ИЕРУСАЛИМСКАЯ МОГИЛА ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ.

Со смотровых площадок Иерусалима можно увидеть необычно красивое сооружение недалеко от Гефсиманского сада на Масличной горе. Это церковь Марии Магдалины, построенная в 1888 году императором Александром III в память его матери императрицы Марии Александровны. В 1920 году под сводами этой церкви была похоронена великая княгиня Елизавета Федоровна и ее верная спутница инокиня Варвара.

 

 

ДЕТСТВО ЭЛЛЫ Принцесса Элла (так звали Елизавету родные) родилась в 1864 году в Гессене и была дочерью Людвига IV Гессенского и его жены Алисы, дочери королевы Виктории. В те времена королевские дворы Европы были соединены тесными родственными связями.

Кузен Эллы, — будущий германский император Вильгельм, которого принцесса недолюбливала за высокомерие и заносчивый характер, — в юности питал к кузине самые теплые и нежные чувства.

 

Когда девочке было тринадцать лет, скоропостижно скончалась ее мать, и две старшие дочери — Виктория и Елизавета — стали настоящей опорой семьи. Уже тогда близкие отмечали высокую духовность и жертвенность принцессы Эллы. Девочка, волею несчастливой судьбы ставшая хозяйкой большого дома, всегда помогала немощным, попавшим в беду и обездоленным людям. Никогда не было у принцессы слов осуждения или недовольства в адрес несчастных людей, а своему брату Эрнесту Элла как-то сказала, что главным в жизни она считает умение все прощать.

Идея благотворительности, доброты и всепрощения стала жизненным кредо гессенской принцессы. Даже за минуту до своей трагической гибели Елизавета Федоровна просила прощения для своих палачей: "Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят!".

Но до этого было несчастливое замужество и полная самопожертвования и духовности жизнь принцессы Эллы, ставшей великой княгиней русского двора, а затем настоятельницей монашеской обители в первопрестольной Москве.

ЖЕНА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ.

Пятого сына императора Александра II великого князя Сергея Александровича, мужа Елизаветы, уж никак нельзя было назвать гордостью царской семьи. Великий князь Александр Михайлович (дядя Сандро), питавший искренние симпатии к принцессе, так писал в своем дневнике об ее муже: "При всем желании отыскать хоть одну положительную черту в его характере, я не могу ее найти. Упрямый, дерзкий, неприятный, он бравировал своими недостатками".

Современники считали московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича ответственным за кровавую катастрофу на Ходынском поле во время коронации двадцативосьмилетнего Николая II в мае 1896 года. Тогда на Ходынском поле погибли, по официальной сводке, полторы тысячи человек. По неофициальным данным, число пострадавших на Ходынке в результате халатности московского генерал-губернатора достигло двадцати тысяч человек, из них погибших — около пяти тысяч.Великий князь спокойно воспринял народную трагедию, что не принесло ему популярности в обществе.

Совсем другой была великая княгиня Елизавета Федоровна. Тот же летописец царского двора дядя Сандро вспоминал: "Трудно было придумать больший контраст, чем между этими двумя супругами. Редкая красота, замечательный ум, тонкий юмор, ангельское терпение, благородное сердце — такой была Елизавета Федоровна". И в более поздних записях есть заметка, касающаяся Елизаветы Федоровны: "Слишком гордая, чтобы жаловаться, она прожила с ним более двадцати лет".Для Елизаветы это были годы горечи и тяжелых испытаний. Детей у Сергея и Елизаветы не было, их семейная жизнь не выглядела благополучной. Возможно, виной тому, как указывали современники, было неприличное увлечение московского генерал-губернатора молоденькими офицерами, может быть, были другие причины.Великий князь Сергей Александрович, являясь председателем Императорского Православного палестинского общества, посещал Иерусалим в 1881 и 1888 годах. Во второй поездке его сопровождала жена Елизавета Федоровна. Рассказывают, что великая княгиня, увидев Иерусалим и только что выстроенную русскую церковь Марии Магдалины, сказала: "Как здесь хорошо… Я хотела бы быть похороненной здесь".Пожелание великой княгини сбудется через много лет, а пока ей предстояли годы великого подвижничества, самопожертвования и нелегких испытаний.

ГОДЫ ТРУДА И ИСПЫТАНИЙ

Семейная жизнь великой княгини и сановного московского градоначальника была уничтожена в считанные мгновения вечером 3 февраля 1903 года, когда террорист Иван Каляев недалеко от их дома метнул бомбу в карету великого князя. Бомба упала прямо на колени Сергея Александровича. Взрыв был такой силы, что в окружающих домах вылетели оконные стекла, от великого князя остались только небольшие окровавленные кусочки.Елизавета Федоровна услышала взрыв. Как была в домашней одежде, выбежала на мороз и, ползая в кровавых лужах на снегу, руками собирала останки мужа. После этого княгиня отправилась в тюрьму, где содержался убийца ее мужа, и простила Каляева: "Прости его, Господи, ибо не ведает он, что творит".

После гибели мужа великая княгиня удалилась в монастырь. Но монастырь этот вдова великого князя сотворила сама так, как она представляла себе обитель труда и милосердия. На вырученные от продажи питерского дворца и драгоценностей деньги Елизавета Федоровна купила в Москве большой участок земли с четырьмя домами. С драгоценностями княгиня рассталась без сожаления — на продажу пошли даже гессенские подарки отца и украшения, которые подарила внучке Элле ее бабушка английская королева Виктория.На купленном участке земли на Большой Ордынке в Москве была создана Марфо-Мариинская обитель труда и милосердия, которую и возглавила великая княгиня Елизавета Федоровна.

Василий Розанов писал в 1909 году: "Великая княгиня основывает обитель как личное свое дело и становится во главе ее, как деятельница, подвижница, труженица". Главной целью жительниц обители была помощь простому народу, а небольшая бесплатная больница Марфо-Мариинской обители считалась в те годы лучшей в Москве. В городе рассказывали, что "высокая матушка" постоянно оказывает помощь убогим и нуждающимся, а за самыми тяжелыми и безнадежными больными ухаживает самолично.Ухаживая в больнице за умирающими ворами, бандитами и подобной публикой, а также престарелыми и неимущими людьми, Елизавета Федоровна не уставала повторять: "Облик Божий запечатлен в каждом из нас, только очень часто он затемнен".

До последних минут жизни больничных пациентов настоятельница обители находилась около страждущих, она же провожала их в последний путь.Духовные власти с недоверием восприняли деятельность княгини-настоятельницы. Да и причины для этого были существенные. Сестры обители не облачались в соответствующие одеяния, в любое время могли выходить за пределы монастыря, и, главное, не давали монашеских обетов. Но церковным властям напомнили, что настоятельница обители — родная сестра императрицы, и не стоит портить отношения с императорским двором. Так власти смирились с существованием непривычной монастырской общины.

С МЫСЛЬЮ ОБ ИЕРУСАЛИМЕ

После трагической гибели великого князя Сергея Александровича, председателя Императорского Православного палестинского общества, новым руководителем общества стала его жена Елизавета Федоровна. Мало кто знает об этой стороне жизни великой княгини. Вместе с тем, знающие люди отмечают, что с 1905 года и до начала Первой мировой войны наблюдалась значительная активизация деятельности Императорского Православного палестинского общества.Высоко ценил деятельность общества на Святой Земле и лично работу великой княгини последний русский царь Николай II. В 1907 году в своем письме на имя Елизаветы Федоровны император с удовлетворением отмечал: "Ныне, обладая в Палестине владениями ценностью почти в два миллиона рублей, Императорское Православное палестинское общество имеет 8 подворий, где находят приют до 10 тысяч паломников, больницу, 6 лечебниц для приходящих больных и 101 учебное заведение с 10 400 учащихся; за 25 лет им выпущено в свет 347 изданий по палестиноведению".

До Октябрьской революции обществом было налажено постоянное паломничество русского населения на Святую Землю. В начале двадцатого века число русских паломников в Иерусалиме, прибывавших в город по линии Палестинского общества, составляло 10-12 тысяч человек в год, из них более 70% были крестьяне.Паломники выезжали специальными пароходными рейсами из Одессы в Яффо, затем из Яффо по железной дороге или гужевым транспортом по горному шоссе добирались до Иерусалима. В городе русские паломники размещались в специально выстроенных для них подворьях: Елизаветинском, Сергиевском, Николаевском и Мариинском. Удобства для жителей подворий были тогда не Бог весть какие, но для простых людей, стремившихся попасть в Иерусалим и увидеть святые места, этого было достаточно.

Жильцы располагались в комнатах на теплых сухих нарах, им выдавали чистое постельное белье. Утром и вечером паломники обеспечивались сытным простым питанием, преимущественно хлебом, щами, супами и кашами, в комнатах постоянно был горячий чай.

Как память о событиях столетней давности, на Русском подворье Иерусалима на фасаде одного из зданий сегодня можно увидеть надпись: "Елизаветинское подворье". Имя Елизаветы Федоровны, как и ее могилу, хранит горячо любимый великой княгиней город Иерусалим.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ.

С началом Первой мировой войны жизнь настоятельницы Марфо-Мариинской обители претерпела значительные изменения. Народ московский, забыв все добрые дела великой княгини, начал бунтовать против Елизаветы Федоровны: "Настоятельница ведь родом из Германии, немка, того и гляди — всех продаст или отравит!" Городские власти предлагали ограничить доступ посетителей в обитель и даже выставить у ворот охрану, но Елизавета Федоровна отказалась.Не выставила она охрану даже после того, как разгоряченная толпа погромщиков в один далеко не прекрасный день начала выламывать ворота обители с целью поиска якобы находившегося там брата настоятельницы Эрнеста, который вроде бы приехал в Россию для проведения сепаратных переговоров. Тогда к погромщикам вышла Елизавета Федоровна и спокойно сказала, что брат ее живет в Дармштадте, сюда он не приезжал, но несколько человек из толпы могут зайти в обитель и проверить все помещения. Толпа замешкалась, растерялась, и этого было достаточно, чтобы подоспевшие полицейские разогнали погромщиков.О немецком происхождении настоятельницы Марфо-Мариинской обители в марте 1918 года вспомнил венценосный кузен Елизаветы Федоровны император Германии Вильгельм II. Он обратился к большевистским властям с просьбой разрешить Елизавете Федоровне уехать в Германию. Власти не возражали, но великая княгиня уезжать отказалась и осталась в своей обители.Дни Елизаветы Федоровны в обители были сочтены. В начале мая она была арестована большевиками и вместе с инокиней обители Варварой Яковлевой выслана на Урал, в уездный город Пермской губернии Алапаевск. В Алапаевске монахини присоединились к группе венценосных узников, среди которых были великий князь Сергей Михайлович, князь Владимир Палей и другие члены царской семьи.

ГИБЕЛЬ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ.

Вначале узники жили в Алапаевске относительно свободно, они могли гулять по городу и посещать церковь. Но вскоре охрана заключенных была усилена, а режим заточения ужесточен. В июле уже явственно чувствовалось приближение развязки.На следующий день после расстрела в Екатеринбурге царской семьи, алапаевским узникам велели собраться, якобы для переезда на другое место. Их погрузили на две подводы, вывезли к заброшенной шахте глубиной около семидесяти метров в полутора километрах от города. Заключенным приказали идти к шахте. Великий князь отказался и тут же был пристрелен. Остальных узников живыми сбросили вниз. Первой сбросили великую княгиню Александру Федоровну, которая до последней минуты молилась о спасении своих палачей: "Прости их, Господи, ибо не ведают они, что творят!".

Вслед за узниками в шахту полетели несколько гранат, раздались взрывы. Но и после взрывов у несчастных узников еще хватило сил петь "Спаси, Господи, люди Твоя!". Тогда палачи завалили шахту хворостом и подожгли его. Но пение продолжалось. Чекисты в ужасе бежали с места казни, откуда еще долго слышалось пение и стоны несчастных.Сколько пришлось страдать несчастным страдальцам до своей кончины — неизвестно. Известно одно — они приняли мученическую смерть, смерть настолько страшную, что даже двое их палачей-чекистов, осуществлявших расправу у заброшенной шахты, после казни сошли с ума.

ПОСЛЕДНЕЕ ПРИСТАНИЩЕ

В октябре 1918 года, когда армия адмирала Колчака заняла Алапаевск, тела мучеников были подняты на поверхность. После этого гробы погибших по личному распоряжению адмирала перевезли в Харбин, в подклет русской церкви, а оттуда уже останки Елизаветы Федоровны и инокини Варвары стараниями старшей гессенской принцессы Виктории Баттенбергской были оправлены в Иерусалим и похоронены в церкви Марии Магдалины напротив Гефсиманского сада на Масличной горе.Вокруг церкви расположена женская обитель, основанная в 1934 году игуменьей Марией, — бывшей в миру шотландкой Варварой Робинсон.

Территория обители представляет собой вечнозеленый сад с разнообразными деревьями и цветами. Если на минутку остановиться и прислушаться, то можно услышать шелест листвы, пение птиц, негромкие голоса посетителей и монахинь.Здесь покоится великая княгиня Елизавета Федоровна, в девичестве — принцесса Элла Гессенская. Так на земле Иерусалима соединились память Германии и России, а расположенный рядом Гефсиманский сад, — место последнего земного убежища Иисуса, — придает этому району особое смысловое значение.

На прощание стоит вспомнить стихи великого князя Константина Константиновича, посвященного юной княгине Елизавете Федоровне:

Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна,

Как женщина, стыдлива и нежна.

Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой

Твою не запятнает чистоту.

И всякий, увидав тебя, прославит Бога,

Создавшего такую красоту!

И если кому-то удастся побывать в Иерусалиме в церкви Марии Магдалины на Масличной горе, пожалуйста, присмотритесь внимательно. Так и кажется, что вот-вот среди деревьев монастырского сада мелькнет белое платье юной и счастливой гессенской принцессы Эллы, которой еще только предстоит длинная, полная радости и успехов жизнь, возможное счастливое замужество, любимые дети и мудрая, спокойная старость.Наверное, она была достойна этого.

Роман Гершзон