Производство и бизнес как антагонисты

   Современному обществу навязано представление о том, что производство и бизнес – это практически одно и то же. Что всякое производство имеет своей целью получение прибыли. Что бизнесмен, это не вор и не спекулянт, а наоборот, уважаемый человек, способствующий прогрессу и развитию экономики. Простодушный обыватель принимает на веру подобные утверждения, а сопутствующие издержки, вроде нищеты, разрухи, безработицы, кичливой роскоши «бизнесменов», с их дворцами на Лазурном берегу и яхтами в Атлантике, расценивает как неизбежное зло, как плату за отсутствие «дефицитов» и очередей за колбасой.

     Так ли это? Приносит ли производство прибыль? Нет. Ничего кроме издержек производство не приносит. Прибыль обеспечивается в результате продажи произведенного продукта на рынке. Только в результате товарного обмена образуется прибавочная стоимость, присваиваемая владельцами средств производства. Для увеличения своей прибыли всякий собственник стремится к снижению производственных издержек, зачастую с прямым ущербом для потребительского качества продукции.

   Нетрудно заметить прямую противоположность интересов общества, материализуемых в процессе производства с интересами «бизнеса» - лишнего, паразитического элемента общественных отношений. Это не тайна за семью печатями. Процесс производства, рождение товарного оборота, фокус с извлечением прибыли – всё давно исследовано Марксом и не вызывает никаких вопросов даже у буржуазных экономистов. Никто сегодня не спорит ни с Марксом, ни с Лениным, их просто замалчивают, делая вид, что не существует даже самой науки политической экономии. Любой разговор переводится в плоскость «экономики», а возникающие при капитализме проблемы именуются «экономическими», хотя никаких экономических проблем не бывает. Есть проблемы не соответствия производственных отношений уровню развития производительных сил.

     Почему не бывает «экономических проблем»? Потому что все они производны от господствующих товарно-денежных отношений, но не от природы вещей. Какая «экономическая проблема» может быть на производстве, например, самолета? Есть техдокументация, производственные мощности, сырье, оборудование, энергия, умелые рабочие руки и головы на плечах. Что из перечисленного может составить «проблему»?

Ах, нет «денег»? Нет «инвестиций»? Банковская ставка высокая? Так это проявления антагонистических, шкурнических «интересов» бизнеса, ничего общего с производством не имеющих.

   Упования наивных перестроечных простофиль на всесильный «материальный интерес», на бизнес, на «эффективного собственника», свидетельствует лишь о непростительной безграмотности «ученых», именовавших себя «экономистами». Все эти воздушные интеллигентские мечтания о «конкуренции», о «невидимой руке рынка», об энергичных деловых людях касались не производства, они относились к товарно-денежным отношениям, а если называть вещи своими именами, то к спекуляции в особо крупных размерах. Купил, продал – получил прибыль. Вот и весь «бизнес», за который, кстати говоря, в Уголовном Кодексе РСФСР было предусмотрено наказание до 7 лет лишения свободы с конфискацией всего нажитого «непосильным трудом» имущества. В этом и вся экономическая «наука», изучающая вопросы перераспределения уже произведенного продукта. Нет рынка, нет товарно-денежных отношений – нет и никакой «науки». Производство интересует «экономистов» лишь постольку, поскольку предоставляет продукт для обмена, для извлечения прибыли, для обогащения владельцев фабрик, заводов, земельных угодий, нефтяных промыслов, захваченных ими в результате обмана века – «приватизации» советской общенародной собственности.

     Но, отвлечемся от этической стороны вопроса. Предположим, что обман, кража, деяния хоть и не совсем нравственные, но оправданные и даже необходимые для всеобщей пользы.

Что без ловких дельцов производство не будет знать, что и в каких количествах следует производить. Что всесильный закон стоимости сбалансирует межотраслевые пропорции, определит общественно необходимые затраты рабочего времени, напечатает ценники на всякую вещь, заполнит прилавки супермаркетов лучше любых госпланов и госснабов. И, как уверяют авторитетные лица, без благодатного действия этого объективного экономического закона, вся Африка рискует быть заваленной миллионами пар лучших в мире галош одного размера.

   Так ли это? Предположим, из практики ряда лет нам достоверно известна потребность общества в электричестве, распределенная территориально, по сезонам года и времени суток. Известны пиковые нагрузки, наработка на отказ оборудования и сотни других показателей, нужных для точной настройки всей энергетики страны. Нужен ли электрику в таком случае закон стоимости? Нет, чтобы обеспечить страну электричеством нужно очень многое. Нужны электростанции, линии электропередач, каналы диспетчерской связи, телеметрии и телемеханики, современное оборудование, топливо, квалифицированные кадры и много еще чего, но только не деньги. Деньги никак не участвуют в производстве не только электроэнергии, но и вообще любого продукта. Возникает вопрос, а как же электростанции будут приобретать уголь, нефть, газ, ядерное топливо, чем рассчитываться со своими работниками? Как это происходит при капитализме понятно, но в плановом народном хозяйстве, что будет заменой закону стоимости? Остается ли само понятие стоимости при социализме?

     Да, остается. Применительно к капитализму, стоимость есть воплощённый в товаре и овеществлённый в нём общественный труд товаропроизводителей. Но, поскольку при социализме товарно-денежные отношения отсутствуют, то стоимость можно определить исключив товарное содержание произведенного продукта, т. е. как воплощённый в продукте и овеществлённый в нём общественный труд. В таком случае речь можно вести об издержках производства или затратах рабочего времени, составляющих расчетную себестоимости продукции в человеко-часах. Что важно, все «экономические», денежные величины при социализме уступают место физическим, натуральным показателям. Производство освобождается от своей финансовой обертки и ориентируется непосредственно на удовлетворение общественных потребностей в натуральной форме.

     Каковы же преимущества нетоварной организации народного хозяйства? Исключается элемент неопределенности в планировании производства. Если известны все общественные потребности, включая перспективное развитие, то будущее становится подконтрольным настоящему. Место туманных экономических «прогнозов» занимают производственные планы, задания, графики - все те атрибуты реального мира, которые в экономике денег являются «обузой», «издержками», досадной необходимостью.

     Либерал яростно возразит – потребности не могут быть известны заранее! Наука не стоит на месте, делаются открытия, изобретения, создаются новые материалы, технологии. Как это всё можно втиснуть в рамки пятилетних планов?

     Замечу, что никакой рынок также не может предусмотреть ни открытий, ни изобретений. Это прерогатива исключительно разума человека, а не товарно-денежных спекуляций. Современные средства обработки информации вполне способны обеспечить согласование работы всего народнохозяйственного комплекса на физическом уровне, в реальном масштабе времени, учесть все операции каждого рабочего места, оптимизировать всю логистику вплоть до минут и секунд. За счет исключения тормозящих развитие производства финансовых составляющих можно достигнуть невиданного скачка в росте производительных сил общества не на жалкие проценты ВВП, а в разы, стремительно обходя самые развитые страны мира в производительности труда. Впрочем, иной альтернативы у России и нет. Слепое следование либеральным догмам лишь усугубит технологическое отставание страны, законсервирует отсталость и архаичность общественных отношений, в полном соответствии с марксистско-ленинской теорией. А человечество получит убедительный пример того, к чему приводит самонадеянных вождей невыученный урок политэкономии.