Вызов истории. Сумеем ли ответить?

9-10 июня в Минске состоялась Международная конференция "Демократия и экономический кризис", организованная Партией европейских левых. я участвовал в этой конференции и выступал с докладом, с которым и хочу познакомить читателей.

Начнем с информации о том, что происходит в мире. Для этого придется вернуться в семидесятые годы. Примерно в это время на Западе начался так называемый стагфляционный кризис, при котором одновременно растут инфляция и безработица. Кейнсианские меры государственного регулирования при таких кризисах не действуют.

Не вдаваясь в подробности, скажу, что этот кризис – есть следствие кризиса нормы прибыли. К восьмидесятым годам норма чистой прибыли в обрабатывающей промышленности США, которая только и интересует капиталистов, упала уже до двух процентов, в девяностые – еще ниже. Капиталисты, естественно, с этим согласиться не могли. Единственное доступное им средство противодействия – это снижение затрат на рабочую силу и повышение цен, которое снижает емкость потребительского рынка, т.е. снова подстегивает стагфляцию.

В СССР ситуация была аналогичной. Норма прибыли с 1960 по 1987 год упала с 45 до примерно 17%, т.е. почти в 3 раза. До стагфляции было еще далеко, но советское партийное руководство охватила паника. Ничего лучшего, чем вернуться на путь Запада, они не придумали. В результате экономика СССР была разрушена, высвободившееся сырье по демпинговым ценам устремилось на Запад, да и загрузка производственных мощностей для удовлетворения неутоленного спроса в Восточной Европе позволили справиться со стагфляцией. Призрак мировой революции, маячивший в девяностые годы на горизонте, отступил.

Но ненадолго. Поскольку кейнсианство себя дискредитировало, шанс «порулить» получили те, кого сегодня именуют собирательным именем либералы. Порулили они в интересах финансового капитала, убрав все препятствия для надувания финансовых пузырей. В результате мы получили мировой финансовый кризис, лихорадящий мир до сих пор. А призрак мировой революции вновь замаячил на горизонте.

Вот только пролетариат вместо того, чтобы демонстрировать революционную активность, наоборот, где прямым действием, где пассивной позицией поддержал контрреволюцию. Почему?

Энгельс в работе «Анти-Дюринг» объяснял: «Пока тот или иной способ производства находится на восходящей линии своего развития, до тех пор ему воздают хвалу даже те, кто остается в убытке от соответствующего ему способа распределения…  Лишь когда данный способ производства прошел уже немалую часть своей нисходящей линии, когда он наполовину изжил себя, когда условия его существования в значительной мере исчезли и его преемник уже стучится в дверь, - лишь тогда все более возрастающее неравенство распределения начинает представляться несправедливым...» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. В 9-ти т. Т.5. Стр.137-138. – М.: Политиздат, 1986). Но, как мы выяснили, стагфляция уже показала, что завершение эры капитала не за горами. Значит, лозунг «каждому – по труду» может восприниматься справедливым только в развивающихся странах, но уже не может рассчитывать на популярность там, где производительные силы уже созрели для социализма. Именно поэтому российский рабочий класс шел на неимоверные жертвы во имя социализма в начале прошлого века, показывал чудеса героизма, защищая социализм в середине ХХ века, и, без боя, сдал этот самый социализм в конце прошлого века. Пролетариат больше не хочет оставаться пролетариатом ни в капиталистическом, ни в социалистическом обществе.

Но  как бороться за светлое будущее, если социализм не нужен даже пролетариату? Для получения ответа нам предстоит разобраться, почему между капитализмом и коммунизмом должен быть особый исторический переходный период - социализм. Привычный ответ – для подавления сопротивления свергнутой буржуазии, – сегодня  явно недостаточен. Очевидно, что и перед буржуазией стояла задача подавления феодалов, но никакого переходного периода между феодализмом и капитализмом классики не отмечают.

Закон экономии рабочего времени требует максимальной эффективности общественного производства для максимально полного удовлетворения постоянно растущих культурных и материальных потребностей человека. Очевидно, что максимальная эффективность будет достигнута тогда, когда каждый будет материально заинтересован в развитии производства. Однако чтобы заинтересовать каждого, необходимо кроме материальных ресурсов, предназначенных для обеспечения элементарного выживания человечества, иметь еще и определенный их запас для поощрения производственной активности каждого индивида. На заре цивилизации при крайне низкой производительности труда этот излишек был незначителен, и стимулировать каждого было невозможно. Поэтому и возникло специфическое разделение труда между теми, кто непосредственно создает материальные ценности, получая за это определенный минимум средств существования, и теми, кто материально заинтересован в развитии производительных сил и предоставляет этот минимум непосредственным производителям материальных благ. Именно поэтому, начиная с рабовладельческого строя, смена формаций всегда происходила по одному и тому же сценарию: когда содержание в повиновении эксплуатируемого класса становилось непосильной задачей для господствующего класса собственников, из недр старого общества на авансцену истории выходил новый класс собственников, подхватывающий эстафету развития производительных сил. Лишь на закате капитализма, когда закон о тенденции нормы прибыли к понижению делает бессмысленным и невозможным сохранение старого строя, нового класса собственников в недрах капитализма не оказывается. На смену буржуазии может прийти только пролетариат, который, в силу своего распределения по труду (правильнее: пропорционально отработанному времени) в развитии производства не заинтересован и потому принять эстафету руководства развитием производительных сил не в состоянии. Следовательно, чтобы перейти к новой формации, необходимо заменить распределение по труду на новое, заинтересовывающее пролетариат в развитии производства, а чтобы это распределение  разработать и внедрить, нужно время, некоторый переходный период, социализм.

Т.е., обнаружив, что распределение по труду уже не устраивает рабочий класс, а сознание людей для перехода к распределению по потребностям явно не готово, мы просто обязаны сделать вывод, что перед полным коммунизмом должна быть, как минимум, еще одна формация коммунистического типа (я называю ее первокоммунизмом), с новым распределением, заинтересовывающим непосредственных производителей в развитии производительных сил.

Это вполне соответствует мнению основоположников. Маркс, например, писал, что в коммунистическом обществе способ распределения жизненных средств «будет изменяться соответственно характеру самого общественно-производственного организма и ступени исторического развития товаропроизводителей» (Маркс К. «Капитал», т.1, стр.89, М., 1983). Аналогичного мнения придерживался и Энгельс. А поскольку изменение господствующего способа распределения является очевидным признаком изменения общественно-экономической формации, можно сделать вывод, что и основоположники считали, что коммунизм пройдет в своем развитии через несколько формаций.

Теперь понятно, как бороться за светлое будущее: предложить пролетариату в качестве цели первокоммунизм, рекламируя социализм в качестве единственного средства достижения цели.

Но для того, чтобы хотя бы подойти к пониманию первокоммунизма, надо вспомнить, что Маркс во всех томах «Капитала» показывал, что при капитализме действует не трудовая форма закона стоимости, определяемая формулой c+v+m, а товарно-денежная, определяемая формулой Издержки Производства + Прибыль. Если исходить из этого обстоятельства, то становится ясно, что задача перехода к первокоммунизму заключается не в том, чтобы перевести экономику на рельсы закона плановости, а в том, чтобы перевести ее на рельсы трудовой формы закона стоимости.

Еще один вопрос, чрезвычайно важный для определения основных черт завтрашней экономики первокоммунизма, это вопрос об оплате умственного труда. Взгляды основоположников на этот счет были едины, и их выразил Энгельс в «Анти-Дюринге»: «В обществе частных производителей расходы по обучению работника покрываются частными лицами или их семьями; поэтому частным лицам и достается в первую очередь более высокая цена обученной рабочей силы: искусный раб продается по более высокой цене, искусный наемный рабочий получает более высокую заработную плату. В обществе, организованном социалистически, эти расходы несет общество, поэтому ему принадлежат и плоды, т.е. большие стоимости, созданные сложным трудом. Сам работник не вправе претендовать на добавочную оплату» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные сочинения. В 9-ти т. Т.5. Стр.186. – М.: Политиздат, 1986). Из этого следует, что при общественной собственности на средства производства должна обеспечиваться уравнительность в оплате труда независимо от квалификации работников.

В СССР этот вывод был применен только частично, относительно умственного труда. Последствия оказались катастрофическими: умственный труд перестал быть престижным, имидж социализма в среде интеллигенции существенно упал, и, потеряв возможность за счет своего ума улучшить качество своей жизни законным образом, определенная часть интеллигенции подалась в теневой бизнес, возродив при социализме класс подпольной буржуазии. Это – еще одна существенная причина крушения социализма.

На мой взгляд, причина указанной ошибки основоположников обусловлена тем, что Маркс не довел свою трудовую теорию до конца. Он правильно отметил, что более сложный труд имеет на рынке более высокую цену, но не увидел, что более сложный труд является трудом более умственным, что в действительности имеет место не двойственность, а тройственность труда: всякий абстрактный труд конкретен, всякий конкретный труд абстрактен, но и всякий живой труд одновременно является как трудом физическим, так и трудом умственным.

А из этого следует, что на рынке стоимость рабочей силы определяется исходя из степени эксплуатации мозга. Из этого также следует, что существует еще одна форма закона стоимости, - умственная, - которая пока прячется между трудовой формой закона стоимости и законом пропорциональности трудовых затрат. Поэтому после первокоммунизма должна быть еще одна коммунистическая формация с распределением по умственному труду, прежде чем человечество перейдет к распределению по потребностям. То, что сегодня мы совершенно не представляем, каким образом можно установить распределение по уму, совершенно ничего не значит, кроме того, что время для этого еще не пришло. Когда решение этой задачи встанет в повестку дня, все необходимое для ее решения будет иметься в наличии.

Ну а у нас теперь есть практически все основы для начала разговора об экономике первокоммунизма.

Самое простое – это определить где в трудовой форме стоимости прячется мотивация развития производительных сил:  на сколько сокращаются затраты на рабочую силу, на столько же увеличивается прибавочная стоимость. Этот прирост прибавочной стоимости, полученный за счет роста производительности труда по сравнению с общественно-необходимой, получил название избыточной прибавочной стоимости.  Если мы хотим передать мотивацию развития производительных сил всем работникам, то должны передать избыточную прибавочную стоимость (или часть её) в фонд потребления трудовых коллективов.

Любой производственный процесс можно разложить на составляющие его операции, для которых необходимо определить общественно нормальные условия, т.е. на каком оборудовании и при каких технологиях в основном они производятся. Далее необходимо разработать нормативы трудоемкости всех операций для таких условий. Теперь, уже на стадии подготовки производства, можно просчитать общественно-необходимые  затраты труда (ОНЗТ) любой общественно необходимой (т.е. реализованной) продукции. Зная ОНЗТ и тарифные ставки работников необходимой квалификации, легко определить суммарный фонд потребления на данном предприятии для случая, когда фактические ОНЗТ равны плановым. Если же фактические затраты труда меньше общественно необходимых, допустим, вдвое (неважно, за счет применения новой техники, передовой технологии или интенсификации труда), то фонд потребления коллектива увеличивается, конечно, не вдвое, а с некоторым отставанием, например, на четверть. Это отставание необходимо, во-первых, для того, чтобы увеличивалась и принадлежащая обществу прибавочная стоимость; во-вторых, чтобы обеспечить отставание роста оплаты труда от роста его производительности, без чего задачу снижения себестоимости решить невозможно.

Фонд потребления административно-управленческого персонала (АУП)  целесообразно установить в процентах от фонда потребления всего коллектива. В этом случае фонд потребления АУП будет расти только при увеличении объёмов реализации и (или) при повышении производительности труда. Рост реализации возможен только при повышении качества продукции и (или) снижении цен на нее, но не зависит от вида продукции. Поэтому создаётся не только заинтересованность производителей в снижении цен и повышении качества продукции, но и дополнительный интерес руководителей в выпуске любых пользующихся спросом изделий, что будет противодействовать чрезмерно быстрому сокращению численности работников.  Впрочем, в перспективе высвобождения работников не избежать, поэтому появится возможность (и необходимость) сокращения рабочего дня. Как говорил Маркс, свободное время – главное богатство человека. И возможностей для его увеличения будет более чем достаточно.

Таким образом, мы заменяем распределение по труду распределением  по труду и его производительности. Замена буржуазного распределения по труду на новое распределение подводит черту под существованием последнего из буржуазных классов – пролетариата. На его место приходит новый первокоммунистический класс, уже потерявший признаки класса, поскольку главная причина классового расслоения, в основном, преодолена. Теперь все работники сами заинтересованы в развитии производительных сил.

Тем не менее, право, хоть уже и не буржуазное, остаётся. Значит, остаётся и государство, а значит, если исходить из наших социалистических представлений, должна остаться и бюрократия. Но вот этого-то как раз и нельзя допустить: если мы оставим производство под контролем касты решающих, но ни в чем не заинтересованных людей, они задушат те ещё неокрепшие ростки будущего, которые мы едва успели наметить. Чиновничество как класс тоже должно быть уничтожено. Решение здесь такое же, как и при ликвидации класса пролетариата: наделение бывших чиновников материальной заинтересованностью в развитии производства. Для этого необходимо фонд потребления аппарата  объединений и так далее, вплоть до министерств, установить в процентах от суммарного фонда потребления нижестоящих организаций. В этом случае и все вышестоящие будут заинтересованы в том же, в чём и работники подчиненных им организаций: производить больше, быстрее и качественнее.

Совершенно очевидно, что революционные изменения в экономике должны открыть возможности для не менее революционных изменений в надстройке. С этой точки зрения попробуем оценить, какие новые возможности открываются для совершенствования демократии.

При капитализме демократия суть акционерная демократия. Поэтому рядовые акционеры, владеющие ничтожным количеством акций, будут добиваться передачи всей прибыли предприятия на потребление, чтобы повысить себе выплату дивидендов. Из-за этого на акционерные собрания их не допускают. Лишь толстосумы могут ограничить свои аппетиты, направив часть прибыли на развитие производства.

При первокоммунизме ситуация совсем другая. Во-первых, интересы коллектива и всего общества практически совпадают; во-вторых, появляется очень простой и понятный каждому рабочему индикатор успешности предприятия, - фонд потребления: если он растёт, значит, увеличивается реализация выпускаемой продукции и производительность труда. Так зачем нужна назначаемая сверху администрация? Очевидно, что немного привыкнув к новой системе, работники смогут и сами выбирать своих управляющих. И не только на заводе: совет трудового коллектива объединения может избирать управляющего объединения, съезд работников министерства – министра. То есть вся производственная вертикаль может быть подчинена трудовым коллективам.

Не вдаваясь в подробности, могу утверждать, что предлагаемая система вполне может существовать в условиях свободных цен. Правда, при этом придется исключить из потребления сверхприбыль (назовем ее так), полученную в результате завышенных из-за повышенного спроса цен, аккумулируя ее, например, на специальных банковских счетах, разрешенных для использования только на развитие предприятий. Естественно, что в этом случае эти средства будут использованы  для ликвидации неудовлетворенного спроса, т.е. для снижения цен.

Учитывая, что проблема нормы прибыли возникает в первую очередь в монополиях, затем  в среднем бизнесе,  а в мелком предпринимательстве она даже не просматривается, резонно первокоммунистические преобразования начать именно с крупных предприятий. Средние предприятия могут подождать своей очереди до того, как столкнутся с проблемой нормы  прибыли. Ну а мелкая буржуазия ликвидирует себя сама просто потому, что быть   членами общественных предприятий окажется существенно выгодней.

Мы вполне можем и даже обязаны придерживаться политики такого разноскоростного введения предприятий в первокоммунизм  хотя бы для того, чтобы минимизировать массовую базу контрреволюции, которую, несомненно, попытаются организовать наши классовые противники, в т.ч. находящиеся за рубежами страны. В свою очередь это позволяет рассчитывать на победу первокоммунизма первоначально в одной стране или в ограниченной группе стран.

Таким образом, первокоммунизм – это не какая-то утопия, а вполне осуществимая идея. Есть лишь один весьма существенный нюанс, который может существенно воспрепятствовать движению в этом направлении: особенности перехода от одной формации к другой.

Мы привыкли к тому, что бюрократия всегда является слугой господствующего класса и самостоятельного значения не имеет. Это не всегда так. Энгельс объяснял в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», что ««в виде исключения встречаются, однако, периоды, когда борющиеся классы достигают такого равновесия сил, что государственная власть на время получает известную самостоятельность по отношению к обоим классам, как кажущаяся посредница между ними» (Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х т. Т.3. Стр.364. М., Политиздат, 1979).   Диктатура бюрократии наблюдалась и на закате рабовладельческой Римской империи, и на закате феодализма во Франции.

Диктатуре буржуазной бюрократии соответствует особая общественно-экономическая система, базой которой является государственно-монополистический капитализм. Такая система в наиболее завершенной форме проявилась в гитлеровской Германии и получила название фашистской. Фашизм – последнее укрепление капитализма, вершина империализма. И это не столь уж отдаленное будущее Европы, несмотря на имеющиеся здесь известные демократические традиции. Замечу: остановить фашизм увещеваниями никогда и нигде не удавалось. Единственный способ – предложить народам коммунистическую альтернативу фашизации. Если мы успеем это сделать, если идея первокоммунизма овладеет массами, фашизм не пройдет. Если не успеем, народы сами приведут ультраправых к власти, как это случилось в тридцатые годы прошлого века в Германии.  И условия для нашей борьбы, для нашей пропаганды  станут неизмеримо сложнее, чем ныне.

Поэтому завершить свое выступление я хочу известными словами классика: «Промедление смерти подобно».