Китай в ожидании «перестройки»?

Около двадцати последних лет весь мир взирает на Китай со смешанным чувством восхищения и тревоги. Фантастические темпы экономического роста, позволившие несоизмеримо увеличить промышленный, финансовый и военный потенциал, превратили Поднебесную в один из глобальных «центров силы», претендующий на роль едва ли не ведущей державы XXI века. Уже сейчас Китаю сулят роль главного «локомотива», вытягивающего мировую экономику из кризиса. Подобную точку зрения высказала, например, глава Международного Валютного Фонда (МВФ) Кристин Лагард во время своего недавнего визита в Пекин. Однако с недавних пор параллельно всему этому все громче звучат голоса о том, что китайское «экономическое чудо» закончилось, и столь прославляемая китайская модель развития «дала трещину». В результате пресловутый «локомотив» вынужден все сильнее притормаживать, чтобы не понесло вразнос. Впрочем, еще одна часть экспертов полагает, что «локомотив» в любом случае вот-вот остановится, поскольку новых импульсов для продолжения движения не предвидится, а старые близки к точке затухания.

Что-то неладно в Поднебесной...

Далеко не все ладно и со знаменитой политической стабильностью, которая так сильно восхищает поклонников «китайского опыта», особенно российских. Собственно, картина никогда и не была идиллической. Просто Китай оставался и остается достаточно закрытой страной, а потому во внешний мир просачивалась лишь часть информации о подлинной политической ситуации. Но и того, что просачивалось, вполне достаточно, чтобы понять: в придавленном «крышкой» коммунистической диктатуры китайском «котле» происходят довольно бурные процессы. И кровавая бойня, устроенная в 1989 году на площади Тяньаньмэнь, лишь загнала эти процессы вглубь. Достаточно в последовательности вспомнить массовые выступления, связанные с запретом секты «Фалуньгун», численность которой превысила численность компартии, не затухающие крестьянские волнения, диссидентское движение, развивающееся, несмотря ни на какие репрессии, а также совсем недавние бунты рабочих-мигрантов. Само собой сюда следует добавить Тибет и Синьцзян-Уйгурский автономный район, где ситуация вот уже несколько десятилетий колеблется на грани партизанской войны.

Наконец, отчетливо проявились признаки серьезных разногласий и борьбы за власть в высшем руководстве Китая. Речь, конечно же, идет о случившейся 15 марта отставке Бо Силая - главы крупнейшего в мире мегаполиса Чунцин. Специалисты отмечают, что такой скандальной «разборки» в партийной верхушки в Китае не было со времен расправы над «бандой четырех» в конце 70-х. На китайском политическом небосклоне закатилась едва ли не самая яркая звезда, что серьезно обострит на борьбу за власть перед осенним съездом Коммунистической партии Китая (КПК). И едва ли эта борьба благотворно повлияет на ситуацию в стране. И вряд ли сделает внешнюю и военную политику Поднебесной более стабильной и предсказуемой.

Чунцин — крупнейший мегаполис мира с населением в 32 миллиона человека

Оборотная сторона «китайского чуда»

Поклонники «китайского опыта», завороженные гигантскими темпами роста экономики страны, упорно игнорируют изначальную ущербность китайской экономической модели. Безусловно, огромную роль в экономических успехах страны сыграли известные реформы, связанные с именем Дэн Сяопина, позволившие запустить в действие рыночные механизмы. Но не меньшую, а, возможно, даже большую роль сыграло и жесткое администрирование, если не сказать произвол, в отношении собственного населения. Ведь основой китайского роста было не столько стимулирование экономической активности населения и тем более не высокий уровень технологий, сколько предельная дешевизна рабочей силы.

Открытие КНР для мировой торговли и инвестиций было связано с тем, что правящая бюрократия обеспечила наиболее выгодные условия эксплуатации и даже сверхэксплуатации местных трудовых ресурсов. До сих пор продолжительность рабочего дня в Китае зачастую превышает 12 часов, при том, что многие работают без выходных. Сюда необходимо добавить запрет профсоюзной деятельности, практически полное отсутствие пенсионной системы и правовую дискриминацию трудовых мигрантов из сельской местности. Известно, например, о существовании своего рода визового режима при перемещении китайских граждан, живущих во «внутренних районах» в «специальные экономические зоны» Юго-Востока и Юга. Именно там формировалась «капиталистическая витрина» современной КНР, в то время как параллельно продолжал существовать совершенно другой Китай, где на основе советских технологий 50-х годов на типично социалистических предприятиях штампуют чугунные чушки по известному принципу «план по валу – вал по плану». Зарплата на таких предприятиях, естественно, не шла и не идет ни в какое сравнение с зарплатой в пресловутых «специальных зонах», доход от которых, впрочем, позволял «держать на плаву» социалистическую промышленность «внутренних районов» и не выбрасывать людей на улицу.

Все это, понятное, дело усугубляло региональные экономические диспропорции, прежде всего, в уровне жизни населения различных регионов, в характере социально-экономических отношений и даже в ментальности, включая отношение жителей различных регионов друг другу. В перспективе такая «разноголосица» и «разнонаправленность» может самым драматическим образом сказаться на государственном единстве Китая, даже если не принимать в расчет наличие в этой стране очень серьезных межэтнических и межрелигиозных проблем.

И сейчас месячный заработок трудовых мигрантов на фабриках Юго-Востока и Юга составляет всего около 200 долларов. Конечно, за последние годы оплата труда в КНР выросла. Но она остается намного ниже уровня развитых стран. Так, средняя зарплата даже в городах находится в разбросе от 300 до 800 долл. А в сельской местности уровень жизни по-прежнему колеблется на грани нищеты. Но в том-то и дело, что именно деспотический бюрократический режим обеспечивает эксплуатацию работников без оглядки на международные трудовые нормы или права человека, чем вполне «компенсирует» расходы на оплату труда.

Китайская экономика выросла главным образом за счет жесткой ориентации на экспорт. Такая ориентация обеспечила рост производства стали и других материалов, автомобилей и иных товаров, но не создала условий их устойчивого сбыта.

С началом кризиса мировой экономики 2008-2009 годов, ударившего по китайской внешней торговле, стало ясно, что Китай больше не может обойтись без интенсивного развития внутреннего потребительского рынка. Стали прилагаться значительные усилия в этом направлении. По «настоятельным просьбам» властей банки оказали промышленности и потребителям кредитную поддержку. В КНР были развернуты крупные строительные программы в сфере инфраструктуры и жилья. Однако все эти меры оказались явно недостаточными из-за низких доходов населения. Эксперты отмечают, что в стране за годы экономического подъема выросли города-призраки, возникли дороги, по которым некому ездить. Даже рост производства автомобилей уперся в бедность китайских граждан. Кредит не работал, потому что бензин оставался для многих потенциальных автовладельцев слишком дорогим.

Однако пекинские власти, судя по всему, были по-прежнему убеждены, что экстенсивное расширение индустрии, наращивание производства и экспорта, а также большие строительные проекты и далее позволят поддерживать китайский экономический «драйв». С целью вытягивания мировой экономики из кризиса, без чего невозможен устойчивый сбыт китайского экспорта, правительство КНР стало вкладывать больше средств в американские долговые обязательства, чтобы помочь США стабилизировать мировую финансовую систему. Но этого оказалось явно недостаточно, чтобы стимулировать рост потребления китайских товаров. Ведь в 2010-11 годах все еще сильно сказывались последствия кризиса, к тому же нарастала угроза новых экономических неурядиц.

Статистические выкладки, свидетельствующие о том, что Китаю удалось выйти по абсолютным показателям на место второй экономики мира и даже кое в чем «догнать и перегнать Америку», звучали, конечно, очень лестно для пекинского руководства. Однако что делать с этим вторым местом, если спрос на китайский экспорт в Европе снижается, а в США по меньшей мере не растет? Часть экспертов заговорила о том, что экономика КНР стала работать по большей части «вхолостую», и ее неизбежно ждет снижение темпов роста.

Правда, Китай и сам заинтересован в сокращении темпов роста, чтобы избежать перегрева экономики. Недаром же Всекитайское собрание народных представителей утвердило план снижения темпов роста с 9,25 до 7,5%. Однако скептически настроенные наблюдатели обращают внимание на самый настоящий спад во многих значимых отраслях китайской экономики, ускорение инфляции и прочие факторы, свидетельствующие, что Китай вместо плавного снижения может ожидать «жесткое приземление»: вместо целевого роста в 7,5% по итогам 2012 год этот показатель едва достигнет до 5%. Кроме того, резкое наращивание производства в Китае во время кризиса привело к взлету госдолга с 1,03 трлн долл. в конце 2010 года до 2,78 трлн долл. в марте 2012 года, что равно 43% ВВП. К тому же немало проблем накопилось у китайских банков. И теперь даже простое замедление экономического развития грозит кредитному сектору возрастающим невозвратом.

Правда, премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао недавно заявил, что замедление роста ВВП страны нужно рассматривать как позитивный фактор для мировой экономики и заверил, что это поможет реструктуризации китайского народного хозяйства. Впрочем, подобного рода рассуждения не слишком успокаивают инвесторов - прямые иностранные инвестиции в Китай продолжают снижаться. По сообщению министерства торговли КНР, в феврале 2012 года страна привлекла 7,7 млрд долл., что на 0,9% меньше, чем в тот же период 2011 года. Торговый баланс Китая по итогам февраля приобрел рекордный дефицит в 31,5 млрд. долларов.

Кроме того, снижение в нынешних условиях реальной заработной платы в США облегчает «возрождение» американской промышленности, своего рода «реиндустриализацию» Америки, что грозит китайским товарам новыми протекционистскими барьерами. Наконец, осложняется положение КНР и в области международных финансовых отношений – ряд экспертов полагает, что из-за затруднительного состояния китайской экономики уже перейден тот предел, когда Пекин может повышать заниженный курс своего юаня, чего от него настойчиво требуют США и прочие партнеры.

Как в Советском Союзе?

Не будет преувеличением сказать, что все эти годы интенсивный экономический рост был по существу основой сохранения политической стабильности в Китае. Поэтому, когда в 2008–2009 годах китайская экономика ощутила на себе воздействие мирового кризиса, в Поднебесной сразу же обострилась социально-политическая ситуация. Массовые увольнения зачастую вызывали крупные волнения рабочих, включая недавние беспорядки с участием рабочих-мигрантов в провинции Гуанчжоу.

Потерявшим место из-за проблем на мировом рынке бывшим селянам было непросто вернуться в свои деревни. Традиционная общинная организация жизни была разрушена рыночными реформами, мелкие участки не могли прокормить владельцев, и многие из них были проданы. Да и в целом распродажа земель обострила взаимоотношения между крестьянами и новыми землевладельцами, что периодически вызывает самые настоящие крестьянские восстания. Наконец, произошли массовые волнения в Тибете, Синьцзян-Уйгурском автономном районе и других областях страны.

До недавних пор власти, судя по всему, рассчитывали исключительно на то, что экстенсивное наращивание производства в конечном итоге решит все проблемы. Никаких серьезных политических и социальных реформ не предполагалось, а то, что предлагалось, носило чисто декоративный характер. Замедление, а возможно, и спад уже в ближайшей перспективе несет угрозу нарастания массового недовольства. Опять же потому, что для удержания населения под контролем необходим постоянный экономический рост, однако, обеспечивать его все труднее. В этих условиях не могли не обостриться и не выйти на поверхность противоречия в правящей верхушке, которые, похоже, носят не только регионально-клановый, но и идеологический характер.

Дело Бо Силая

Знаковым событием в этом плане стало недавнее отстранение от должности чунцинского партсекретаря Бо Силая. Этот деятель относится к «наследникам» - неформальной группировке внутри партии, объединяющей отпрысков из семей высокопоставленных руководителей компартии. Он вырос в семье Бо Ибо (1908-2007) -- сподвижника Мао Цзэдуна, а затем и одного из ближайших соратников Дэн Сяопина. Начав свою службу в глухой провинции, Бо Силай сделал блестящую карьеру, пиком которой стала должность партийного секретаря в крупнейшем городе Китая, равным по статусу отдельной провинции.

Этой осенью по итогам XVIII партсъезда он должен был стать могущественным постоянным членом Политбюро. О Бо Силае открыто говорили как о представителе «пятого поколения руководителей» — команды «принцев», которая осенью этого года сменит тандем Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао и будет править Поднебесной до 2022 года. Правда непосредственным преемником верховного лидера КНР был назначен вице-председатель КНР Си Цзиньпин, а на место премьера наметили протеже генсека Ху Цзинтао вице-премьера Ли Кэцяна. Но Бо Силаю все равно прочили одно из самых высоких мест на китайском политическом Олимпе.

Этот партийный функционер избрал довольно необычный для китайской бюрократии способ приобретения общенационального политического авторитета: в 2009 году он развернул в Чунцине кампанию по борьбе с коррупцией под лозунгом «Уничтожить зло». Жертвой этой кампании стал замначальника местной полиции Вэнь Цян, расстрелянный в июле 2010 года. Всего же в Чунцине были арестованы свыше 3,3 тыс. человек. Сотни из них были осуждены на длительные сроки, включая более 100 чиновников городской администрации. Усилиями СМИ и народной молвы образ Бо Силая приобрел черты сказочного витязя, изрубившего в капусту гидру коррупции.

Однако в его деятельности был еще один, весьма интересный аспект. Борясь с «моральным разложением», Бо Силай начал продвигать ценности времен Мао: горожане стали получать SMS с цитатами из «великого кормчего», появились рингтоны с популярными песнями эпохи Мао. В стране заговорили о новой «чунцинской модели» развития. Главными ее постулатами стали борьба за социальную справедливость, коллективизм, патриотизм и опора на патерналистское государство. Эта модель начала продвигаться как альтернатива действующей либеральной «гуандунской модели», названной в честь 100-милионной провинции Гуандун – одной из сверкающих витрин «капиталистического» Китая. Чунцин же стал опорной базой для партийных интеллигентов из числа, так сказать, «новых левых» - близких к бывшему лидеру КНР Цзян Цземиню сторонников сильного государства, государства - гаранта социальной справедливости, ради которой можно и должно ограничивать капиталистический рынок.

Это, естественно, не могло остаться без ответа. В гонконгскую прессу стали попадать «утечки» о жесткой полемике на заседаниях Политбюро между Бо Силаем и Ван Яном, возглавляющим парторганизацию провинции Гуандун. Ван считается идеологом «правых» и представителем конкурирующей с «принцами» группировки «комсомольцев» - выходцев из комсомола, которым в начале 80-х руководил нынешний генсек Ху Цзинтао. По некоторым данным, именно последний был инициатором критики Бо Силая.

Все разрешилось, однако, как-то быстро, неожиданно и скандально: Бо Силая «подставил» его ближайший соратник по борьбе с коррупцией Ван Лицзюнь, ставший главным героем невероятно темной истории. В начале февраля этот «честный полицейский» явился в консульство США в городе Чэнду. Там Ван Лицзюнь якобы попросил политического убежища, обещая передать американцам некие материалы о коррупции в китайской верхушке. Американцы Вана выпроводили, его тут же арестовали, а Бо Силая отстранили от должности и вскоре тоже взяли под стражу.

По некоторым данным, ему собираются предъявить обвинения в незаконных арестах, пытках и убийствах соперников и конкурентов в ходе легендарной борьбы с коррупцией. Есть также сведения, что ему могут вменить в вину даже попытку государственного переворота.

Интересно, что вскоре после объявления об отставке Бо Силая китайская сеть микроблогов Sina Weibo (аналог запрещенного в КНР Twitter) заполнилась комментариями, в которых его сравнивали с Борисом Ельциным. «Я сразу вспомнил про Ельцина. Того тоже зажали в угол, но он все же выиграл», - писали пользователи. Правда, теперь арест сильно снизил шансы Бо Силая вырваться «из угла». Да и сравнение с Ельциным сильно хромает: Бо, скорее, можно было бы сравнить с неким симбиозом Нины Андреевой и Егора Лигачева – хотя бы из-за явной апелляции к идеалам времен «великого кормчего» и «ультралевой» риторики.

К тому же падение этого деятеля побудило международные правозащитные организации напомнить об участии Бо Силая в жестоких политических репрессиях. Как утверждает Информационный центр «Фалунь Дафа», к «активной работе» на данном направлении Бо Силая побудил лично Цзян Цземин, который напутствовал его следующими словами: «Вы должны показать свою жесткость в отношении «Фалуньгун», как показал свою железную волю Ху Цзиньтао в 1989 году, подавляя тибетский бунт. Это будет ваш политический капитал».

Движение «Фалуньгун» популярно не только в Китае, но и в других странах мира

По сведениям правозащитников, в годы мэрства Бо Силая в Даляне и губернаторства в Ляонине (2000 – 2004) сотни людей, главным образом члены «Фалуньгун», были убиты или замучены до смерти. Под юрисдикцией Бо, в частности, находились трудовой лагерь Масаньцзя, принудительный трудовой лагерь Далян и другие места заключений, где применялись жестокие «новаторские» методы пыток, связанные с сексуальными надругательствами над женщинами-последовательницами «Фалуньгун».

«Фалунь Дафа» также утверждает, что провинция Ляонин являлась основной базой для принудительного извлечения органов у живых последователей «Фалуньгун». Примерно такие же обвинения выдвигаются в адрес Бо Силая в отношении его деятельности в Чунцине. Всего же Бо предъявлены иски в 13 странах, где он обвиняется в преступлениях против человечности.

Показательно, что, согласно западным СМИ, которые ссылались на источник внутри КПК, премьер Госсовета КНР Вэнь Цзябао предложил на днях провести в стране политическую реформу, и, в частности, «восстановить права Фалуньгун». После этого в китайском секторе Интернета был снят многолетний жесточайший запрет на само это название. Уже в ночь на 21 марта крупнейший китайский поисковик Baidu стал беспрепятственно выдавать ссылки по поисковому запросу «Фалуньгун». Вечером 23 марта в китайском Интернете стала также доступна книга под названием «Кровавый урожай: извлечение органов у последователей «Фалуньгун», изданная двумя канадскими правозащитниками.

Эти факты некоторые аналитики считают признаком того, что в истории Китая наступил переломный момент. Впрочем, согласно другой точке зрения, речь идет лишь об очередном политическом маневре в ходе борьбы за власть.

В любом случае существует вполне доказанная историей закономерность: рыночное развитие, сопровождающееся постепенным появлением экономически активных и относительно самостоятельных в отношении государства слоев населения, рано или поздно ставит на повестку дня проблему политической демократизации и обеспечения гражданских прав и свобод. И чем сложнее проблемы, с которыми сталкивается экономика, тем громче будут звучать политические требования. Закономерность эта универсальна для всех цивилизаций и культур, и Китай здесь не может быть исключением. Пример соплеменного Тайваня и цивилизационно близких Китаю Японии и Южной Кореи - отличное тому доказательство.

Так что Китаю явно предстоит своя «перестройка». Наличие в стране жесткого авторитарно-бюрократического режима, да еще в форме коммунистической диктатуры, толкает к схожим с советской «перестройкой» сценариям, включая их самые разрушительные стороны. В этой связи интересна оценка одного из анонимных представителей китайской элиты, приводимая журналом «Власть»: «По-моему, сейчас Китай очень похож на СССР накануне развала».

Впрочем, для развала Китаю может хватить и собственных, специфически китайских диспропорций и противоречий. Да и собственный исторический опыт в этом плане очень богатый, ведь распадом государственного единства Китая сопровождалась почти каждая смена правящей династии. Последний раз это случилось в начале прошлого века, когда региональные милитаристские клики во главе с генералами-командующими военными округами фактически раскололи Китай на несколько полусуверенных государств.

Пока же можно с уверенностью предположить, что падение Бо Силая приведет к обострению борьбы внутри руководства КПК. В итоге к власти в Китае может прийти не очень стабильное, раздираемое внутренними интригами руководство, где каждая из группировок мечтает взять реванш. При этом внутрипартийная борьба может способствовать резкому усилению позиций армейской верхушки, которая, безусловно, присматривается ко всей этой возне и ждет момента, чтобы подмять под себя или, по меньшей мере, сильно потеснить малосимпатичных ей партбюрократов. Такая ситуация имеет трудно предсказуемые последствия для курса Пекина на ближайшие годы, в том числе, во внешней политике. В частности, потому, что имеется еще одна закономерность: всякого рода диктатуры, хунты и прочие нехорошие режимы имеют привычку решать внутренние проблемы через внешнюю экспансию.

Международное информационное агентство «Фергана»