А был ли Сальери?

Как врачи-недоучки залечили Моцарта до смерти

Истинные причины смерти гениального композитора исследует немецкий журналист, биолог и философ Йорг Циттлау в своей новой книге «Могло быть и хуже. Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей»

Вечер 15 июля 1791 года в Вене не предвещал никакой беды. После чрезвычайно солнечного и жаркого дня все здесь радостно ожидало предстоящей прохлады. Настроение было хорошее, много говорили, перемывали кому-то косточки и смеялись, ведь Австрия и ее столица сияли в таком великолепии, какому остальная Европа могла только завидовать. Однако у дома № 970 по Рауэнштейнгассе началось некое таинственное представление. Из подъехавшей кареты вышел человек, глубоко закутанный в черный плащ с капюшоном так, чтобы нельзя было увидеть его лица. Он вошел в дом и поднялся на второй этаж, где жил Вольфганг Амадей Моцарт. Человек в черном сообщил композитору, что один видный господин хотел бы заказать ему реквием. Имя заказчика он умолчал, но сообщил, что у того «умер человек, который был и всегда будет ему очень дорог. Он хотел бы каждый год тихо, но достойно отмечать день этой смерти, и просит вас сочинить ему для этого Реквием».

Моцарт был сбит с толку не только просьбой человека, но и всем его внешним видом, той торжественностью, которая заключалась в его словах. Он принял заказ, хотя эта встреча и укрепила в нем страх за свою жизнь и уверенность в близости конца. Не прошло и пяти месяцев, как композитор действительно скончался — и с тех пор не перестают множиться бесчисленные легенды о его смерти и о том отношении, которое имел к ней черный вестник.

В наше время уже известно, что этот посланец приходил не для того, чтобы возвестить Моцарту о его собственной смерти. Посетитель не был ни соперником Моцарта Антонио Сальери, ни чиновником, как показано в фильме Милоша Формана «Амадеус». Напротив, это был человек, заказавший реквием по поручению графа Франца фон Вальзегг-Штуппаха в память об усопшей жене. Трагическое музыкальное произведение было действительно позже исполнено.

В любом случае, ни Черный человек, ни кто-либо другой не приблизил конец Моцарта Композитор сам мог на многие годы продлить свою жизнь — если бы он больше заботился о своем здоровье, выборе врачей и лекарств.

Золотые пилюли

Уже маленьким ребенком Вольфганг познакомился с диагнозами и методами лечения того времени. Он и его сестра Наннерль преподносились публике их отцом, Георгом Леопольдом Моцартом, как редкие юные музыкальные дарования. Ради этого он удалил от них все радости беззаботного детства и наложил тяжелое бремя постоянных разъездов. Семья Моцартов совершала, по большей части в коляске, турне по всей Европе, что подрывало и без того некрепкое здоровье Вольфганга. Уже осенью 1762 года — он был шести лет от роду — по пути в Вену мальчик серьезно заболел. Его отец отмечал: «Он кричал от боли... Когда он лежал в постели, я пытался понять, что именно у него болит; я находил какие-то пятна величиной с крейцер, красные и несколько выпуклые. У него был жар, и мы лечили его „черным порохом“ и еще маркграфским порошком».

Оба этих средства были обычными лекарствами Леопольда, который все медицинское обеспечение семьи держал в своих руках. Наставления он, однако, получал у именитых врачей и аптекарей.

«Черный порох», pulvis epilepticus niger, был тогда, как позволяет понять его латинское название, средством для лечения эпилепсии. Он также считался, как сейчас аспирин, препаратом против простуды и общего недомогания. Лекарство состояло из перемолотых частей липового древесного угля, раковин устриц, слоновой кости, оленьего рога и янтаря. В 1774 году он был вычеркнут из врачебных пособий как бесполезное средство. Однако Леопольд (а позже и Вольфганг Амадей) Моцарт по-прежнему выписывал его в аптеках.

Маркграфский порошок был особенно любим в среде аптекарей и докторов. Он приготовлялся из смеси девяти или десяти различных компонентов, среди которых числились корень пиона, выкопанный при убывающей луне, слоновая кость, омела, кораллы и нарост папоротника. Особенно примечателен был способ его применения. Порошок заворачивался в кусочек золотой фольги и потом проглатывался как позолоченная пилюля. Этим надеялись усилить действие лекарственных трав. Золотая фольга по крайней мере не причиняла никакого вреда, но из-за способа применения снадобье сильно прибавляло в цене.

При лечении юного Моцарта ни одно из лекарственных средств не привело к ожидаемому результату, ребенку становилось только хуже. Был вызван доктор графини фон Цинцендорф, который диагностировал у мальчика скарлатину, что, по оценке современных историков медицины, было достаточно близко к истине. Очевидно, юный музыкант страдал от erythema nodosum, воспаления подкожной жировой прослойки: она вызывается аллергией в сочетании с инфекцией. Об этом врач, однако, еще ничего не знал. Он вновь назначил маркграфский порошок, хотя тот до сих пор не возымел никакого действия. Вдобавок он предписал использовать разные другие средства, среди которых был сок из разбитых маковых головок, богатый опиатами. Так маленький Вольфганг пережил свое первое опьянение.

Он долго не мог прийти в себя, но каким-то образом лечение позволило ему вновь встать на ноги. Его отец восклицал: «Болезнь мальчика отбросила нас на четыре недели назад». Кроме того, врачи стоили слишком дорого, чтобы поездка могла окупиться. Когда Моцарты в январе 1763 года вновь вернулись в Зальцбург, Вольфганг страдал уже от ревматической лихорадки, возможно, бывшей следствием недолеченной erythema nodosum. Она осталась навсегда его верной жизненной спутницей и позже рассматривалась как одна из причин его смерти.

Ангина, оспа, тиф

Пусть и ослабленные болезнью, оба чудо-ребенка продвигались далее. Путь лежал через крупные города Европы. В феврале 1764 Вольфганг перенес такую тяжелую форму ангины, что отец говорил о состоянии сына: «Лишь от милости Господней зависит, поднимет ли Он это чудо природы с постели или заберет к себе». В июле 1765 года оба ребенка заразились тифом, от которого сестра похудела так, что остались только кожа да кости. Около года спустя Вольфгангу предстояло перенести еще одно обострение своего ревматизма суставов. Но отец гнал своих детей дальше. В сентябре 1767 года он опять приехал в Вену, где в это самое время свирепствовала оспа. Брат и сестра немедленно заболели смертельно опасной инфекцией. Лекарствами были «черный порох» и маркграфский порошок. Вольфганг от этого по целым дням бредил — но они с сестрой пережили и это мучение.

В начале 1769 года Леопольд Моцарт понял, что ему больше нет смысла путешествовать с обоими детьми.
Наннерли к тому времени исполнилось уже восемнадцать лет, и ее нельзя было выставлять «чудо-ребенком»

Но тринадцатилетний Вольфганг был еще в новинку в тех странах, где его до сих пор не видели.
Итак, отец и сын отправились в итальянскую поездку одни.

Это турне, как и ожидалось, стало наиболее успешным, поэтому двумя годами позже они его повторили.
Во время путешествия у Вольфганга проявилось заболевание, которое среди прочих его недугов было особенно сильно заметно. Наннерль писала в одном своем письме, что ее брат когда-то был «прекрасным ребенком», но после недавнего пребывания в Италии его шрамы от оспы приобрели «чужеземную желтую окраску», которая окончательно его изуродовала.

Это было похоже на воспаление печени, хотя, по всей видимости, им не являлось. Леопольд и Вольфганг умалчивали о болезни.

А был ли отравитель?

В сентябре 1777 года отец и сын собирались в новое турне, но зальцбургский работодатель Леопольда, архиепископ Иероним граф фон Кол-лоредо, запретил поездку. Вольфганг должен был отправиться с матерью на отдых. Анна Мария Моцарт страдала от одышки и ожирения; а тот факт, что она произвела на свет семерых детей, из которых только двое достигли взрослого возраста, повлиял на нее и душевно и физически.

Путешествие стало для Моцарта глотком свежего воздуха. Анна Мария не могла больше удерживать своего склонного к праздности и мотовству сына. Поездка закончилась уже в Мангейме, где Вольфганг влюбился в неизвестную певицу, в связи с чем забыл все свои музыкальные амбиции. Однако не все складывалось так благополучно, как ему хотелось бы, ибо, во-первых, у него недоставало денег, а во-вторых, он вновь захворал. У него начались кашель, насморк, головная боль и ангина, против которых он — как того и следовало ожидать — прописал себе «черный порох».

После того как ему с грехом пополам удалось поправиться, они с матерью отправились в Париж. Это было последним путешествием Анны Марии: у нее открылась лихорадка (возможно, тиф), и она умерла. Вольфганг вернулся в Ман-гейм, к своей великой любви, но та не желала больше о нем знать, и остаться там он не смог. Разочарованному гению не оставалось ничего другого, кроме как отправиться обратно в Зальцбург, к отцу. Но и тут он долго не задержался. Он уехал в Вену, где надеялся найти больше возможностей для выражения своих идей. Работу он не нашел, зато встретил новую любовь. Его бывшая ненаглядная из Мангейма вместе с семьей приехала по рабочему приглашению в австрийскую столицу. У нее была сестра по имени Констанца, на которой Вольфганг тотчас постановил жениться. Они обвенчались против воли Леопольда 4 августа 1782 года.

И тут к музыканту пришел успех.

Все в Вене хотели его слышать, все жаждали его сочинений. Денежные дела пошли в гору, и Вольфганг с женой могли себе позволить снимать квартиру в самой дорогой и красивой части города. Но этап материального благополучия оказался кратким. Уже шесть лет спустя экономическое положение Моцарта было безнадежно расшатано. На то имелось две причины: венская публика была непредсказуема в своих музыкальных предпочтениях, а Вольфганг и Констанца были непредсказуемы в способах прожигания денежных средств. Здоровье музыканта также стало ухудшаться. Он предполагал, что его кто-то отравил, однако никаких конкретных соображений по поводу личности отравителя не высказывал. Признаки его недуга были непонятны: слабость, депрессии, полное отсутствие сил, пугливость и духовная апатия. К концу 1791 года он все чаще вынужден был оставаться в кровати. Врач предписал ему полный покой и запретил работать, что ужасало музыканта — у него не было денег, а нужно было содержать семью.

Уксус не помог

С 20 ноября Моцарт уже не мог более покидать свою постель. Руки и ноги распухли, вдобавок по всему телу появились отеки. С ними пытались бороться с помощью тугой ночной рубашки. За музыкантом теперь ухаживали два врача: Томас Франц Клоссет и Матиас фон Саллаба. Последний был экспертом по лечению отравлений, но не стоит считать это конкретным указанием на причину смерти композитора. Ведь Саллаба был, во-первых, вызван не Моцартом, а своим коллегой, и, во-вторых, в своем диагнозе говорил не об отравлении, а о «горячечной лихорадке с сыпью». Этим понятием тогда с одинаковым успехом обозначалась любая лихорадка, хотя сочетание «горячечная лихорадка» есть с медицинской точки зрения плеоназм — а это прозрачный намек на то, что врачи Моцарта не могли даже примерно классифицировать причину его страданий. Софи, золовка Моцарта, которая прилежно заботилась о больном, утверждала позднее, что медики не могли прийти к согласию о способе лечения.

Вечером 4 декабря 1791 года у пациента начались сильнейшая лихорадка и непереносимые головные боли. Послали за доктором Клоссетом, но он был в театре и приказал передать, что прибудет сразу после представления. Он явился чуть позже часа пополуночи. Доктор приказал золовке Моцарта обмывать виски и лоб пациента уксусом и холодной водой. Софи возразила, что холод может повредить такому тяжелому больному. Но доктор Клоссет и слышать об этом не хотел: в конце концов, это он был лечащим врачом! Тогда Софи положила на лоб Моцарту влажный платок. Здесь мы с полным правом можем спросить себя, почему медик не сделал этого сам, если так был уверен в своих методах лечения. В любом случае, как рассказывала Софи, после холодного прикосновения дрожь пробежала по телу Моцарта — и он умер. Творцу «Волшебной флейты» не исполнилось и тридцати шести лет.

Следствие покажет

Антонио Сальери

С тех пор не утихают сплетни и споры о том, что же стало причиной смерти Моцарта

Существует более восьмидесяти теорий его смерти.
Это свидетельствует о том, как сложно получить точные сведения о способе лечения, когда пациент умер так давно. Много предположений возникло относительно методов доктора Клоссета и доктора Саллаба, ведь они не оставили после себя никаких заметок по этому поводу. С учетом славы их пациента это выглядит серьезным упущением. Впервые медицински освидетельствовать смерть Моцарта было поручено венскому медику доктору Эдуарду Винценту Гульднеру фон Лобесу. Он пришел к заключению, что музыкант не был отравлен, а умер от ревматической воспалительной лихорадки и страдал от типичных симптомов воспаления мозговой оболочки. «Эти диагнозы не соответствуют тому, что мы сегодня под ними понимаем, и их значение остается расплывчатым», — заявляет терапевт и исследователь жизни Моцарта доктор Каспар Францен из университетской клиники Регенсбурга. Кроме того, Гульднер никогда не видел объекта своей экспертизы лично; его заключение основывалось скорее на устных показаниях врачей Моцарта и не было абсолютно точным.

Тем не менее воспаление мозговой оболочки и ревматическая лихорадка являются основой для разных теорий отравления, выдвинутых в последние годы. В них в качестве отравителей, помимо Сальери, Франца фон Вальзегг-Штуппаха и жены композитора Констанцы, которая предположительно состояла в связи с одним из учеников Моцарта, называются также и некоторые его кредиторы. Под подозрение попали даже франкмасоны, к которым Моцарт принадлежал с 1784 года и чей ритуал композитор изобразил в «Волшебной флейте». Для всех этих теорий существуют как подтверждающие улики, так и трудные для ответа вопросы Также отсутствуют серьезные мотивы. Действительно, Моцарт уже не был так любим в Вене, миг славы оказался кратким, после чего звезда его стала закатываться плавно и неудержимо. К концу своей жизни он был слишком незначителен и неопасен, чтобы кому-либо понадобилось его убивать.

Если же это действительно было отравление, то скорее не из низменных побуждений, а из желания помочь больному Моцарту, то есть по недосмотру или ошибке. Ведь композитор долгое время думал, что заразился сифилисом. Скорее всего, страх был безосновательным, но в те времена сифилис был одним из самых распространенных и горячо обсуждаемых заболеваний. В число друзей Моцарта входил некто Готфрид ван Свитен, чей отец, врач по профессии, лечил своих пациентов вином с примесью ртути — Liquor mercurii Swietenii — вполне действенным, но также и очень рискованным средством против пресловутой инфекции. Вполне возможно, что ван Свитен рекомендовал это лекарство и для Моцарта, который принимал его, видимо, с таким же усердием, с которым до этого лечился своими порошками, и поэтому сильно превышал положенную дозу. Проверить это не представляется возможным, потому что от тела Моцарта не осталось и следа. После смерти он был погребен «по третьему классу», и когда его вдова через семнадцать (!) лет стала разыскивать его могилу, она узнала, что кладбище было перекопано.