Одинокий бегун

 Значит нужные книги ты в детстве читал.

                                                      В. Высоцкий

   «Брайн стоял в мелкой воде прудка, не принимая участия в общей кутерьме. Рассеянный взгляд его голубых глаз остановился на широкой излучине Трента, но река, как видно, не целиком захватила его внимание: он крепко стиснул в кулаке губную гармонику, чтоб двинуть ею как следует, если кто из ребятишек, оголтело носившихся вокруг, толкнёт его, нечаянно или нарочно, и он шлёпнется в мутную от песка воду» - осмыслив прочитанное я снова глянул на обложку – «КЛЮЧ ОТ ДВЕРИ» Алан Силлитоу. Дело было в конце июня, года одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого, лет мне было пятнадцать, экзамены худо-бедно одолемши, предстоял обязательный выезд «на воды» - целых два месяца хмельной свободы, первые робкие оргазмы, и, конечно же – КНИГИ, чтоб до одурения, до смущения сознания, взахлёб. Вот, пока бы матушка собирала чемоданы, и подбирал в семейной библиотеке чтиво на каникулы. Несмотря на щенячий возраст, читатель я был уже тёртый: Дюма, Марк Твен, Буссенар, Майн Рид, Эдгар По сотоварищи в анамнезе присутствовали. Мало того: озорной Гашек был зачитан до дыр, липко-развратный Куприн с прослойками из запретно-сладких, воздушных неприличностей Мопассана, способствующий стимуляции полового созревания Цвейг, умеренно физиологичные Мериме и Стендаль вопреки превентивным заслонам уже соседствовали в юном сознании с формулой Гюйгенса, десятичными логарифмами и первым законом Ньютона. Буквально в предшествующую описываемому ночь тайком просмаковал последнюю страницу «Тёмных аллей», и, что естественно – душа требовала продолжения праздника. Изъятый бдительными родителями из книжного шкафа двухтомник Хэма путём несложной дедукции был взят в розыск и тайно сокрыт в собственном рюкзаке под альбомом для эскизов и коробкой акварели. К вожделенной прозе бородатого жизнелюба надобно было добавить бутафорию, для маскировки, но – бутафорию читабельную, ибо у матушки сложилась пренеприятнейшая манера периодически экзаменовать любознательное чадо на предмет содержания поглощаемых на досуге книжек. Так, перебирая книги на полке, наткнулся я на жёлтый томик неизвестного дотоле Силлитоу.

   Первый абзац (см. выше) особого интереса не пробудил, разве что явил трусоватость сопляка Брайна. Здесь надо сказать, что в эпоху развивающегося социализма книгоиздание являлось едва ли не единственной не заслуживавшей порицания отраслью народного хозяйства: «Худлит», «Прогресс», «Радуга» частенько баловали книголюбов великолепными переводами лучших образцов забугорной прозы (дряни печаталось тоже достаточно, однако общество с пониманием относилось к необходимости поддержания властями идеологического баланса), и, что очень облегчало навигацию в безбрежном книжном море – каждое издательство, даже самое захудалое, наделяло продукцию пространными комментариями дежурного критика-литературоведа. Опытный читатель, проглядев предисловие (либо послесловие) и «отфильтровав базар», моментально определял – стоит ли тратить время на знакомство с новым автором, либо книжка представляет собой пропогандистскую галиматью очередного соратника по идеологическому фронту...

   Пролистав томик, я заглянул в послесловие и во первых строках обнаружил (спасибо Дм. Урнову) цитату из газетного интервью Силлитоу: «Я должен бороться. Я ещё не знаю, с кем и как бороться, но я должен бороться». Напомню – стоял 1967 год, Битлы отыграли «Сержанта Пеппера», Моррисон предложил прорываться «на другую сторону», зрел во мне бунтарский дух (в дальнейшем прочно угнездившийся и обременяющий слегка утомлённый организм по сей день), посему, ещё не успев ознакомиться с содержимым романа, по одному только декларированию позиции автора, я зачислил Силлитоу в товарищи.

   Интуиция не подвела – чудная книга попалась: самоопределение Брайна – «патриотизм отсутствует, необходимо строгое наблюдение». Девиз Брайна – «бунтовать, всегда бунтовать!». Вектор направления мятежа – против преуспевающих Форсайтов, против уклада который являлся для большинства окружающих оплотом отечества, против викторианской Британии, наречённой Олдингтоном «старой сукой». Детство Брайна – Англия тридцатых – забастовки, голодные демонстрации, уличные стычки с фашиствующими. Юность – война с нацизмом, в которой Брайну участвовать не довелось, но по её окончании он попадает на «благополучную» войну в Малайе, войну, которую возненавидит за абсолютную бессмысленность, цинизм колониальной администрации, абсурд происходящего. Не желая быть бездумной куклой Брайн намерен сам определить цель, жизненную идею – тот «ключ», которым ему предстоит отомкнуть дверь – выход, и одновременно вход в пока неизвестное, но манящее…

   Впечатлённый прочитанным я занялся изысканиями, и, пребывая на всё тех же «водах», в занюханной «Курортной библиотеке» обнаружил ещё одну книжку Силлитоу – изданный в 63-м «Молодой гвардией» сборник «Одинокий бегун» - истовый протест против жестокости, равнодушия, лицемерия, чванства; горький постулат: власть – это приручение, дрессура, инструмент для холощения духа (каюсь, «бегуна» я присвоил - весь последующий год на наш домашний адрес приходили гневные послания главного библиотекаря всесоюзной здравницы).

Попав в капкан Аланова слова, я принялся собирать разрозненные крохи информации о самом авторе. Достоверных сведений в обозримом пространстве было крайне мало: обласканный при Хрущёве и зачисленный в разряд «рабочих писателей» Силлитоу, в 68 году, выступая на съезде советских писателей, в свойственной ему бескомпромиссной манере высказался о нарушении прав личности в СССР, после чего был предан анафеме и «закрыт» для народа-построителя социализма. Только лишь через пять долгих лет «Иностанка» - светлое наше окошко в большой мир – «протащила» блестящий «плутовской» роман «Начало пути» (для нас – ключ от двери в мир английского «андерграунда») с осторожными комментариями и краткой биографией автора.

   Много позже, собрав разрозненные отрывки, удалось наконец составить внятное представление о жизни и творческом пути Силлитоу: один из пятерых детей в семье рабочего-кожевника, родился 4 марта 1928 года в Ноттингеме. Семья перебивалась на пособие по безработице («…мы жили в комнате на Толбот стрит, где все четыре стены насквозь пропахли газом, застарелым жиром и слоями гниющих обоев») и только в 39-м году, с началом второй мировой войны отец сумел найти место – благополучие пришло в дом вместе с катастрофой – сей парадокс составил первооснову для размышлений и сопоставлений юного Алана.

   Когда будущему писателю исполнилось двенадцать лет, мать сожгла рукопись его первого автобиографического «романа», найдя опус чрезмерно натуралистичным.

   Четырнадцати лет Силлитоу бросил школу и начал зарабатывать: рассыльным, заводским учеником, слесарем на велосипедной фабрике.

   В 1946-м вступил в британские военно-воздушные силы, два года служил радистом в Малайе, заболел туберкулёзом, был демобилизован и полтора года провёл в госпитале. Здесь, имея досуг, принялся читать. Здесь сложились его литературные приоритеты: Лоуренс, Камю, Сэмюэл Батлер, Мелвилл, Достоевский.

   В госпитале Алан пробует себя в стихосложении – первые поэтические строки, многократно переработанные в последствии, составили основу изданного в 1960г. cборника «Крысы».

   По завершении лечения, получив пенсию по инвалидности, а следовательно – источник существования, Силлитоу с женой, поэтессой Рут Фейнлайт, отправился на юг Европы. Встреча и дружба с Робертом Грейвзом, обитавшим в то время на Майорке, определила путь начинающего автора: Грейвз посоветовал написать книгу о родном Ноттингеме.

   К 1957 г. Алан в тяжких трудах завершил работу над романом «В субботу вечером и в воскресенье утром». О чём роман? О том, как проводит «уик-энд» плюющий на ценности среднего класса рабочий парень Артур Ситон – в любовных забавах, драках, пьянстве: «Всё, что я хочу, так это повеселиться.

Всё остальное – пропаганда».

   Написанный сочным языком, насыщенный эмоциями, эротикой и мрачноватым юмором роман был принят «на ура» читателями, награждён «Дебютантской премией авторского клуба» и… собрал весьма прохладные отзывы литературного истеблишмента, немедленно причислившего автора к «рассерженным молодым людям».

   Сам Силлитоу всегда отрицал свою принадлежность к какому-либо литературному течению – «… я просто книжки пишу». Действительно: трудно выстроить параллели между невнятным, чуточку манерным протестантизмом Осборна, Шейлы Делании, Джона Брейна и бескомпромиссным истовым бунтарством Силлитоу.

   В 1960 г. Карел Рейш поставил по роману одноимённый фильм с начинающим Элбертом Финни в главной роли. Спродюсированая Тони Ричардсом, имевшая ошеломляющий успех лента, наметила отправной пункт для великолепного явления, определённого впоследствии как «свободное английское кино».

   В 1959 г. Силлитоу вновь в центре внимания – повесть «Одиночество бегуна на длинную дистанцию» - изложенная в абстрактно-поэтической манере яростная, пронизанная болью и тоской исповедь уголовника, отщепенца и бунтаря Колина Смита была признана подлинным шедевром (Готорнденская премия по литературе), нанесла сокрушающий удар по малообременённому излишними заумствованиями коллективному сознанию «свингующей молодёжи» и усугублённая киноверсией, трудами всё того же Тони Ричардсона созданной, заложила первый камень в фундамент культурного явления известного нынче как английский «андерграунд».

   В 1961 увидел свет «Ключ от двери». По признанию самого Силлитоу он работал над романом в общей сложности тринадцать лет – писал кусками, без строгой последовательности. Результат – усложнённая композиция: действие движется во времени по разным направлениям – то оно идёт своим чередом, то обращается вспять; события местами рисуются по воспоминаниям Брайна, местами происходят непосредственно перед взором читателя. Собственно действие романа относится к концу сороковых, основное место действия – Малайа. Всё остальное вскрывается в памяти Брайна - читай Силлитоу, ибо роман этот есть не что иное, как стилизованная автобиография. Когда маленький Брайн переносит вместе с семьёй невзгоды, внемлет педанту учителю, промышляет с дружками на мусорной свалке, позже, подросший, берётся за случайные заработки, бегает на свидания с будущей женой, наконец, солдатом, шляется по борделям и барам Сингапура – это начало пути самого Силлитоу. «Утром, - подумал наконец засыпая Брайн, - корабль отплывёт из Сингапура, и наверно, на пристани будет играть оркестр шотландских волынщиков. И теперь, когда у меня есть ключ от двери, остаётся только напрячь силы и открыть её; но я не удивлюсь, если на это потребуется большая половина моей жизни».

                                                           ***

Силлитоу избегал светских тусовок. Засев с семьёй в своей лондонской «берлоге», он много и хорошо писал. С 65-го по 99 г. – одиннадцать романов, книга воспоминаний, несколько поэтических сборников и множество рассказов. Увы, на одной шестой части суши напрочь забыли о существовании ноттингемского бунтаря. Единственное – в конце 70-х «Молодая гвардия» выпустила сборник английской новеллы - «Спасатель» назывался, если не ошибаюсь - и в этом сборнике среди прочих был помещён пронзительный рассказ Алана – «Дочь старьевщика»… и всё.

   Зато как мы, в начале десятилетия, уже гордо именовавшие себя «семидесятниками», драли друг у дружки из рук номера «Иностранки» с упомянутым мною «Началом пути».     Роман читали, перечитывали, цитировали, брали на вооружение отдельные реплики:   «Мог сказал, верни фитиль!», складывали жаргонизмы. Наравне с «Кентавром» Апдайка книга Силлитоу стала культовой в среде замордованных Марксизмом-Ленинизмом юных протестантов.

   Удивила метаморфоза с автором: ранее гневный обличитель Силлитоу с прохиндиадой Майкла Калена предстал перед читателями искромётным сатириком, прямым наследником и продолжателем традиции великого Филдинга: Колен – плут, «пащенок», как называет его собственная мамочка, зачатый по его же выражению «в любви, но не в законе», вдоволь покуролесив в родном Ноттингеме, отбывает на завоевание «Большого дымохода» (Лондон), и начинаются невероятные приключения новоявленного Тома Джонса.

   Каждая страница романа насыщена живым юмором, каждый эпизод стремительно развивающегося сюжета – гротеск, каждый новый персонаж - а надвигаются они шеренгой – уникум: Стоу – вор рецидивист, угонщик автомобилей, контрабандист и … любящий сын, верный и благородный товарищ; Моггенхэнгер (он же Мог) – заботливый отец семейства, терпеливый наставник потаскушки дочурки… безжалостный главарь преступного синдиката, гангстер; Джун – бисексуалка, танцовщица стрип-бара, любовница Мога… тонкая ценительница литературы; Джек Календарь – нищеброд и пьяница… философствующий астролог; Джилберт Блескин – эксцентричный богемный сумасброд и эротоман, модный писатель… биологический отец главного героя. И ещё, и ещё: взбалмошная голландка Бриджит, которую насилуют все-кому-не-лень; психопат и сексуальный маньяк доктор Андерсон и его очаровательный сынишка хулиган Смог; стригущий бабки с лохов-почитателей «железобетонный» пролетарский поэт-авангардист Рон Делф; обитающий в стеклянном пузыре монстроподобный главарь контрабандистов Линингрейд… Изящными штрихами Силлитоу набрасывает завершённые портреты своих героев, к примеру: «Я поразился, какая у него длинная голова и к тому же совсем лысая – блестящая розовая лысина начиналась от бесцветных бровей, поднималась до макушки и дальше спускалась по затылку до самой шеи. Посредине её пересекал аккуратный шрам; после он рассказал – это его полоснул ножом кровожадный супруг, когда застал со своей женой. Из-за этой давно зажившей раны голова его, особенно сзади, напоминала тот самый инструмент, который и втянул его в беду» - Джилберт Блэскин. Несмотря на жутковатый сюжет, роман пронизан всепоглощающим оптимизмом и гуманизмом. Колен – вышибала стриптиз-бара, личный водитель гангстера Мога, таскающий через границу золотые слитки и фальшивые банкноты курьер контрабандистов, уестествляющий «всё что шевелится» ёрник, вор и брехун – трогательно опекает осиротевшего Смога, неоднократно выручает недотёпу Бриджит, подкармливает в конец опустившегося Джека Календаря, спасает от мести бандитов Стоу, и, отсидев полтора года в кутузке… покупает заброшенное имение не железнодорожном полустанке, где затевает вольную коммуну, собрав под одной крышей всех, кому необходима поддержка и помощь. Конец прохиндиаде. Однако – «Я нет-нет да и задумаюсь над пророчеством Джона Календаря, что в тридцать пять снова сорвусь с цепи – ни один человек не может провести весь отмеренный ему на земле срок под колпаком».

                                                           ***

   О чём мой путаный очерк? - несколько месяцев тому я наткнулся в сети на сухую информацию: «В Лондоне на 83 году жизни в больнице Чарринг-кросс умер писатель Алан Силлитоу».

   Одинкий бегун завершил дистанцию. У самого финиша он приостановился на мгновение, отомкнул замок, и, прежде чем прикрыть за собой дверь оставил ключ на видном месте, у черты…