Смычка города и деревни

Во времена Леонида Брежнева существовал принцип «Смычки города и деревни». Происходило это на практике так. Когда на селе созревал урожай, то из Москвы в прилежащие колхозы направлялся научно-технический десант «На картошку», который использовался как грубая рабочая сила на подсобных, неквалифицированных работах. Инженеры не были заинтересованы в результатах своего труда. Вспомните рабовладельческий строй - рабский труд невыгоден именно по этой причине. Поэтому неудивительно, что из колхозов, куда направлялись «Инженеры» в соответствующие московские райкомы приходили разнообразные жалобы. Райкомы реагировали и наказывали нерадивых. В общем, все были при деле, и советская жизнь текла своим чередом.

В 1973 году осенью нерадивым оказался директор нашего родного НИИ. Ездили мы на картошку в Волоколамский район московской области. Места красоты необыкновенной, если походить по осеннему лесу с рюкзачком, а на уборке картошки – совсем наоборот. В тот год на наш десант дважды пришли разгромные жалобы в Райком и нашего директора предупредили – еще одна жалоба и он уже не директор. Чтобы не пускать все это на самотек наш директор поступил мудро.

Он сформировал десант по принципу зависимости от него лично – это люди, которые в каком-то смысле делали карьеру. В эту категорию попали все партийные работники НИИ, ученые и аспиранты. Я был аспирантом и тоже попал в эту компанию. Всей этой сборной солянке было предписано привезти благодарность за ударный труд. В автобусе я разговорился с одним парнем, который представился как Кузьма. Этот парень был тоже аспирантом и довольно интересно рассказывал мне о своей научной работе. Он занимался линейными двигателями, которые тогда были в диковинку.

Когда мы приехали на место, то всех разбили на бригады и поселили в небольших помещениях, соблюдая принцип бригадного разделения. Кузьма попал в одну бригаду со мной. Основной состав бригады и сам бригадир были с нашего опытного производства. Бригадиром у нас был парторг цеха. Компания довольно понятная, ничем не отличавшаяся от моих монтеров.

С Бригадиром и всей командой я быстро нашел общий язык, а вот у Кузьмы контакта не получилось. С самого начала он начал делать ошибки. Отказался от выпивки, при всех говорил непонятные научные слова, напрочь не понимал ненормативной лексики, одно слово, рафинированный интеллигент. В то же время физически он был развит вполне нормально. Уж «очкариком» не назовешь.

Нас поставили на работу придатками автоматизированной системы по сортировке картошки. Задумана система была просто замечательно. Машина вываливала картошку на транспортер, который доставлял ее наверх в большой бункер. Из бункера картошка под действием собственной тяжести попадала на серию трясущихся решеток, просвет которых уменьшался ближе к основанию системы сортировки. Каждая из серии решеток совершала замысловатые движения, которые сталкивали картошку в специальные приемные бункеры, то есть никакого участия человека не требовалось.

Вы, конечно, думаете, что нам нечего было делать, но это не так. Исправно работал только конвейер. В бункере картошка, перемешанная с мокрой землей, не скатывалась по наклонным стенкам, а намертво прилипала к ним. Так, что первый пост был именно там. Человек в бункере стоял с лопатой и надетым на голову разрезанным мешком (наподобие зюйдвески). На голову ему падала картошка из транспортера, которую он должен был быстро кидать в дырку бункера, не давая ей прилипнуть к картошке пола.

Все прочие стояли около трясущихся решеток и убирали с них комья грязи, которые скатывались в твердые шары и по внешнему виду напоминали картошку. Самым поганым был, конечно, первый пост. Сначала мы менялись местами, но потом как-то само собой. Пост закрепился за Кузьмой. Так мы проработали три дня.

Еще о Кузьме читайте рассказ "Кузьма".

Вечером мы, немного выпив, играли в преферанс, а Кузьма читал какую-то толстую умную книгу. На четвертый день ко мне подошел бригадир и спросил: «Ты ведь аспирант?» - я почуял недоброе и с вызовом ответил: «А тебе какое дело?»Бригадир попросил меня не кипятиться и достал из кармана методичку для заочников с задачами по математическому анализу и показал мне: «Решить сможешь?»Я утвердительно кивнул. Тогда он распорядился, что бы я остался дома и вместо работы решал эти задачки.

Я с удовольствием заварил себе чай, и принялся не спеша решать их. Надо сказать, что математика чем-то сродни спорту. Если Вы долго не бегали, то простая стометровка Вам дастся с трудом. Решал я этот комплект задач до самого вечера и закончил, когда наша бригада уже пришла с работы. Бригадир взял ученическую тетрадку с моими решениями и испарился. Вернулся он со здоровым бугаем и заявил, что у того ко мне есть вопросы. В руках у бугая была моя тетрадочка, и я за столом при неослабевающем интересе всей бригады давал пояснения к моим каракулям. В завершение Бугай вздохнув, вытащил из кармана две бутылки водки и отдал их мне. Бригадир оказался тут как тут и поощрительно сказал Бугаю: «Ты не сомневайся это наш молодой ученый – эксперт в области математики и электропривода».

Этим вечером мы говорили о перспективах развития советской науки, и бригадир перед отходом ко сну вручил мне новую методичку. На второй день дело пошло веселее и я все решил к обеду. Забежавший в обед бригадир огорченно покачал головой и убежал на работу. Вечером опять появились две бутылки водки и, только мы их выпили, Бригадир задал мне давно мучавший его вопрос: «А две методички за день решить сможешь?»Я ответил, что постараюсь.

Решения писались легко и безо всякой натуги. К вечеру я предоставил бригадиру две исписанные тетради, и мы получили четыре бутылки водки. Бригадир, как истый партиец не унимался. «А три методички сможешь решить?» Я честно ответил, что решить, пожалуй, смогу, а вот записать решение, точно нет. Бригадир думал весь следующий день и только, после традиционной вечерней выпивки его осенило: «А ведь Кузьма – тоже аспирант».

Мнения бригады разделилось. Одни считали, что он тоже сможет, а другие, что не сможет. Я встал в защиту Кузьмы, поскольку считал, что картошкой ему отобьют все мозги. На следующий день мы с Кузьмой решали задачки на пару. Кузьма честно потел, как я первый раз, а я насобачился писать очень быстро и еще успевал успокаивать Кузьму. В итоге в конце дня мы заработали уже шесть бутылок водки. Так было до самого конца картошечной командировки.

Кузьма, восстановив способность быстро решать задачки матанализа, стал снабжать свои решения пространными объяснениями, и никакие мои внушения не помогали. Так что Кузя работал качественно, а я результативно. Бригада смирилась с Кузей и совсем перестала его задирать: как-никак – кормилец.

Наше знакомство с Кузьмой переросло в дружбу и в дальнейшем мне удалось его пригласить на работу в Академию Наук СССР. Потерял я его из виду только после того, как он с семьей уехал в Америку. Думаю, что если бы в Америке он рассказал про этот случай, то его, скорее всего, не поняли бы. Они не поняли бы главное, что основным денежным эквивалентом труда в СССР был ликерно-водочный. В силу этого все наши действия, наполненные глубоким смыслом, превратились бы для американцев в идиотизм театра абсурда