Русский – это кто?

Последние несколько недель я размышлял над интересным вопросом: кого можно считать русским? Должен сказать, долгое время я отвечал на этот вопрос следующим образом: <dfn>русский – это всякий человек, чьим первым (родным) языком является русский и который вдобавок вырос и сформировался в русскоязычном и русскокультурном окружении</dfn>. Тут, правда, возникал вопрос, что такое русскокультурное окружение. Возникал не у меня, ибо мне представлялся интуитивно понятным. Однако среди людей, склонных слишком широко очерчивать круг “своих” и пытаться совместить его окружность с этнонимом, этот вопрос постоянно обсуждается, попытки же дать на него ответ колеблются в таком широком диапазоне и столь часто бывают взаимоисключающими, что начинаешь понимать: приличная интуиция, то есть способность решать вопросы в фоне мышления, не загружая ими вербализующие центры мозга, не является распространённым достоинством. Именно для тех, кому для понимания этого вопроса необходимы слова, я пишу этот пост.

Для начала апофатика. Какие определения русскокультурного пространства мы безусловно отметаем. Это просто. “Русский – это православный”. Это бесспорная чушь, но для обитателей гусеничной бронированной боевой машины я поясню: это “определение” ничего не определяет. Оно узкое, убогое, китчевое и превращается в явную бессмылицу даже для собственных апологетов при простой инверсии – “православный – это русский”. Таким образом у нас в русские попадут многие греки, грузины и даже японцы. Последнее проговорено для совсем непонятливых. Кроме того, все интуитивно как раз понимают, что большинство русских православными не являются. Кто они при этом, во что верят и какие обряды соблюдают, другой вопрос, но они не православные. Как правило – даже номинативно. По меньшей мере – пока не спросишь. “Православных на спрос” у нас, да, немало. И скорее как раз это могло бы служить определением русскокультурности или хотя бы части её нынешнего синхронного среза. Что это означает, говоря проще? Что человек не верит (деятельно) в Бога, не знает Символа Веры, не имеет ни малейшего представления о православной догматике, не ходит в церковь, часто не знает даже о том, крещён ли он, а из обрядов соблюдает только один-два из тех, что стали народными, часто при этом ритуально, календарно и семантически сдвинувшись в отношении “положенных” (как, например, посещение кладбища на Пасху). Но спроси такого человека, православный ли он, и он возможно ответит утвердительно. Почему? Потому что это слово имеет в русской культуре некий общеположительный эмоциональный фон. Как малые дети за много лет до того, как впервые услышат о явлении гомосексуализма, даже до того, как вообще узнают что-то вразумительное о взаимоотношении полов, уже знают, что “пидарас” – это “плохой человек”, потому что так велит считать язык, культура, так точно и слово “православный” связано с понятием “наш, свой и уже потому близкий, хороший”. И происходит это знание не из системы православной религии, а скорее из устойчивых языковых сочетаний, вроде “навались, православные!”. Стоит отметить, что обращение “православные” вообще часто используется в призывах – радеть, навалиться, накатить, помогать, не посрамить и так далее. “Православные” в этом смысле – обращение к неким глубинным способностям человеческого организма. Просто “навались” – просто призыв. “Навались, православные!” – обращение к некой мане, скрытой племенной энергии. Так что, определение “русский – это православный” можно принять только в этом смысле, но и тогда оно не будет исчерпывающим.

Ещё апофатика. Мы отвергаем определение “русский – это советский”. Тоже по понятным, я думаю, причинам. Но для длинношеих пятнистых копытных млекопитающих поясним и тут. “Новая общность – советский народ” за семь десятилетий советской власти хоть и была почти полностью сформирована, это было сделано преимущественно как раз внутри русского народа – просто в силу того, что формирование это производилось преимущественно средствами русского языка. Да, советский русский народ более или менее возник. Но ведь мы понимаем, что те, кто всерьёз утверждает, что “русский – это советский”, имеют в виду нечто совсем иное. Что именно? Тут есть варианты. Некоторые, например, говоря так, как бы говорят нам, что русский человек непременно должен разделять коммунистические идеалы и мечтать о восстановлении СССР. Понятно, что это такого же рода лозунг о лично желаемом, как утверждение о непременной православности русского (всех русских). Иные подразумевают под советскостью нечто вроде русскоцентричного советского интернационализма, когда русским пытаются считать всякого, кто говорит по-русски и рождён на территории бывшего СССР.

Ну, что на это сказать? Думаю, у каждого из нас есть знакомые армяне, азербайджанцы, чечены или, скажем, корейцы, отвечающие вышеназванным условиям и, тем не менее, русскими не являющиеся совершенно. Тем не менее, утверждение “русский – это советский” имеет в себе некую толику смысла. Не зря те же американцы в инете часто до сих пор зовут нас Soviet. Мы – советские. Но ровно в той части, в какой русская культура стала советской и остаётся ею. И, чем дальше мы во времени от СССР, тем мы менее советские. Но от этого не менее русские. Вы уже поняли, к чему я клоню? Многие, уверен, да. Для остальных продолжу.

Я смеюсь над теми, кто говорит, что “русские – это те, кто вырос на стихах Пушкина и бережёт его язык” или что “русские – это те кто смотрел в детстве «Винни-Пуха», «Карлсона» и «Маугли» непременно в союзмультфильмовском исполнении”. Интересно, задумываются ли эти люди, что их деды, а возможно и их родители могли не видеть этих мультиков? Что Иван Тургенев, например, вообще ничего не знал об английских литературных персонажах Винни и Маугли и шведском – Карлсоне? Что Пушкин – страшно сказать – не читал в детстве стихов Пушкина? Тем не менее, вполне логично утверждать, что русские, родившиеся в 70-80-х, выросли на этих мультиках. Что русские, учившиеся в советских школах, имеют хотя бы отдаленное представление о стихах Пушкина. Точно так же, как русские, чьё молочное детство пришлось на “лихие”, вполне себе росли на мультсериалах про Скруджа Макдака и автоботов с десептиконами.

То есть, русскокультурное окружение – меняется. И весьма важно для того, чтобы считаться вполне русским, синхронно с основной массой русских попадать хотя бы частью своего сознания в основные нарративы этого окружения. В советские – когда они советские, в православные – когда они православные и т.д. Попадать частью сознания – не значит некритично принимать ценностные системы официозных частей этих нарративов как свои. Советский человек, тащивший с завода всё, что плохо лежало, не совпадал с этими системами, но не был от этого менее советским. И как раз попадал в то самое культурологичное ощущение советскости как русскости, которое было верным для своего времени и становится всё менее верным теперь.

Человек моего возраста (мне 36), не знающий союзмультфильмовских анимационных шедевров, но то и дело вспоминающий любимых в детстве “Русалочку” и “Белоснежку”, представляется мне очень сомнительно русским, в то время как незнание нынешней порослью мультиков моего детства не кажется мне причиной для отказа им в русскости. Русскокультурное окружение сегодня – это и “Дом-2″, и “Русская жизнь”, и ЖЖ, и “Одноклассники”, и падонкавский, олбанскей и упячковский езыги.

Но это ещё не всё. Есть в том, что позволяет человеку считаться русским, и инварианты, базовые коды. Их достаточно немного и вкладываются они в самом раннем детстве. Они древнее самого древнего дерева на просторах нашей необъятной страны, и вполне и достаточно русским может считаться лишь тот, кто услышал и впитал их в первые годы жизни. Потом он может забыть их, может задуматься над ними и решить, что они глупы и бессмысленны, может просто оставить где-то в фоновой памяти и не вспоминать до тех пор, пока не настанет пора передавать их собственным детям. Конечно, я говорю о сказках “Колобок” и “Курочка ряба”. Вы можете в совершенстве владеть русским языком, знать наизусть Пушкина и полностью соответствовать синхронному русскому культурному окружению, но если вы при этом не получили эти два коротких текста в свои мозги, когда те были ещё младенчески чисты, вы не русский. Отчасти верно и обратное: получив этот жесткий древний базовый код, вы можете сменить язык, страну, полностью выпасть из культуры, но глубоко внутри вас это будет сидеть как потайная кнопка, как бомба замедленного действия. Может быть, вполне русскими вы уже не станете, но и вполне американцем (евреем, латышом, австралийцем, немцем) колобок и курочка ряба вам стать не позволят.

В общем, если попытаться дать определение этнониму “русские” наиболее общим образом, то русскими являются все те люди, которые слышали в самом раннем детстве сказки “Колобок” и “Курочка ряба” (и "Репка", как мне тут напоминают) на современном для своего времени варианте русского языка, который являлся при этом первым (родным) языком их родителей или тех, кто им их замещал.

Без сомнения, было время, когда эта инициационная эстафета ещё не началась. Но это означает только то, что тогда либо ещё не было русских, либо это был совсем, принципиально иной народ с таким же или похожим названием. И, конечно, когда-то эта традиция прервётся. Это будет означать не что иное как смерть русской нации. Хотя этноним, возможно, и останется. Всё просто.