Маркс возвращается

Если верить Guardian, Маркс снова в моде. Нам рассказывают, что Запад переживает «ренессанс марксизма» и что все чаще и чаще молодежь «обращается к мыслям некоего немецкого философа 19-го века», пытаясь понять, что такое рецессия и что нужно с ней делать. Продажи «Капитала» и «Манифеста коммунистической партии» в 2008 году пошли вверх и продолжают расти, лицо Маркса украсило новую немецкую карточку MasterCard, а журналисты и ученые теперь в открытую говорят о важности идей Маркса для понимания проблем капиталистического общества. Может показаться, что наступила весна марксизма. 

 Казалось бы, как марксист, я должен был бы радоваться возвращению Карла. Однако на деле оголтелая мода на все, связанное с Марксом, меня, скорее, тревожит. Дело в том, что в действительности она указывает на выхолащивание марксизма, превращение его из живой революционной идеологии, вдохновлявшей миллионы сердитых и зачастую вооруженных людей, в нечто безопасное, в предмет, о котором представители «болтающего класса» могут раздумывать за мюсли и утренней газетой. Марксизм вошел в мейнстрим, попал в «Твиттер» и на футболки для буржуазной молодежи именно потому, что фактора, который заставлял правителей общества и всех «достойных людей» его бояться, больше нет. Я имею в виду организованный пролетариат, способный совершить революцию. 

 Марксизм, по сути, был теорией пролетарской революции. Поэтому десятилетиями мейнстримные политики и буржуа, предпочитающие покой и стабильность революционным потрясениям, считали его вредной и опасной идеей. Однако сегодня, когда слово «пролетариат» никто даже не упоминает, а рабочие были удалены с политической сцены и сведены к роли шутов в реалити-шоу и объектов для слезливой жалости в книгах Поли Тойнби (Polly Toynbee), марксизм перестал пугать «больших людей». Без этих надоедливых «пролов» и революционной подоплеки он стал достаточно безопасным, чтобы служить подходящей философией для застольного разговора.

Мы живем в эпоху беспрецедентного социального мира, лишенную серьезной поляризации, и поэтому с марксизмом теперь могут в открытую заигрывать те, у кого когда-то начиналась крапивница от одного этого слова.

 За современным «марксизмом» не стоит никакого социального движения, зато в нем много риторики. В сущности, новые марксисты просто выбирают куски из работы Маркса в надежде, что это поможет им прикрыть их современные предрассудки философски-исторической мишурой. Фактически, они используют давно мертвого Карла как куклу-чревовещатель, вкладывая в его обрамленные бородой уста свои крошечные мыслишки. И главный предрассудок, для распространения которого они выкопали труп Маркса, – это идея о том, что капитализм зол, гадок и слишком озабочен вещами, а нам пора научиться жить более социально-сознательной и менее материалистической жизнью – заботиться об окружающих вместо того, чтобы мечтать поселиться в псевдотюдоровском особняке. Короче говоря, революционера Карла ставят на службу глубоко консервативному делу современных левых, любящих скорбеть о прогрессе, экономическом росте и разрушении экологии.

 Однако все эти моралистические рыдания об ужасном капитализме не имеют никакого отношения к марксизму. Напротив, Маркс не только жестко анализировал разрушительные тенденции в капитализме, но и восхвалял капиталистический класс. В «Манифесте коммунистической партии» он признал его дерзновение, заявив, что буржуазия «создала чудеса искусства, но совсем иного рода, чем египетские пирамиды, римские водопроводы и готические соборы; она совершила совсем иные походы, чем переселение народов и крестовые походы». Между тем нынешние плакальщики в марксистских одеждах предпочитают отмахиваться от чудес современного капитализма своими наманикюренными ручками. Они то доказывают, что рост экономики превращает нас в душевнобольных, то издеваются над международной торговлей, загрязняющей бедную матушку-Землю. Принятие Маркса этими сытыми любителями погоревать по поводу человеческой алчности и экономического роста свидетельствует не о возвращении марксизма, а его смерти.