцы хотят напасть на Кубу», — утверждал Хрущев. Американцы уже готовы были начать крупные маневры на море под кодовым названием ОРТСАК («Кастро», если читать наоборот), с участием 20 000 морских пехотинцев — явная подготовка к вторжению на Кубу. «Мы считаем, что незадолго до начала их маневров их разведка засекла наши ракеты на Кубе и американцы пришли в ярость». Телеграмма от Кастро 27 октября с предложением нанести упреждающий ядерный удар побудила Хрущева высказать свое мнение о ядерной войне. «Какой же мы получим выигрыш, если начнем войну первыми? Ведь погибнут миллионы людей, и наша страна погибнет. Только человек, ничего не понимающий в атомной войне, или такой, как Кастро, ослепленный революционной страстью, может предлагать такое». Глава советского государства поспешил прибавить, что не он проиграл эту игру балансирования на грани войны. «Из сообщений нашей разведки мы узнали, что американцы боятся войны. Через определенных людей они дали нам знать, что были бы рады, если бы мы им помогли выпутаться из этого конфликта».

Поняли ли граждане СССР, какая громадная опасность их только что миновала? В отличие от охваченных ужасом американцев советские граждане в те октябрьские дни слышали и читали лишь расплывчатые фразы о «новых провокациях американской военщины против острова Свободы». Но слухи сделали свое дело. Информированные чиновники отправляли свои семьи за пределы Москвы. 28 октября телекомментатор Юрий Фокин в «Эстафете новостей» (на смену им потом пришло «Время») рассказал, что, идя на работу, встретил во дворе своего дома женщину с авоськой, где были спички, мыло и соль. Женщина готовилась к войне, как в 1941 году. По воспоминаниям Фокина, этот рассказ в прямом эфире вскрыл лед цензуры — «каждый зритель понимал, от него ничего не скрывают, ни о чем не умалчивают».

На самом-то деле в СССР скрывали о кризисе почти всё, и почти никто не знал, что весь сыр-бор был вызван тайной отправкой советских ракет на Кубу. Западное радио в Москве, Ленинграде и других городах глушилось. Даже члены ЦК КПСС узнали об операции «Анадырь» лишь из доклада Хрущева на ноябрьском праздничном Пленуме ЦК КПСС — и пришли в ужас от услышанного. Первый секретарь компартии Украины Петр Шелест записал в своем дневнике: «Мы таки стояли на грани войны. Одним словом, создали обстановку невероятной военной напряженности, затем как-то начали из нее выпутываться — и в этом показываем свои «заслуги» и чуть ли не «победу». А народ-то верит в наше благоразумие…»

Благоразумие и в самом деле посетило Хрущева и советское руководство. Заглянув на миг в ядерную пропасть, коммунистические лидеры СССР поняли, что ядерный шантаж может рано или поздно привести к катастрофе. Трояновский, находившийся рядом с Хрущевым, вспоминал, что кризис имел «огромное воспитательное значение для обеих сторон и обоих лидеров. Он, пожалуй, впервые дал почувствовать не в теории и не в ходе пропагандистской полемики, а на практике, что угроза ядерной войны и ядерного уничтожения — это реальная вещь, а следовательно, надо всерьез, а не на словах искать пути к мирному сосуществованию». Хрущев, до этого считавший американского президента легковесом, начал видеть в нем серьезного партнера по переговорам.

Благоразумие, однако, было вынужденной реакцией. В начале ноября советские баллистические ракеты и их ядерные головные части отбыли из Кубы обратно в СССР. Но Президиум ЦК КПСС и военные еще надеялись оставить на Кубе все остальные виды вооружений. Помешали американцы, которые поймали Хрущева на слове, — ведь тот объявил о готовности убрать с Кубы все оружие, которое США считали наступательным! Нежелание советских властей упоминать баллистические ракеты в радиообращении 28 октября дорого обошлось на переговорах с США. Дипломаты США настояли на выводе с Кубы не только ракет Р-12 и Р-14, но и бомбардировщиков Ил-28. Правда, и после этого оставались ФКР и «Луна» с ядерными боеголовками — об этих системах американцы ничего не знали. Хрущев и военные хотели оставить их кубинцам, и в этом случае Куба стала бы второй после США ядерной державой в Западном полушарии. Лишь убедившись в том, что Кастро, Че Гевара и их окружение полны революционного гнева на Москву за «предательство» и «уступки американскому империализму» и едва справляются с эмоциями, Хрущев и военные решили «от греха подальше» вывести с Кубы все ядерное оружие. Решение по этому вопросу было принято 20 ноября, и вскоре теплоход «Аткарск» отплыл из Гаваны в направлении СССР с грузом из шести атомных бомб, 12 боевых частей от «Луны» и 80 боевых частей к крылатым ракетам. В тот же день Кеннеди объявил о снятии блокады с Кубы. Эти события можно считать завершением Кубинского ракетного кризиса.

Кеннеди выполнил свою часть секретного соглашения и без шума убрал ракеты «Юпитер» из Турции в первые месяцы 1963 года. Большинство историков убеждено, что президент под впечатлением пережитых событий был готов начать диалог с СССР по ограничению ядерной гонки. Между Москвой и Вашингтоном была установлена специальная «горячая линия» телетайпной связи (во время кризиса Хрущев и Кеннеди могли лишь обмениваться шифротелеграммами, доставка и расшифровка которых занимала многие часы).

В США громко праздновали победу, в то время как репутации Хрущева в СССР был нанесен катастрофический урон. К своему несчастью, Хрущев не мог приписать разрешение Кубинского кризиса своим заслугам. Многие военные и дипломаты высшего звена были убеждены, что у Хрущева сдали нервы и он поспешил с принятием американского ультиматума. Для советских военных развязка кризиса была унизительна: особенно негодовали моряки, которым пришлось ретироваться с Кубы, «поджав хвост», под унизительным присмотром американских военных кораблей и авиации. Коллеги Хрущева в Президиуме и ЦК КПСС не простили ему того страха, который он их заставил пережить в октябре 1962 года. 14 октября 1964 года, два года спустя после начала самого опасного ядерного кризиса в истории, Хрущев был отправлен в отставку.

Владислав Зубок