Маша Гессен: Владимир Путин не "доживет" до 2018 года

Маша Гессен – главный редактор журнала и издательского дома «Вокруг света», активный борец за равноправие меньшинств  – опубликовала свою новую американскую книгу, сразу вошедшую в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Предыдущая – «Совершенная строгость», о Григории Перельмане – недавно вышла и по-русски. Вторая – «Человек без лица. Невероятный и неприятный взлет Владимира Путина» (так я бы перевел Unlikely rise) – вряд ли выйдет по-русски в обозримом будущем.

Почему я должна менять ориентацию?

– Вы активно боретесь за права меньшинств – сексуальных в частности – и выступаете против закона о пропаганде гомосексуализма, принятого только что в нескольких городах, а скоро, глядишь, он пройдет и на федеральном уровне. Вам не кажется, что этим вы отчасти компрометируете другую свою борьбу? Станут говорить, что власти оппонируют только ЛГБТ (lesbian-gay-bisexual-transgender)…

– То есть вы предлагаете мне сменить ориентацию?

– Ни боже мой. Но в вашем случае получается, согласитесь, уникальный букет…

– Именно. Не будь я лесбиянкой, меня травили бы за то, что я еврейка; не будь еврейкой – за американское гражданство… Что касается борьбы против этого нового закона – он, мне кажется, неприемлем для любого нормального человека независимо от ориентации, потому что делит людей на два сорта. В нем же сказано, что пропагандой гомосексуализма является любое приравнивание однополой семьи к разнополой. Значит, меня и членов моей семьи можно в любую минуту доставлять в участок и держать там до трех часов – просто за то, что мы считаем себя нормальными? Вся вторая половина ХХ века во всем мире прошла под знаком борьбы за права меньшинств, за новое представление о норме, которое не определяется только количественно. Однополая семья нормальна во всем мире – просто потому, что в ней реализуется естественное право человека выбирать, с кем ему жить. Что касается моей личной открытости, такая открытость – первая и, может быть, единственная линия обороны. Если человек – в особенности человек публичный – скрывает свою гомосексуальность, он становится идеальным объектом шантажа и ему элементарно ломают жизнь.

Но ведь в этих телодвижениях власти – борьбе то с гомосексуализмом, то с педофилией – нет никакой стратегии. Просто вектор страны при Путине – секвестр свободы, неуклонное ее сокращение. Другого движения нет – только сужение пространства. Таким образом, власть сегодня сама у себя постоянно отъедает возможность для маневра.

Книга о человеке без лица

– Маша, как это понять: вы написали едва ли не самую жесткую англоязычную книгу о Путине – и он обещает активно содействовать вашему журналу «Вокруг света»? Это что, часть его пиара на Западе – «смотрите, какой я крутой злодей»?

– Нет, думаю, это один из парадоксов обычной сегодня российской шизофрении. Во-первых, я не знаю, слышал ли он об этой книге вообще. Ведь кто-то должен набраться храбрости и сказать ему, а это не самое приятное известие. Во-вторых, он председатель попечительского совета Русского географического общества, которое в свою очередь поддерживает старейший российский журнал «Вокруг света», помогает ему с путешествиями и т.д. Так что лично ко мне эта поддержка не имеет отношения.

– Почему вы решили о нем написать?

– Три года назад Vanity Fair заказала мне его большой литературный портрет, и я вдруг почувствовала, что эта работа доставляет мне колоссальное удовольствие. Потому что можно проговорить вслух то, о чем почему-то принято молчать. Здесь – по цензурным соображениям, на Западе – по причинам медлительности или невнимательности, а может, и ради прямой выгоды… Во всяком случае, там начали замечать «тенденцию к авторитаризму» только в 2004 году, когда в России уже не осталось почти ничего неавторитарного.

– Но вы совершенно не касаетесь его друзей, кооператива «Озеро», финансовых схем – всего, что замалчивается особенно усердно.

Ваша книга скорее дневник вашего отношения к Путину, но никак не расследование…

– Это не совсем так. То, что мне удалось раскопать про девяностые годы и про его работу в Ленинграде и Санкт-Петербурге,   это расследование и есть. Там не только так называемые документы Марины Салье, но и то, например, что в августе 91-го он был, похоже, на стороне ГКЧП. А вот позже появляются проблемы. Потому что любое журналистское расследование в современной России – почти наверняка профанация. В условиях такой закрытости оно всегда делается на основе слива. Единственное исключение – это очень локальные расследования, как, например, цикл материалов о судебной и тюремной системе, опубликованный Ольгой Романовой, но и он сделан на личном опыте. Если угодно, моя книга – тоже расследование, и тоже личное: я пытаюсь понять, как Путин гипнотизировал интеллектуалов из моего собственного окружения, моих западных друзей, страну в целом… Что до финансовых схем – писать о них скучно, понятны они только профессионалам, и кому интересно, где Путин хранит свои деньги? Разве в выводе денег за рубеж главная вина Путина и его команды? Допустим, вам сообщили, что они хранятся в Лихтенштейне: это приблизило вас к пониманию Путинизма как феномена? Правда, в книге есть глава «Неутолимая жадность», основанная, в частности, на материалах Сергея Колесникова, – но для меня принципиально было написать книгу, основанную целиком на открытых источниках. То есть проделать аналитическую работу, в принципе доступную каждому.

– И каков ваш прогноз?

– Я склонна думать, что проблема Путина решится значительно раньше 2018 года. Возможно, даже в будущем году. Просматриваются два сценария: либо массовое возмущение при первом внешнем или внутреннем толчке (таким толчком может быть что угодно, вплоть до резкого роста цен) с переходом силовых структур на сторону улицы – уже и в декабре полиция с пониманием относилась к демонстрантам, – либо сдача Путина самой элитой, то есть дворцовый переворот.

– А что потом?

– В идеале – возвращение отобранных политических свобод, политического поля, независимых судов, бесцензурных СМИ и нормальных выборов. Технократическое правительство на переходный период – полтора-два года – и полноценное развитие.

– Но такого в российской истории еще не бывало.

– А в мировой бывало. Чем мы хуже?

Коммунисты сметали гамбургеры

– Почему вы, американская гражданка, не в Америке?

– Я бываю там часто, но живу и работаю здесь. Здесь мой дом, мои друзья, и здесь необыкновенно интересно. Так что – «пусть к ним едет советская власть».

– В Штатах тоже интересно. Выборы непредсказуемы.

– Думаю, предсказуемы. Повезет скорее всего Обаме.

– Но Обама слил все, что можно, и ничего не противопоставил Путину!

– Во-первых, республиканцы ничуть не лучше. Именно республиканец Буш заглянул Путину в глаза и обнаружил там честную душу. Во-вторых, Обама прислал сюда Макфола, а это важный знак. Раньше Штаты принимали всю здешнюю политическую реальность как есть. На праздник 4 июля в посольство первыми приходили (и последними уходили) коммунисты и националисты, сметавшие со столов все гамбургеры. Макфол начал с того, что пригласил оппозицию…

– И скомпрометировал ее по полной программе.

– Не уверена. Так или иначе прежняя политика кончилась. Отныне Штаты намерены поддерживать тех, кто совпадает с демократическим вектором. Я специально постараюсь быть в Москве 4 июля, чтобы посмотреть, кто будет приглашен в посольство на День независимости. Надеюсь, состав гостей значительно сузится.

– Это будет очень не по-американски.

– Возможно, но это будет правильно.