Почему одни нации умные, а другие глупые?

Есть такой очень неплохой сайт, посвященный науке ( http://elementy.ru ). Недавно там была опубликована рецензия на книгу двух либеральных экономов. Приведу ее начало:

 

ПОЧЕМУ ОДНИ НАЦИИ БОГАТЫЕ, А ДРУГИЕ — БЕДНЫЕ?      АЛЕКСЕЙ ЛЕВИН


Герой Пушкина читал Адама Смита и потому умел судить о том, как государство богатеет. Александр Сергеевич, правда, здесь допустил неточность, поскольку великий шотландец разбирал причины богатства не государств, а народов, наций. И до него, и после это делали многие ученые мужи, так что нынешний арсенал теорий национального благосостояния или отсутствия такового весьма обширен. Недавно в эту копилку политэкономических идей внесли нетривиальный вклад профессор экономики Массачусетского технологического института Дарон Аджемоглу и гарвардский политолог профессор Джеймс Робинсон. Их совместная монография Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity, and Poverty (Crown Business, New York, 2012) уже успела получить множество хвалебных отзывов от коллег по профессии с мировыми именами, включая и впечатляющую когорту нобелевских лауреатов.

В начале книги авторы расправляются с несколькими ходовыми теориями, рассматривающими причины неравномерного распределения богатств в глобальном масштабе. Одна из них (принадлежащая американскому эволюционному биологу и физиологу Джареду Даймонду) объясняет такое положение дел географическими факторами, которые могут либо благоприятствовать экономическому развитию (умеренный климат, здоровая среда обитания, обилие плодородных земель и/или минеральных и энергетических ресурсов), либо его тормозить (скудость почв и недр, частые погодные экстремумы, наличие опасных патогенов, сравнительно узкий спектр местных растений и животных, пригодных для одомашнивания и использования в сельском хозяйстве и на транспорте). Другая распространенная гипотеза связывает эту неравномерность с национальными либо ареальными культурными традициями (пример — протестантская этика как двигатель раннего капитализма в классической интерпретации Макса Вебера). Сторонники еще одной модели утверждают, что бедные страны бедны в силу некомпетентности своих лидеров (или, более широко, национальных элит), которые могут быть исполнены благих намерений, но просто не знают, как повысить эффективность народного хозяйства (отсюда следует, что для выхода на траектории устойчивого развития они прежде всего нуждаются в хороших советниках и достаточно щедрой финансовой и технологической помощи от богатых стран-доноров и международных организаций). Аджемоглу и Робинсон с легкостью приводят контрпримеры, из которых следует, что ни одна из этих теорий не проясняет глубинных причин экономической стагнации или регресса.

За этим критическим разбором следует основной тезис. Бедные страны бедны в основном потому, что власть имущие там следуют политическим курсам, которые блокируют саму возможность долговременного экономического прогресса. Они выбирают плохие пути не по ошибке или неведению, а вполне сознательно, поскольку считают, что тем самым реализуют собственные жизненно важные интересы. Отсюда следует, что адекватное объяснение бедности и богатства народов нельзя выявить в рамках одного лишь экономического дискурса, даже дополненного историческими, географическими и социокультурными моментами. Его надо искать на стыке экономики и политики — конечно, с включением всех релевантных сопутствующих факторов. Именно такой подход и обещают авторы книги.

Это обещание не остается невыполненным. Авторы шаг за шагом развивают всеобъемлющую (во всяком случае, по замыслу) теорию национального неравенства, используя для этого специально разработанную систему понятий. В ее основе лежит концептуальная оппозиция «инклюзивность-экстрактивность», которую авторы используют для классификации как экономических, так и политических факторов, определяющих уровень национального благосостояния.

Инклюзивные экономические институты способствуют процветанию, но для своей стабильности нуждаются в инклюзивных формах политического устройства, которые, в свою очередь, опираются на инклюзивную экономику. Экстрактивные экономические структуры могут на какое-то время обеспечивать быстрый рост национального производства (хотя, как правило, не всеобщий, а локализованный в каких-то секторах экономики), однако оказываются неработоспособными или, в лучшем случае, малоэффективными в длительной перспективе. Они поддерживаются экстрактивными политическими институтами, которые нуждаются в экстрактивной экономике и опять-таки подкрепляют ее своей властью и авторитетом. Этот синергизм между однотипными институтами в сферах экономики и политики авторы детально прослеживают на многочисленных исторических ситуациях, описание которых по объему занимает большую часть книги.

Суть институтов обоих типов, в общем, понятна уже из их названий. Инклюзивными авторы называют те формы экономического устройства, которые с течением времени обеспечивают доступ всё большей части населения к генерированию национального богатства.

Они охраняют права собственности, создают равные условия для всех участников экономической деятельности, стимулируют свободные игры экономического обмена и поощряют технологические нововведения. Напротив, экстрактивные институты ориентированы на концентрацию экономических ресурсов в руках элитарных общественных групп и на отчуждение в их пользу результатов труда остальной части населения. Поэтому они не защищают права собственности широких масс и не создают действенных стимулов экономической активности. Они также подавляют эффективную конкуренцию, тяготеют к консервации способов производства и тормозят или попросту блокируют их замену на более продуктивные формы ведения хозяйства («созидательное разрушение», как этот процесс в конце 1930-х годов определил переселившийся в США австрийский экономист Йозеф Шумпетер).

В том же духе авторы формулируют соответствующие определения для политической сферы. Инклюзивные политические институты препятствуют монополизации политической власти и в идеале (хотя на практике всегда с ограничениями) распределяют ее рычаги в духе широты и плюрализма. При этом они обеспечивают эффективную, но не чрезмерную централизацию этой власти, которая позволяет охранять общественный порядок, законность и права собственности, но в то же время обеспечивает свободу экономики, не зажимая ее в узкие тиски жесткого государственного контроля. Напротив, политические институты экстрактивного типа концентрируют власть в руках немногих и не создают механизмов для ненасильственной смены властных элит.


Вся рецензия  здесь ( http://elementy.ru/news/431872 ).


Обсуждение этой рецензии, как и водится в случае политэкономических вопросов, пошло в духе борьбы красных и белых, взаимных обвинений, ярлыков и нападок.

Я написал свой комментарий, который старался выдержать в русле рациональном:

 

Метод авторов книги прост до гениальности: свою экономику мы назовем хорошей, а чужую плохой. Еще мастерский ход: своя экономика хороша потому, что хороша политика. Но и это, как говорится в навязчивой рекламе, еще не все. Хорошая политика у них потому, что у них хорошие политики. Однако не потому, что они умнее чужих (это был бы откровенный расизм), а потому, что не "реализуют собственные жизненно важные интересы" и соответственно не "блокируют саму возможность долговременного экономического прогресса". Блестяще!

Ну а почему  политики отсталых стран поступают ровным счетом наоборот – нет ответа. И что делать – выбрать других? Но в том то и дело, что как показывает опыт, новые все равно будут поступать наоборот.

Как подсказывает логика вариантов ответа два. Или человеческий фактор - глупый народ и жадные правители. Но это опять расизм. Или зависимость слабых от сильных. И соответственно неэквивалентный обмен между ними, который и делает устойчивым сложившееся разделение на бедных и богатых.

Представим себе простую игру. На начальном этапе у нас примерно равное количество денег – около 1000 руб. У кого-то чуть больше, у других чуть меньше.  Как распределение по росту, в виде колоколообразного  нормального. Теперь на каждой итерации мы будем обмениваться частью денег со случайным партнером, но при этом тот, у кого денег больше будет получать всего 1 копейку в виде премии. И через некоторое время мы увидим, что наше первоначальное колоколообразное одногорбое распределение превращается в двугорбое. Небольшой горб богатых и огромный бедных. 

Не надо даже никого грабить, нужно всего лишь иметь небольшое статистическое преимущество.

Кому интересна эта тема почитайте http://nkvg.narod.ru/docs/formula_doc.htm . Там сравниваются распределение населения стран мира по уровню валового внутреннего продукта (ВВП) производимого на человека в год и распределение, полученное на основе модели неэквивалентного обмена. Совпадают, однако.

 

Сначала я был приятно удивлен, когда один из читателей быстро "запилил программку" и сам понаблюдал за процессом разорения одних и обогащения других.

Затем пошли нападки, без каких либо аргументов, а в скором времени мой комментарий был просто удален. Я написал письмо с просьбой объяснить – за что? Ответа, конечно, не последовало.

Вот такой примерчик научной дискуссии даже на приличном сайте, когда вопрос касается политэкономии: аргумент типа "быдлопарторг" принимается, а рациональные доводы в корзину.

Может быть, этот пример поможет кого-то убедить, что политэкономия не стала и не становится нормальной наукой, потому, что сознательно и целенаправленно подавляются все попытки рациональной дискуссии.