Два Александра и Николай II: почему российские монархи не предотвратили революцию?

Первые дни весны - несчастливое время для династии Романовых. 1 марта 1881 г. был убит Александр II. На тот же день в 1887 г. было назначено покушение на жизнь Александра III под руководством Александра Ульянова. Оно не состоялось. А 2 марта 1917 г. от власти отрёкся Николай II, сын Александра III и внук Александра II. И вскоре Россию возглавил Владимир Ленин, младший брат Александра Ульянова.

Держать и не пущать

«Великие реформы» Александра II, начавшиеся с освобождения крестьян в 1861 г., были застопорены чуть ли не на следующий день после убийст­ва царя-реформатора. Обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев писал новому императору: «Если будут Вам петь прежние песни сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении... Ваше Величество, не слушайте. Это будет гибель, гибель России и Ваша».

Судьба отца - прекрасный аргумент, и он сработал. Александр III почти полностью отверг реформы Александра II и начал проводить собственные контрреформы. Были введены ограничения на суды присяжных, ликвидированы зачатки крестьянского и городского самоуправления, восстановлена цензура в печати... По мнению крайне далёкого от коммунистических взглядов историка-эмигранта Сергея Ольденбурга, при Александре III в правительственных сферах наблюдалось «критическое отношение к тому, что именовалось «прогрессом».

Террористическая организация «Народная воля», убившая предыдущего императора, была полностью разгромлена. Правда, революционные настроения от этого никуда не делись. «В то же самое время, - писал один из уцелевших народовольцев, - по разным провинциальным захолустьям, в Новочеркасске и Екатеринодаре, в Таганроге и Оренбурге, и в Минске, и в Уфе расцветали местные кружки, как дикие полевые цветы. Они были такие наивные, бесстрашные, на всё готовые, но не знали, что делать и куда идти, и все ожидали приказа сверху. Верха уже не было…»

В этой ситуации в Петербург из Симбирска приехал поступать в университет семнадцатилетний абитуриент Саша Ульянов.

Черви с динамитом

Имея золотую медаль за окончание классической гимназии, он легко поступил на естественное отделение физико-математического факультета. Несмотря на то что дома он с увлечением читал запрещённых Писарева и Чернышевского, первые студенческие годы Ульянов в основном проводит, уткнувшись в окуляры микроскопа. Его увлечения - химия (любимый профессор - Дмитрий Менделеев) и биология беспозвоночных. За работу по кольчатым червям (тут он впервые разошёлся с младшим братом Володей - тот червяков терпеть не мог) Александр получил золотую медаль университета. Впереди брезжила академическая карьера, однако вскоре настольной книгой Ульянова вместо «Биологии» Спенсера стал «Капитал» Маркса.

Для покушения группа подготовила три снаряда: на 2 кг самодельного динамита, почти на 3 кило и ещё на килограмм двести граммов. Две бомбы представляли собой цилиндры, третья же выглядела как книга с заглавием «Словарь медицинской терминологии».

В авторах всех трёх взрывных устройств числился Александр Ульянов, вспомнивший по такому случаю свои химические познания. В «адские машины» с самого начала закладывали то, что сегодня взрывотехники ФСБ назвали бы «поражающими элементами», - кусочки свинца, обмазанные «крепким раствором стрихнина». Зря: этот яд разлагается при 260 градусах. Азотную кислоту для производства нитроглицерина - основного компонента динамита - возил из Вильно Бронислав Пилсудский, старший брат будущего первого президента независимой Польши.

Так что в наши дни группе Ульянова как пить дать припаяли бы «международный терроризм».

Как известно, из-за вопиющего незнания основ конспирации покушение не состоялось. По делу «Террористической фракции» были арестованы 49 человек. Пятерых, включая Ульянова, отправили на эшафот. Стоя с петлёй на шее, он единст­венный не отказался поцеловать крест, предложенный священником Шлиссельбургской крепости. «Брата Сашу» повесили, но террористы на Руси не перевелись.

Патронов не жалеть!

Одна из наиболее распространённых и фатальных ошибок российской власти - пообещать (или даже начать!) реформы, а потом сказать: «Извините, ребята, кина не будет!» Первый такой эпизод закончился восстанием декабристов в 1825 г. Второй произошёл при Александре III. Оказалось: когда думающей части общества сначала дали вдохнуть воздуха свободы, а потом перекрыли кислород, даже самые закоренелые «ботаники» типа Саши Ульянова могут послать подальше любимых кольчатых червей и взяться за кустарное производст­во динамита. Следующий эпизод имел место при Николае II, и его Российская империя уже не пережила.

К февралю 17-го император оказался как бы в безвоздушном пространстве: его не поддерживал ни народ, ни элита, ни Церковь - от своего главнокомандующего отвернулась даже армия. Утром 25 февраля он отправил телеграмму начальнику Петроградского военного округа генералу Хабалову: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжёлое время войны с Германией и Австрией». То, что сделал генерал, иначе как саботажем не назовёшь: «К кому я ни обращался, везде говорят, что у них свободных рот нет, что дать не могут», - сообщил он позднее следователю Временного правительства. А генерал Рузский, командующий Северным фронтом, вообще задержал поезд Николая в Пскове, пока туда же не подъехали депутаты Государственной думы с требованием отречения от престола.

Чем всё кончилось, известно: в октябре к власти пришли большевики, началась Гражданская война. Кстати, Рузскому, столько сделавшему для их революции, красные отплатили чёрной неблагодарностью: взяли в заложники и зарубили шашкой на кладбище Пятигорска в 1918 г.

Другое мнение

Какие ошибки допускает правящий класс и думающая часть общества при общении друг с другом? Вот мнение историка, писателя Дмитрия Володихина:

- Те, кого сейчас называют «креативным классом», в XIX в. называли разночинской интеллигенцией, позднее - «революционерами-демократами» и т. д. Я бы объединил их под общим термином «интеллектуалитет». По идее, регулировать отношения этой части общества и военно-политической элиты державы, смягчая взаимные противоречия, должна Церковь. Она учит определённым нравст­венным ценностям, учит вере и рассуживает наиболее сложные этические противоречия внутри социума. В России, к сожалению, Церковь была оттеснена от выполнения этой функции. Это началось ещё в малолетство Ивана Грозного, а при Петре I она вообще стала государст­венным учреждением вроде обыкновенного министерст­ва. Отчасти в этом была вина государства, отчасти самой Церкви - не суть важно. Важно, что в ситуации острого конфликта «верхов» и «низов» у РПЦ не оказалось должного авторитета, чтобы встать между молотом и наковальней и остановить кровопролитие.

Виноват в конфликтах с властью и интеллектуалитет. Он должен обслуживать общество, а не поучать его. Тот социальный идеал, которому он поклоняется, представляется ему пригодным для социума в целом. А зря! Заметьте, что интересы и чаяния нынешних завсегдатаев Болотной разделяет далеко не всё российское общество. Для многих сограждан стабильность - ценность, а социальные эксперименты - страшная угроза. Точно так же в позапрошлом веке русские крестьяне с чистой совестью сдавали в полицию «народников», которые ходили по деревням и пытались сеять среди мужиков свои социалистические взгляды.

Наш интеллектуальный класс был и остаётся слишком гордым. А ведь ещё Достоевский сказал: «Смирись, гордый человек». Правда, для этого ему самому пришлось пройти и через участие в революционной организации, и через гражданскую казнь.

По-другому себя вести следует и власти. Слушать и слышать своих интеллектуалов желательно до того, как они начинают митинговать у тебя под окнами или бросать бомбы под колёса императорской кареты.