Будни трудового героизма прошлого века

Расскажу про уборку урожая в с.Старый Кувак в 1987г. силами нашей группы А-84 ЛНТ.

Итак, мы прошли предварительную проверку на прочность на прополке сорняков, в т.ч. и своими личными мотыгами, убирали с полей самый разный урожай и камни. Но вот мы стали постарше, и Родина поверила, что мы вполне сможем выжить на уборке урожая в течение трёх недель. Нашу команду забросили в с.Старый Кувак, и мы, выгрузившись, принялись осматриваться.

Для проживания нам выделили здание заброшенной школы. Кое-где школьные окна зияли сквозными дырами, но это местное руководство, похоже, никогда не волновало. Так-то, конечно, грех было жаловаться: есть крыша над головой, и даже не капало. Мы подушками плотно закупорили все дыры в окнах, и даже раскладушки гостеприимно нас ждали: уже с матрасами, подушками и одеялами. Ночью, конечно, холодно, но в школе стояли настоящие печи, дрова в которые надо закладывать со стороны коридора, т.е. комнаты получали только тепло, а не запах дыма.

Были ещё нюансы. В школе не имелось водоснабжения, но зато во дворе стоял оборудованный ряд рукомойников, не испорченных электроникой. Да что там говорить: там даже и механики никакой не имелось! Простая, как правда, модель, всем известная: ты ладонью толкаешь палочку вверх – её шляпка приподнимается, и вода начинает течь в открывшуюся дыру. Отпускаешь руку – шляпка опускается, а давление воды плотно её прижимает к днищу рукомойника, перекрывая поток.

Если в здании нет водоснабжения, то… правильно!- там нет и канализации. От слова совсем. А где же делать «это самое»? Правильно!- во дворе, в странных будках площадью меньше квадратного метра, с квадратной дырой в полу. А куда девается «это самое»?

О, местные ландшафтные дизайнеры очень ответственно подошли к решению данной проблемы! Похоже, они просто подогнали буровую установку, которая для монтажа направляющей колонны сначала делает ствол диаметром в метр и глубиной в пятьдесят. Так нужно при бурении нефтяной скважины, но какого чёрта для уличного сортира надо было бурить на те же пятьдесят?!- именно на это и было похоже. То ли буровиков обуяло острое чувство полевого юмора, то ли что… но когда до тебя шум плеска твоей какашки долетает с большим запозданием и с дьявольским эхом, как будто из адской преисподней, то это как-то не то… Но быть может, глубину того шурфа заложили из точного математического расчёта на число лет, при которых будет продолжаться ручная уборка урожая? Если так, то проектировщики сильно ошиблись…

А ещё и то было интересно, что два таких «отхожих места» стояли вплотную друг другу, и посетители отлично слышали все звуки, производимые соседом. Можно было даже душевно беседовать безо всякого крика: хоть шёпотом говори – всё слышно!

И в первый же день я услышал, как за стенкой зашумел водопад. Эхо из шурфа принесло такие звуки, словно бы в соседской кабинке не человек мочился, а полноводная речка низвергалась с большого перепада высот, разбиваясь о безжалостные камни.

Это что за Геркулес такой попался мне в соседи? Я натянул штаны, вышел… и тут же открылась дверца соседней кабинки.

О как! Одна из самых низких изо всех наших девчонок!

У меня отпала челюсть. Я, смущённый, просто потопал к рукомойнику. Одногруппница лишь улыбнулась.

Наш отряд разделился на несколько бригад. Я попали в малую бригаду по уборке сахарной свеклы – нас было всего лишь 5 человек. В качестве грузовика использовался раздолбанный трактор «Беларусь» с не менее раздолбанным прицепом.

- А-а-а-а-а-а!!! *** всех в ***! Чо за ***?!!! У-у-у-у!!!!

Ничего себе первая ночёвка!

Мы все подорвались со своих раскладушек так, как будто нам протрубили подъём по боевой тревоге!

- А?!!

- Чо такое?!!

- …. **** !!!

- Да эта!... ****!!!

- Да что случилось-то?!

- Крысы тут!!!

- А? Где?!

- Да вот!!! Мать ети, сумку сгрызли!

Мы, кое-как продрав глаза и включив освещение, с изумлением таращились на сумку товарища: в ней с торца была аккуратно прогрызена дыра, потом шёл ход вдоль всей сумки, на пути которого оказалось уничтожено всё съестное и несъестное строго по диаметру ушлого зверька,  а с противоположного бока имелась выходная дыра, через которую это животное покинуло сию обитель халявной жратвы. И это отверстие тоже было не фабричным…

- Я, блин, сплю, и что-то шуршит. Я думаю: это сон или не сон? Потом встал, сморю – а тут вона что!!! Сука!!!

- Тут крысы?!!!

- Ты чо, жратву в сумке хранил? 

- Какая жратва! Тут были только крошки печенья!

А рано утром – побудка. На работу. Преподаватель ЛНТ, отправленный с нами на эти работы, с нами не спал: не по чину уважаемому начальнику спать с подчинёнными. Ему тамошнее начальство выделило койко-место в местном очаге культуры, где он изволил почивать в подсобном помещении, и наши полуночные крики и ночные бдения ему были до одного места. Как-то сразу не сложились у него отношения с нашей группой…

Кое-как поплескавши на лица ледяной водой из рукомойников, остывшей за холодную ночь, мы нестройными толпами потопали к местам будущих трудовых подвигов.

Итак, нашей бригаде предстояло заняться уборкой сахарной свеклы. Я окинул взглядом её участок от дороги и до… да тут, мама дорогая, нам работы не на три недели, а как бы не на пару месяцев! До первого снега можем не управиться, а у нас фуфаек, знаете ли, с собой нет!

Но хорошему солдату, как известно, свои соображения лучше держать при себе.

Мы вырывали свёклу за ботву, набирали несколько штук в охапку и затем швыряли её в тракторную тележку. Бывалые спортсмены сказали бы, что это хорошая гимнастика для мышц брюшного пресса, бицепсов и трицепсов, да только в конце трудового дня у нас болело абсолютно всё, и возникало ощущение, что мы вырвали не только свёклу, но и свою душу – из себя.

Одна из девчонок нашей бригады со своим малым ростом оказалась неподходящей для забрасывая наверх, поэтому забралась внутрь тележки и занималась тем, что аккуратно укладывала заброшенный урожай, чтобы он занимал места поменьше. У нас получалось нагрузить за день 5-6 вот таких кузовов. А четыре, как я понимаю,- это в те дни, когда наш тракторист где-то шарахался и по своим личным нелёгким делам, зарабатывая на очередную «бутылку». Наши девчата даже закатили скандал: 4 тележки – это нам большой простой, а у нас зарплата – по сданной массе урожая.

Я заметил, что нестарые трактористы рядом с юными, симпатичными и бойкими горожанками невольно начинают распушать хвосты… Надо ли говорить, что очень скоро они нашим девчонкам «давали покататься»? Для удобства обучения один такой местный абориген посадил нашу «мелкую» на колени, чтобы было удобнее показывать, как и куда нажимать,- и вот уже видавший всякое старый «Беларус» с кряхтением и невнятным бормотанием едет себе тихонько, управляемый девицей, визжавшей от восторга, азартно подпрыгивающей на неудобном «кресле»…

Справедливости ради надо сказать, что и я сам лично садился за руль этой чудо-техники, но горячего азарта не ощутил и понял, что это – не моё.

Я уже рассказывал о том, что ночи были холодные, а заброшенная школа имела печи для отопления. Я добровольно взял на себя обязанность поддерживать тепло: вопрос стоял лишь в дровах. Нашему куратору и так не дуло: он жил в действующем отапливаемом помещении, а мы по молодости лет права качать ещё не умели, поэтому каждый вечер после работы я занимался поиском всего, что только может гореть.

К чести моих товарищей надо сказать, что они посильно старались мне помочь, пытаясь, например, стянуть лесину-другую из кучи непиленных дров, сваленных возле дворов местных жителей, но тамошние аборигены среагировали оперативно, криками и ругачкой отпугнув их. Отчаянные попытки переговоров и взывания к совести типа «мы ведь вам урожай помогаем убирать!» оказались тщетными: те пейзане оказались глухи к нашем страданиям.

Нас спасла моя находка: возле школы стоял сарай, заполненный школьными партами. Если школа – заброшена, то, значит, и её сарай уже никому не нужен. И тот ветхий хлам, сваленный в нём кучей, никакой ценности не имеет. Деревенские детишки уже учатся, а эти парты гниют себе безо всякой пользы – так почему бы их не использовать для нашего спасительного обогрева?

Разломать парту – это, положим, молодому человеку не проблема. Но разбить её на куски, которые влезали бы в печку – тут одними ногами проблему не решить: ты ноги себе переломаешь быстрее, чем все панели. Вы не поверите, но и тут нам/ мне повезло: в школьном дворе валялась брошенная самодельная спортивная штанга, у которой не было одного «блина», но зато второй оказался приварен сваркой намертво. Я брал обломок парты, клал его одним концом на ступеньку крыльца и изо всей дури фигачил этой штангой – вернее, её «блином», ухватившись за свободный конец. ДСП ломалась и шла в печь.

При растопке главное – вовремя закрыть печную заслонку сразу же после того, как все дрова прогорят. Не сделаешь это – и за ночь всё тепло уйдёт трубою в небо, а спящие замёрзнут так, как будто ты и не топил. Я, бегая между тремя печами, разок замотался и забыл закрыть одну заслонку – и утром получил жалобу от Зили – «старосты» пострадавшей комнаты.

Как я говорил, наличие кучки молоденьких девчонок действует возбуждающе на сельских нестарых парней. И поэтому первые несколько дней они отирались возле нашего общежития, отчаянно пытаясь разговорить хотя бы некоторых из них. Но наши девчата на подобную романтику не повелись, реагируя пугливо и неохотно, а я лишь задумчиво дефилировал по открытому школьному коридору, изредка постукивая по полу кочергой,- как бы невзначай. Вы даже представить себе не можете, насколько большое уважение внушает у случайной публики наличие кочерги в твоих руках, когда ты показываешь, как легко и непринуждённо с ней обращаешься!- даже если ты в глубине души безобидный подросток, жутко боящийся всяких драк.

- А-а-а-а-а-а! А-а-а-а!!!- истошный девичий визг глубокой ночью вновь сорвал нас с раскладушек.

Блин, неужели кто-то из местных ковбоев всё-таки не удержался, влез ночью в женскую комнату и пытается кого-то насиловать?!

- Что за…?!!!

Мы, кое-как натянув треники, бросились на помощь.

- Она тут…!!! Она такая!!!

Увы, реальность оказалась банальной и неромантичной: наша одногруппница проснулась, а у неё на груди сидела крыса и внимательно её разглядывала. Пока мы добежали, крыса уже ушла.

Эту уборку урожая можно помнить хотя бы потому, что в столовой нас кормили самым свежим мясом. С утра забивали корову, а в обед мы хлебали суп из её мяса. И каждый день – один и тот же: без специй и почти без соли, но зато с картошкой, собранной нашими же ребятами. Ужином нас не кормили, а в сельском магазине ни фига не имелось ассортимента, рассчитанного на «командировочных»: нам для еды годились только печеньки и конфеты.  Как мы спасались – я сейчас уже и не вспомню, но помню, что вечером всем зверски хотелось ЖРАТЬ. Полевая работа разгоняет жуткий аппетит, однако.

Вечером, сами понимаете, мы делали чай. Две параллельные металлические пластины лезвий для бритья, разделённые деревянными брусками, к которым присобачены концы провода с вилкой – это отличный кипятильник! За кружкой чая мы вели душевные беседы о бренности бытия, получая информацию от других бригад типа того, что, мол, Игорёк так собирает картошку за копалкой, что половину просто пропускает, да ещё и притаптывает, чтобы хатрура была незаметной. Так как в те годы Интернета не было, то мы убивали время в т.ч. игрой в карты. На гитаре играть никто из наших парней не умел.

Резиновые сапоги, мокрые от нашего пота, мы ставили на печку, наполняя комнаты незабываемым характерным ароматом.

- А-а-а-а-а-а!!! Кто?!!!... Кто, мать вашу?!!... Кто это сделал?!!! *****!!!

Ни фига себе «с добрым утром»… что вам ещё не так?

Оказалось, нас почил визитом завхоз местной школы. Новой. Его душевная боль оказалась вызвана фактом того, что ветхие школьные парты в гнилом заброшенном сарае были сожжены почти все. Как я понял из его горячей сбивчивой речи, эти ветхие парты вовсе не были брошенными и забытыми, а являлись частью школьного фонда! Пришла нужда – и он, такой простодушный, посетил свой сарай, собираясь взять парты для школьных нужд, а тут такой нюанс-обломс… Он брызгал слюной и топал ногами, разрывая меня на куски своим горячим взглядом, но сделать ничего не мог.

Однако, на следующий день возле нашего крыльца появилась куча берёзовых дров. Напиленных. Увы, но мы вскоре уехали, и наибольшая половина из них осталась несожжённой. Кстати сказать, мы успели убрать лишь половину участка со свеклой; наш автобус прошёл мимо этого поля, и я не видел, чтобы кто-то после нас там работал…

Нас с Линаром на несколько дней сорвали со свеклы и отправили таскать цементный раствор на строительстве нового коровника на 1000 голов. Если учесть, какие проблемы были в нашем Лениногорске с мясом в 1976г., то строить коровник в 1986г., через 10 лет,- это уже как-то поздновато. Но ладно. Могу лишь добавить, что раствор возили не в растворовозах, а в грузовиках с железными бортами, и водители требовали, чтобы мы после разгрузки сразу же лопатами отбивали раствор, прихватившийся к днищу. Один из них с нами ругался и разорялся: мол, он отомстил бригаде, работавшей до нас: взял и задержался в пути на пару часов, «а они потом зашибись ломами раствор от днища отбивали!» Зашибись были отношения в работе и отношение к технике…

Таскать раствор на носилках – это было гораздо тяжелее, чем убирать свёклу, между прочим.

А для чего преподаватель ЛНТ ездил вместе с нами – я этого до сих пор не понял. Бытовые проблемы он не решал, в нашей бригаде ни разу так и не появился. В нашу команду затесалась чужая девчонка, работавшая, между прочим, с нами на свекле, про которую говорили, что она поехала с нами ради него же, что у них шуры-муры, но только я ничего такого не заметил, хотя и видел, что он ей явно симпатизирует. Да хрен его знает: эта подружка успела и у меня на руках оказаться как бы невзначай, а потом, уже после уборки, с каким-то другим учащимся ЛНТ таскалась – за него и замуж вышла. Правды сейчас уже не узнать.

Фотографий из Старого Кувака ни у кого из нас нет: не фотографировались. А эта фотка уже из Подмосковья, около Истры, где я работал не на уборке, а на сортировке картофеля. Мешок у меня в руках – пустой, набитый пустыми мешками.