Я дошла до тебя, любимый


Мой отец был военнослужащий. Военная карьера его началась с 50-х годов. До женитьбы служил на Курилах, на Сахалине. Пережил страшное землетрясение, успел спастись от цунами. В 70-е годы служил в ГСВГ, в Германии, в городе Дрездене.
Я родилась в 1965. тема Великой Отечественной войны была для меня святой. Школа и родители сделали все, чтобы мы росли гордыми и достойными гражданами своей великой страны.
В 1972 году в Дрездене мать взяла меня с собой на немецкое кладбище, где покоились тела и наших солдат. «Надо отдать должное ребятам», - говорила мама, покупая цветы. Это место было поразительным. Стройные ряды могил были безукоризненными. Всюду мерцали хрустальные вазочки с огоньками, не было никаких искусственных цветов, никакой аляпистости. Чистота была стерильной. На дорожках, посыпанных ярко желтым песком, лежали еловые и сосновые ветки. Мы бродили, мама что-то рассказывала. Наше внимание привлекла одна могила, на которой лежали шикарные темно-бордовые розы. Мы подошли ближе. Здесь покоился рядовой Иван (фамилии не помню).
К нам подошел смотритель кладбища — сухощавый пожилой немец. На ломаном русском он отвечал на наши вопросы.
Приятно, что на могиле нашего солдата лежат цветы, - сказала мама.
Это я их ношу в память о Марии.
Какой Марии?
Русской женщины. Она 20 лет искала мужа, который пропал без вести. Нашла данные, где он погиб. Из глухого сибирского села поехала в Москву попросить, чтобы ей помогли приехать сюда. В 1970 году она пришла на это кладбище, - немец отвернулся, достал белоснежный платок, вытер глаза.
Мы с ней вместе ходили, ища могилу ее мужа. Когда она ее нашла, то не заплакала. Она тихо легла на могилу, обняв камень. Было утро. Я вернулся к ней вечером. Она также лежала. На камне женщина нацарапала слова. Вот, смотрите.
Мы наклонились. На камне было написано: «Я дошла до тебя, любимый. Мария».
С тех пор я ношу сюда цветы, - сказал немец. - Красиво вы, русские, умеете любить.
А какая она, Мария? - спросила я.
Неописуемо красивая и молодая. Я таких не встречал никогда.
Слезы лились из глаз рекой. Я помню, сколько тогда в моей душе было восхищения и гордости, что в нашей стране живут такие красивые люди.
В 1981 году, благодаря своему папе, я жила некоторое время в Чехословакии, в городке Миловицы.

У матери был юбилей, и мы с отцом поехали купить цветы. Чехи, как и немцы, продают цветы прямо с клумбы. На ворота они вешают таблички о продаже. Ты ходишь по цветнику, выбираешь цветок, его срезают. Вот в такой дом мы и позвонили.
Вышел добродушный толстяк-чех. Увидел отца, широко улыбнулся:
Добрый день, советский офицер, - сказал чех по-русски.
Как приятно, что знаете наш язык.
А как же! Это язык героев. Вам цветы? Идемте!
Хозяин срезал 25 роз по нашем выбору. Отец достал бумажник. Чех мягко отвел руку в сторону.
Я денег не возьму. Советские офицеры для меня святые люди. Вы спасли нас от смерти, от ужаса фашизма. Можно пожать вам руку?
Отец протянул руку. Чех потряс ее и... обнял отца. Мы сели в машину.
Заедем в магазин, - сказал отец водителю. Из магазина он вышел с упаковкой пива. Мы снова вернулись к дому чеха.
Хозяин светло улыбнулся:
От этого отказаться не могу... Будьте счастливы всей своей великой страной.
Я так любила свою страну! Я так гордилась, что являюсь дочерью, прямой наследницей такого великого народа. Я не предала память об СССР — ни разу не бросила камня в сторону истории моей страны, которую уважали другие народы.
Как-то я прочитала, что любое имя, название несет определенный энергетический смысл. Советский Союз — страна с мужским именем, с объединяющим смыслом.
В той стране жили воины, которые родиной не торговали, для которых честь была превыше всего.
В той стране мужчины имели гордую выправку, большие руки — не кукольные, с наманикюренными ногтями. А женщины были женственными и мягкими.
В той стране было лучшее в мире образование.
В той стране людей из квартир не выгоняли.
В той стране не было полицаев и приставов.
Уже этого вполне достаточно, чтобы не позволить себе пятнать СССР.
«Я дошла до тебя, любимый» - так умели любить в СССР.
«Это язык героев!» - говорили о нас.
Когда кто-то льет грязь на мою любимую страну — для меня этот человек перестает существовать. Мне жаль его. Его могилу никто не будет искать. На его могиле никто не нацарапает красивых благородных слов, ибо в сегодняшней стране, возникшей из предательства, вообще нет понятия благородства.