Чацкий. Необходимо обсудить!

Многоуважаемые господа присяжные заседатели, Ваша Честь!
Настоящим обвиняется общественное мнение, сформированное и поддерживаемое на протяжении последних ста лет в отношении господина Александра Андреева Чацкого, год рождение 1796, из дворян, вероисповедание неизвестно. Это мнение обвиняется в том, что, будучи общепринятым и необсуждаемым, формирует у 14-15 летних школьников извращенное представление об уме, достоинстве, чести… вообще о базовых ценностях, несомненным носителем которых рекомендуется г-н Чацкий А.А., таковым на самом деле не являясь. Обвинение понимает, что это мнение выработано не без влияния В.И. Ленина, который хорошо и много не только цитировал, но и творчески перерабатывал наследие великого А.С. Грибоедова. Сформированное представление о достоинствах г-на Чацкого мы предполагаем опровергнуть, как тенденциозное и предвзятое, так как цитаты из комедии трактуются не по канве событий, а их укладывают в определенную, заранее заданную схему. Точно так нынешние ровесники Софии на день отъезда Чацкого могут написать сочинения на тему «Горя от ума», не заглядывая в само произведение, а руководствуясь только учебником и выступлением учителя на уроке.
Закатывание в гранит или бронзу убивает произведение, только дискуссия делает и оставляет произведение живым. А «Горе от ума» достойно этого, и оно вопиет из-под глыб, но мало кто слышит его глас! Существующая методика преподавания «Горя от ума» дезориентирует, вступающих в жизнь, молодых людей, подавая примеры ума, чести, достоинства, нетерпимости к недостаткам общества и отдельных личностей весьма и весьма сомнительного качества. Надо сказать, что в XIX веке отношение к Чацкому было многовариантным: его считали и слишком умным и умным наполовину от нормы, эти мнения подтверждались ссылками на тенденциозно подобранные цитаты, часто оторванные от контекста. Почему, получив от Грибоедова предупреждение «danger», мы восприняли его как «welcome»? В ХХ веке победило единообразие. Сбывается мечта Козьмы Пруткова, по крайней мере, в этом пункте. Исходя из сказанного выше,
Сторона обвинения считает объективное разбирательство необходимым.
Прежде всего, Сторона обвинения хочет сказать, что само название «Горе от ума» не определяет никак размер или тип ума Чацкого, а дает только шкалу, на который каждый читатель волен сам поставить отметку уму этого героя на любой высоте от величины отрицательной вплоть до «гения»
Итак, в ходе процесса Сторона обвинения намерена доказать, что:
1. Возраст г-на Чацкого был уже достаточным, чтобы реально оценивать свое положение в обществе и свои возможности
2. Развитие г-на Чацкого не соответствовало его возрасту, ни в какой период его жизни.
3. Образование у г-на Чацкого было более, чем посредственным и только из-за его слабых способностей.
4. Взрослая жизнь хоть и не принесла Чацкому ничего, кроме разорения, но почему-то убедила в его исключительности.
5. Ложь для Чацкого была обычным делом.
6. Подвергаемые Чацким осмеянию люди, посещали одни с ним места.
7. Все речи Чацкого сотканы из противоречий и ясность мысли в них отсутствует.
8. Неприязнь г-на Чацкого ко всем окружающим без исключения проистекала по причине комплекса неполноценности.
9. Так называемая любовь Чацкого к Софии не находит своего подтверждения ни в словах его, ни в поступках.
10. Любовь Софии к Чацкому не более, чем его фантазия.
11. Необъяснимость его поступков и речей проистекает из-за сумеречного состояния души.
12. Чацкий – не декабрист и не обличитель крепостничества.
13. Несколько слов о Молчалине.
14. Выводы.
Заключение.

Приступим:
1. Сторона обвинения считает неопровержимым утверждением, что возраст Чацкого на день его возвращения в Москву был не менее 28 лет, так как самостоятельная поездка за границу была возможна только по достижению 25-летнего возраста. В таком возрасте этот мужчина уже должен был сознавать, что у него нет ни статуса, ни общественного положения, чтобы влиять на нравы общества, и ни образования или способностей, чтобы их приобрести и занять. Если в 28 лет человек ощущает себя пророком, то ему следовало бы проконсультироваться у психиатра.
2. Состояние ума матушки нашего героя было самым печальным, всё-таки семь раз сходить с ума без последствий для себя и своего потомства трудно. Не будем утверждать категорически, что ум Чацкого с детства пребывал в расстройстве, но от такого подозрения избавиться не просто.
Далее. Чацкий вспоминает и даже припоминает с упреком, что его возили на поклон к Фамусову «с пелён». Обстоятельство времени «с пелён», несомненно, является гиперболой, т.к. эти поездки относятся к периоду после пробуждения детского сознания, может быть в 3 года, может быть в 5 лет, а может быть и позднее. Эти поездки продолжались неопределенно продолжительный срок, может быть год, а может быть лет 8, что является более вероятным, так как врезались в память Чацкого очень основательно. Чацкий не понимал в детстве, не понимает и на момент действия комедии, зачем именно его возили к Фамусову. Произносимое им «на поклон» не более, чем метафора, ибо эти «поклоны» были нужны более отцу Чацкого, который, собираясь покинуть этот мир, не мог оставить сына на произвол судьбы, чем Фамусову. Мало того, Чацкий эти поездки ставит в вину Фамусову, будто бы тот был «Тараканищем»: - «Привозите-ка ко мне вы своих детушек…». Обвинение считает доказанным, что мыслительные способности г-на Чацкого оставляли желать лучшего и не способны были к малейшим логическим построениям.
3. По своему общественному положению Андрей Ильич Чацкий вряд ли много отличался от П.А. Фамусова и, наверное, мог позволить себе иметь для сына гувернёра, скорее всего так и было, ведь кто-то должен был учить его тому, что Александр, по утверждению Фамусова, делал хорошо «он славно пишет, переводит». «Славно пишет», очевидно, не генерирует и излагает письменно свою мысль, а именно выстраивает рядком красиво округлённые буквы, ориентируясь на какой-то образец. Обладание хорошим почерком и скорость переписывания с образца давало в то время возможность постоянного, пусть и небольшого, дохода. Надежды на то, что сынок сумеет хорошо управляться с имением в 400 душ, у старшего Чацкого не было. Можно предположить, что «переводит»… тоже может относиться к письму с образца, то есть копирует, а не с иностранного языка, так как комедия не даёт нам подтверждения обладания Чацким каким-либо иностранным языком. Мы не можем утверждать наверное, что фраза «С этаким умом» не имела юмористической коннотации. Его критическое замечание о смеси «французского с нижегородским» наводит на мысль, что Чацкий решил для себя, мол, лучше вообще не говорить, чем говорить с акцентом. Но даже если это не так, то красивым почерком и знанием языка обладал ещё один литературный герой – князь Мышкин, который при всех своих высоких качествах гением не был. Свидетель обвинения может предъявить одного человека, знающего два-три языка, но ума довольно скромного.
Закономерен вопрос, почему Чацкий не был отдан в Московский университетский благородный пансион? Состояние, общественное положение, протекция того же Фамусова давали такую возможность, но непреодолимым барьером стал вступительный экзамен, поэтому, когда Александр достиг необходимого возраста, его отец или опекун даже не стали пытаться определить его туда, чтобы лишний раз не травмировать его психику заведомым провалом. Сторона обвинения не может сказать наверное, когда Александр перешёл под опеку Фамусова. Мы можем только утверждать, что София помнит его с того момента, как стала что-то понимать и с тех пор они росли вместе, то есть ей было года 2, а Чацкому, соответственно, 13, что вряд ли бы произошло, если бы развитие Чацкого соответствовало его возрасту. (Некоторые современные психиатры советуют родителям неудачных детей завести второго ребенка, который, в случае своей нормальности, потянет за собой развитие отсталого. Сторона обвинения допускает, что это был именно такой случай.) В этом возрасте ровесники Чацкого уже обязательно учились кто в пансионе, кто в университете (см. биографию А.С. Грибоедова). Из воспоминаний самого Чацкого, мы узнаём, что учителя у него и Софии были одни. Вряд ли, так недобро поминаемый учитель географии, преподавал им свой предмет, адаптированный для разных возрастов. И не напрасно основной свидетель обвинения, показания которого по объективным причинам мы можем предъявить высокому суду только в письменном виде, упомянул учителя именно географии, ибо математику, язык, литературу один учитель может преподносить двум разновозрастным ученикам, давая задания разной сложности, а вот географию вряд ли! Потому и ненавидел Чацкий географа, что успехи его даже по этому предмету были хуже, чем у Софии, а какой-то, пусть и примитивной, состязательности на этом уроке избежать трудно. К периоду их совместного обучения, то есть до шестилетия Софии, относятся воспоминания Чацкого об их совместной беготне, подглядыванию и подслушиванию за взрослыми. Высокий суд в состоянии представить, с каким сожалением Фамусов и его домочадцы смотрели на этого недоросля. Лидерство в этих… занятиях Чацкий приписывает себе, а София охотно уступает его, вполне понимая, что ничего почётного в нём нет. Сторона обвинения предполагает, что Чацкий любил ещё играть в солдатиков, смотреть парады и вообще был чрезвычайно «нежен» к военному мундиру, а «барабан» произносил с придыханием, как Алкид Манилов.
4. Когда Чацкому исполнилось 17 лет, его мечта исполнилась – он поступил в гусары. Как же он жалел, что француза уже прогнали, а то бы он… Служба в Арбатском округе была необременительной, жизнь веселой и разгульной. Чацкий стал дееспособным и смог тратить то, что скопилось после смерти его отца. Годика на три этого хватило. Да и служба надоела, это у Чацкого уклончиво называлось «отречься от нежности к мундиру». Деваться было некуда, кроме дома Фамусова, куда он и направился, впервые прикинувшись влюблённым в Софию, которой было ни много, ни мало, аж 9 лет!
Стороне защиты будет трудно опровергнуть наше предположение, что это притворство Чацкого было продиктовано чем-то другим, кроме как желанием помощи Фамусова в устройстве его денежных дел, что тем и было проделано. Последовал их совместный вояж в Тверь, где, вероятно, произошло знакомство Чацкого с Молчалиным, который был приставлен к имению Чацкого и способствовал его достаточно быстрому налаживанию там дел. Во всяком случае, пребывание Чацкого в Санкт-Петербурге было более или менее обеспеченным. Молчалин был переведён на службу к Фамусову и попутно управлял имением Чацкого и довольно толково, за что хозяин просто возненавидел своего управляющего, который руководствовался более указаниями Фамусова, перед ним же и отчитывался. Все претензии Чацкого Молчалин выслушивал с непроницаемым видом, молча, не возражая и не соглашаясь, что просто бесило Александра.
Столичная жизнь и служба не принесли Чацкому ни лавров, ни чинов, ни денег, зато его словарь обогатился поговорками, годными почти на любой случай жизни: «Чины людьми даются, а люди могут обмануться», «Служить бы рад – прислуживаться тошно». Но, впрочем, служба Чацкого и его неуспехи в ней не являются предметом настоящего разбирательства, поэтому сторона обвинения не настаивает на внесении этого пункта в протокол суда.
5. Сторона обвинения просит обратить внимание на то, что отзываясь об отъезде Чацкого неизвестно куда три года назад, София говорит, что он уехал искать именно ума, то есть уже в свои 13-14 лет у Софии не было сомнений насчёт печального состояния ума человека, в которого она, якобы, влюблена. Вопрос, могла ли быть речь о другой, не сестринской, к тому же жалостливой, любви Софии к Чацкому, уже два раза прикидывавшегося влюблённым, да ещё в такой неудачной форме, как «взыскательность и огорчённость», не более, чем риторический.
Ещё просим обратить внимание на то, что первая фраза в момент визита в дом Фамусова, куда Чацкий явился незваным, нежданным и в неподходящее для визитов время, была ложью: «Чуть свет уж на ногах, И я у ваших ног». Что обычно понимается как: «Я воспрянул от сна ни свет, ни заря, чтобы припасть к вашим ногам», правда, к ногам юной девы он не припадает, а «страстно целует её руку», что тоже романтично, но градус совсем не тот. Оставим в стороне насмешки и издевательства над роднёй предмета любви, хоть они вряд ли проистекают от непомерно большого ума Чацкого, но пусть оскорбленная сторона, ежели она себя таковой считает, сама затевает свой процесс. Произнесённая красивость почти сразу перечёркивается словами «глаз мигом не прищуря», которые призваны микшировать ещё одну ложь, разрезав её пополам. 700 верст и даже более в те времена НЕВОЗМОЖНО было проехать за 45 часов, и не было человека, который бы этого не знал! Но это речь о людях в здравом уме. Позже Чацкий ещё 2-3 раза повторит эту ложь, только недалёкому человеку может казаться, что от множества повторений небылица может стать истиной. Опять же, что за беда, если бы Чацкий в своем возке не только «глаз мигом прищурил», но просто проспал все 45 часов? Он бы от этого ничего не потерял, да и слушатель, не получив унылости его дорожных впечатлений, наверное, тоже.
Смысла в этой лжи не было никакой, но так Чацкий сам себе казался и взрослее и внушительнее, а его быстрая езда казалась ему эпическим подвигом, что он хотел навязать и слушателям. А чем, кроме этого он мог произвести впечатление? Предлагаю высокому суду фразу «Раз в жизни притворюсь», которую ещё проговорит Чацкий в сторону, не заносить в протокол, как не соответствующую действительности.
Ещё до приезда Чацкого София говорила, что тот «умел всех пересмеять». Пересмеять, это не изобразить дружеский шарж, даже не высмеять. Не исключено, что пересмеять, значит, кривляться и строить рожи за спиной, даже не пародируемого, а дразнимого им, человека. Мог ли найти лучшее занятие недалекий недоросль?
6. Если бы г-н Чацкий вращался исключительно в интеллектуальных кругах, то он никогда бы не встретил «того, на ножках журавлиных», не знал бы накоротке Репетилова или Загорецкого. Любой, из критикуемых им персонажей, мог про Чацкого сказать то же самое: «Куда ни сунься, а Чацкий уже там». Не оттого ли он посещал общие с этими типами места, что, получаемая именно там более чем примитивная информация, легче всего усваивалась этим непризнанным гением?
Страстная речь Чацкого о негодности некоторых персонажей в отцы отечества тоже выставляет его в неприглядном виде. О визитах к Фамусову мы уже говорили, но хотелось бы узнать, а если бы не возили Чацкого на поклон, то годился бы? а если бы «не с пелён»? То есть вина Фамусова в том, что он не дал пропасть Сашеньке Чацкому? Вообще, отношение Чацкого к Фамусову напоминает отношение главной героини басни «Свинья под дубом» к самоё дубу.
Вряд ли о «Несторе» или «Вот тот, который для затей» Чацкий узнал из газет. Хотя и не исключено, что он «довольно твердо, хоть и монотонно, пересказал» содержание статьи минимум трёхлетней давности. «Тот Нестор»* был, скорее всего, приятелем Чацкого, ибо, откуда ему было бы знать, что тот делает «в часы вина и драки»? Сомнительны же были представления Чацкого о чести дворянина, если её могли спасти слуги в эти часы! На сколько собак нужно было выменять слуг, чтобы, по мнению Чацкого, годиться в отцы отечества? С любителем балета**, одним из застрельщиков нового направления в русском искусстве, которое по праву станет его гордостью, тоже неясно: ведь что-то толковое у него получалось, раз вся Москва дивилась красе труппы танцовщиков. Из речи Чацкого читателю приходится делать такие выводы, ибо Чацкий не делает никаких, что если бы этот любитель продал всю труппу оптом или «должников (вообще-то кредиторов) согласил к отсрочке», то его Чацкий увенчал бы званием «отечества отца». Интересно, заклеймил бы Чацкий в наши дни продавца/покупателя спортивного клуба или игрока? А что плохого в том, что «…не воскресят клиенты-иностранцы/ Прошедшего житья подлейшего черты»? Чацкий хотел, чтобы воскресили?
Чацкий является ещё и шовинистом. Странно только, почему переселенца «из Бордо» он назвал «французиком», а не лягушатником? «Французику» из Марселя, например, российский балет многим обязан, и вообще, многие и многие иностранцы послужили славе России, а вот Чацкий как-то сдержался.
7. Внимательный читатель сразу же начинает удивляться отсутствию логики и последовательности в речах Чацкого. Он ругает нравы старины и хвалит старинные наряды, хвалит век текущий и ругает сохранившиеся предрассудки. Строит гипотетическую картину, а реакцию на неё преподносит как сущую. Ругает наряд, в который сам же и одет. Каким стихиям он противостоит на балу? Рассудок ему велит хвост и «чудный выем» у фрака поменять местами? Предлагает отказаться от влияния иностранцев, но принимать манеры китайцев***? Они не иностранцы? Ругать учителей и неофитов во французском языке? Единственно, в чем он последователен, так это болея за то, чтобы «добрый наш народ, хотя б по языку нас не считал за немцев» он не произнёс ни одного иностранного слова, вставил несколько архаизмов и обращался со слугами как нельзя хуже. Где уж тут было спутать! Делает же он это не для чего-то и не вопреки чему-то, а просто потому, что он никого не считает настолько равным себе, чтобы с ним церемониться. Его «Дым отечества…» не более, чем притворное смирение с тем, что ему предстоит увидеть в Москве. «Положимте, что так» - ни что иное как, «я вам не верю, но оставим это».

Особо пафосный приверженец Чацкого - А. Штейн провозгласил Чацкого продолжателем дела Петра I, никак это, разумеется, не обосновывая. Это Чацкий-то, сторонник боярских одежд и бород, наследник дел Петра?
Чацкий и сватается как-то из-за угла, что ли: «А если так, то что бы вы сказали?». Человеку, приютившему его, сироту, давшему ему кров, защиту, протекцию, образование и воспитание, он не сказал ни одного доброго слова! И это пример для пока ещё безусых юношей? Для какого такого дела всей жизни он жертвует людьми, которые отдали, если и не все лучшие, но душевные силы? Окружали его добротой? Ухаживали за ним больным, следили за его платьем, выносили его горшки? Та же Хлёстова, могу поручиться, относилась к нему, как к родному племяннику, но всему предел есть. Чем же он отплатил им? Неуместными пересказами где-то, неизвестно доподлинно, сколько лет назад, услышанными отповедями? Почему эта кума вылезла со своим «А судьи кто?» не оборотившись прежде на себя?
Не исключено, что Чацкий считал себя обязанным отплатить фамусовскому обществу чем-то сопоставимым по масштабу, и он выбрал просветительство, неуместное по обстоятельствам и времени, и места, и бессмысленное из-за отсутствия какой-либо личной оценки к описанным событиям, да и ценность его оценки, имей она место, весьма сомнительна. Тон его выступления мог быть и укоризненным, и возмущенным, и торжественным, но мог быть и тусклым, и монотонным. Зачем-то необходимый декламатору, но скучный, даже и ему самому, пересказ.
Утверждение «Когда в делах, я от веселья прячусь…» было бы красивым, если бы не было голословным, мы не имеем свидетельства ни об одном успешном поприще Чацкого. Мало того, произнесена она на балу, человеку, который о Чацком знает всё, может быть, даже больше, чем сам Чацкий.
Вообще, чем Чацкий занимался на балу? Делом или весельем? Как раз и смешивал «два ремесла», шаркал ногами и проповедовал. Вообще, проповедь на балу немногим ценнее проповеди птицам – привет отцу Федору!
8. Все персонажи комедии разделены Чацким на несколько типов: одних он презирает, других ненавидит, Молчалина и Скалозуба он и ненавидит, и презирает от души, но ненависть к Молчалину и Скалозубу показывает только за их спинами, а как же? Получив уже личное дворянство, коллежский асессор Молчалин, чего доброго вызовет на дуэль, а Скалозуб, полковник и ветеран войны, точно не спустит оскорбления. Зато говорит с Молчалиным через губу, свысока, а Молчалин ухмыляется про себя и наносит одно туше за другим. Со Скалозубом Чацкий паинька. И как Чацкому не ненавидеть Фамусова? Здесь вообще имеет место ресентимент в чистом виде. Молчалина? За несколько лет из тверского небытия стал коллежским асессором, личное дворянство, несколько наград! Скалозуба? Герой, богат, знатен, далеко не стар и очень перспективен! К тому же оба, по версии Чацкого, целятся в женихи к Софии! Так бы Бог с ней, а вот приданого жалко!
С Загорецким всё понятно, тут и святой согрешит, а с Репетиловым покрасоваться не вышло – тот, зная Чацкого, в такое самоуничижение ударился, что тому и развернуться-то негде было!
Как это фамусовское общество не постоянно: и три, и пять лет назад не особо охотно, но выслушивали его монологи про Нестора, про «судей», а вот сегодня не хотят, ну ни как!
Не слишком ли часто мы наблюдаем компенсацию некомпетентности агрессией и нарочитым апломбом? Уверен ли Высокий суд, что образ Чацкого, преподнесенный в школе, не при чём?
9. Почему-то общепризнанно, что Чацкий был влюблён в Софию, а есть ли тому подтверждение? Сторона обвинения не видит ни одного. Белинский считает, что Чацкий, как светский человек, и не должен был говорить о своей любви к Софии. Стороне обвинения это не понятно, вряд ли вся светская молодежь той поры ухаживала за барышнями, ругая их родню, начиная с «дядюшки». Вряд ли, показывали, что не верят словам своего объекта обожания. Точно, что не приставали с расспросами в кого эти барышни влюблены и не обещали поразмышлять об этих субъектах сидя в «Аглицком клобе». Вероятнее всего, что они радовались сами, увидев свою возлюбленную, а не требовали от неё щенячьих восторгов по поводу своего визита, развлекали или увлекали беседой, выпрямляли стан, крутили усы, танцевали, шутили, смеялись. Может быть, они робко искали признаки ответного чувства в потупленном взоре, легком румянце, мимолетном прикосновении, выбившемся локоне... все способы годны, кроме дурацких, блестяще продемонстрированных Чацким.
Предположим все-таки, что Чацкий и был влюблён в Софию, но не забудем, что на день его отъезда ей не было и 14 лет. Почему он оставил это молодое, несформировавшееся создание на растление, так ненавидимому им, фамусовскому обществу, из каких, позвольте спросить, соображений? Почему он не занялся формированием ума, чувств, души предмета своей любви, не стал подводить материально-техническую базу под их будущее блаженство, а подхватился и был таков? Он что, поехал по неотложным государственным делам? Решать вопросы жизни или смерти? К одру любимого или высокочтимого им человека? О нет, развеяться, развлечься и охладить свою любовь странствием. Если Высокий суд слышал о более безумных причинах, заставивших влюбленного покинуть свою возлюбленную, то Сторона обвинения вынуждена выразить ему своё сочувствие. Нам же только одна причина кажется наиболее вероятной, и это необходимость срочно подлечиться у психиатра. Только этим можно объяснить внезапность его отъезда, отсутствие известий о его странствиях и месте пребывания. Не исключено, что Чацкий так старательно избегал расспросов о его путешествии, из-за того, что его свобода перемещения в этот период была, скажем, немного затруднена.
Высокий суд, несомненно, помнит обоснование интереса Чацкого к возможному увлечению Софии: «Что нового покажет мне Москва?», то есть Москва ничего нового не может показать Чацкому кроме нового романа Софии? Если это не едва завуалированное оскорбление, то тогда это оскорбление явное! То есть, мнение о ветрености Софии сложилось у Чацкого до его отъезда, когда Софии ещё не было и 14 лет?!? В день же приезда… он пробыл с ней меньше часа, она, «с лицом святейшей богомолки», не сказала ему и дюжины слов и, тем не менее, сумела укрепить его уверенность в своем непостоянстве. Видно у Чацкого не тот рычажок перескочил, если общение с Софией он воспринял, как авансы с её стороны.
Вообразить трудно, сколько вообще глупостей, колкостей, нелепостей и прямых оскорблений наговорил предмету своей любви этот «взыскательный и огорчённый»… воздыхатель до своего отъезда! Вообще, эпитет «взыскательный» больше всего подходит к фельдфебелю, чем к влюбленному.
10. О любви Софии к Чацкому вообще говорить не приходится. Детская дружба – вот её резюме. Нас не оповестили ни о каких клятвах верности, которые 13 летняя девочка давала 24-25 летнему мужчине. А хоть бы и давала, должен ли он был принимать их всерьез? А может она играла в прочитанные романы? У Наташи Ростовой в этом возрасте ветру в голове было едва ли не больше, но с неё нет никакого спроса. С другой стороны, прошу Высокий суд обратить внимание на слова основного свидетеля обвинения, который ничего не писал случайно или просто так: «опять прикинулся влюблённым…». Они говорят о том, что когда-то, очевидно, до Санкт-Петербургского… похода, был и первый раз, и эти порывы влюблённости к своим 17 годам София воспринимала уже как сезонные колебания. Немудрено, что её взор остановился на ком-то более уравновешенном. Лаконизм же, мужество и скрытый юмор, готовность помочь любому, не взирая, на ранги и лица, вежливость без изъятий Скалозуба, она ещё не умеет оценить. Не исключено, что т.н. любовь к Молчалину, была проявлением затянувшейся игры в романы, ибо только игра могла внести столько драматизма в сцену прощания её с Молчалиным.
Нет никаких свидетельств, что София завлекала Чацкого, что-то обещала ему и до его… отъезда, а уж в течение, представленного нам на обозрение, дня обвинять её в каких-то авансах может только человек с очень буйной фантазией. Сторона обвинения не будет вносить никаких предположений о событиях, происходящих вне сцены, и просит Высокий суд не принимать таковых от Стороны защиты.
11. Финальная тирада Чацкого при ближайшем рассмотрении может напоминать, речь главного врача маленькой психиатрической больницы. Который уехал странствовать, вместо того чтобы ежедневно постигать и устранять причины расстройства психики пациентов, дав им три года на исправление. Такой речью он мог бы разразиться, увидев по возвращении, что, вопреки его ожиданиям, всё почему-то стало ещё хуже, чем было до его отъезда. А всего-то, весь этот треск и грохот был поднят Чацким для того, чтобы скрыть свое неблаговидное участие не невольного, но профессионального любителя подглядывать за старшими и самостоятельными.
12. Какие бы то ни было предположения о декабризме Чацкого Сторона обвинения даже не намерена опровергать, как не имеющие под собой основания, исходя из того, хотя бы, что Чацкий одиночка, что он отвергает предложение Репетилова даже только сходить и послушать умных, правда, на взгляд Репетилова, людей. Но чего тогда стоит оценка ума Чацкого Репетиловым: «Он не глуп»? Кстати, «не глуп», не синоним «умён». Сдержанность Репетилова в оценки ума Чацкого прибавляет очков уму самого Репетилова.
Чацкий не декабрист ещё и потому, что ему нисколько не близки какие-то там чаяния. Зачем ему Конституция, когда он сам себе и Конституция и Совет министров. Ругать, даже не ругать, а фиксировать наличие конституции он будет с таким же пафосом, как и его отсутствие.
Сторона обвинения не нашла подтверждения тому, что Чацкий обличал крепостничество. Мало того, он сам крепостник, который не осознаёт своей ответственности за своих крепостных, который бросил их на произвол управляющего или местного урядника. За последние три года его собственность уменьшилась на 100 душ, и округлость этого числа даёт основание полагать, что они были проданы для покрытия расходов на его лечение путешествие. Как Чацкий обошёлся с кучером, который вёз его «ветер-буря», сидя на облучке, неизвестно как одетым, а не в кибитке, укутанным в меха, которому досталось гораздо больше и от езды, и от падений, которому на станциях на себя времени не было, только бы устроить барина и лошадь, да ещё не знаешь за кого первого браться? Этого кучера, приехав на бал, Чацкий бросил на морозе на произвол судьбы. Кучеру пришлось где-то и как-то искать убежища и для лошади, и для себя, потому-то и найти его долго не могли. Боюсь, что кучер же и примет на свою спину всю досаду оскорблённого чувства Чацкого. Комическая старуха Хлестова, хотя она вряд ли очень стара – сестра жены-покойницы Фамусова не обязательно должна быть старшей или на много старше своей сестры, позаботилась о своей арапке. Этот штрих дан автором комедии тоже, наверное, неслучайно.
Чацкий не Дон-Кихот, впрочем, и Дон-Кихот-то не очень сильный комплимент, он всё-таки олицетворяет бессмысленную и бесполезную борьбу даже не с причинами или следствиями, а с чем-то первым попавшимся под руку. Чацкий же, сам ветряная мельница, у которой нет ни привода, ни жерновов, где нет, и никогда не было, ни зерна, ни муки, мельница, которая даже не производит, а мелет ветер.
13. Сторона обвинения не собирается обличать Молчалина, равно как и реабилитировать, тем более, что он давно реабилитирован явочным порядком поколениями учителей литературы, которые своими навязанными представлениями воспитали не одного и не одну тысячу молчалиных. Вообще, целый класс молчалиных, пересказывающих на занятиях и переписывающих в сочинениях учебник, мечта каждого, за редкими исключениями, учителя литературы, надеюсь, что недостижимая.
14. Сторона обвинения считает неопровержимо доказанным, что ум г-на Чацкого пребывал в достаточно печальном состоянии, чтобы София могла и вполне серьезно диагностировать его, как сумасшествие или слабоумие, так как:
• он приписал себе возможность перемещения с невозможной в те времена скоростью. Максимальное расстояние, которое он мог преодолеть за 45 часов, не более 200 км. Максимальная скорость передвижения самых спешных курьеров была не более 200 верст в сутки(!), и не знать этого мог лишь человек очень отстранённый от жизни;
• совместное обучение с девочкой на 11 лет младше по одной программе;
• отсутствие, какого бы то ни было, систематического образования, кроме домашнего;
• ресентимент по отношению к Фамусову;
• абсолютное отсутствие воспоминаний о последних трёх годах жизни;
• полное отсутствие самокритичности. Все его монологи, это, прежде всего, критика самого себя: - постоянная готовность «к журьбе»;
- все истории, которые он рассказал, имеют минимальную свежесть в три года и вполне могут быть им почерпнуты «из забытых газет времен Очакова…»;
- поёт он «песнь одну и ту же»;
- мания величия: воображает себя очень перспективным молодым человеком в возрасте, когда многие его сверстники уже вошли в историю России и мира.
- мания величия: право судить признаёт только за собой;
- «взыскательность и огорчённость», демонстрируемые им с порога;
- мания преследования: прощальный монолог полностью
• приписывает себе достоинства, подтверждения которым в комедии нет;
• не допускает мысли, что София его может не любить;
• вероятно какое-то сексуальное отклонение, если он на самом деле в 19-20 лет был влюблён в девочку на 11 лет его младше;
• об этом же может говорить и его неуместная похвальба о своём сексуальном опыте;
• стремление к подглядыванию и подслушиванию;
• неадекватная реакция на поступки «Нестора» и «Любителя балета», если они и в самом деле возмутили г-на Чацкого. Он сам не предпринял никаких действий, а рассказал о них людям, которые их, вероятно и не знают, к тому же под вымышленными именами и продолжительное время спустя.
• резкие перепады его, э-э-э, любви от какого-то наигранного порыва чувства вначале, за которым последовали: въедливая требовательность, затем меланхолическая отстранённость, потом суетливая бестолковость и абсолютный срыв в конце.
• Сторона обвинения не настаивает на том, что г-н Чацкий на самом деле неумеренно употреблял алкоголь, но допускает такую возможность, имея показания самого расположенного к Чацкому свидетеля, Натальи Дмитриевны, и самого объективного, П.А. Фамусова.

Заключение. Сторона обвинения осознаёт, что ей нелегко будет доказать свою правоту и разбить сложившийся стереотип, впрочем, она стремится не только и не столько к этому. Сторона обвинения считает главной своей задачей доказать, что нам жизненно необходимо положить начало дискуссиям. На любую тему. Их не было 100 лет. Пора начинать, и «Горе от ума» - великолепное начало. Основная цель Обвинения показать, что не все в, изучаемой проходимой почти на протяжении 100 лет, комедии понято. Что имеют право на существование и другие взгляды на героев комедии. Что нет такого имени, подводящего черту под обсуждением литературного произведения, которое достойно не только цитирования – таких много, но и обсуждения, а их гораздо меньше, к сожалению! С обсуждения литературных произведений может начаться обсуждение всего, а может и не начаться, но выслушивать аргументы друг друга мы можем и должны научиться.
Сложность позиции Стороны обвинения ещё и в том, что на Стороне защиты находятся Грибоедов**** и Пушкин, Ленин и Луначарский, Герцен и Гончаров, Цейтлин и Веллер, Быков, и Минкин. А ещё целый Эверест школьных учебников, пособий, методичек и сочинений, а ещё, и что хуже всего, отсутствие желания подвергнуть сомнению истинность того, к чему привык и с чем так комфортно живётся… до очередного удара лбом.
Задав всего лишь один вопрос: «Какие черты Чацкого вы хотели бы видеть в своём сыне, друге, зяте или женихе?», Сторона обвинения уступает трибуну Стороне защиты и просит её обходиться без пафоса, по крайней мере, без лишнего и ссылок на авторитеты, прошу Высокий суд учитывать только аргументы Защиты. Спасибо за внимание!

--------------
* Если «Нестор» был таким уж плохим человеком, то его именем никогда бы не назвали хорошего учителя в сериале «Большая перемена». (шутка)
** Только не принудительным вывозом кого-либо куда-либо могли возмущаться во времена написания самых хвалебных статей в адрес Чацкого. Любитель балета вывозил детей, наверное, не среди ночи, не зимой, не под дулами ружей. Не исключено, что «отторгнуты» они были с согласия, а может и по просьбе родителей, после собеседований и испытаний, и не в рекруты, и не в колонии для ЧСИР, а в тепло, к наукам, музыке, танцам и гарантированному рациону. Вряд ли животноводство понесло невосполнимые потери, уступив Искусству Щепкина, Жемчугову, Семёнову.
***В этом Чацкий, надо отдать ему должное, оказался пророком, не хуже Нострадамуса.
****Сторона обвинения настаивает и на том, что сам автор может не видеть всей глубины своего произведения, недооценивать его. Если его рукой двигало Вдохновение, то он и не может понимать всего смысла им написанного, а если от начала до конца написано самим автором, то человеку свойственно ошибаться, как в одну, так и в другую сторону. К тому же, Чацкий дорог Грибоедову, как, наверное, и Цахес был дорог Гофману, но ни тот, ни другой, вероятно, не захотели бы иметь этих своих героев друзьями. Более того, Стороне обвинения Чацкий тоже дорог, как образ, пробудивший её критическое мышление, но неприятен и отвратителен даже, как психотип.

Продолжение темы на:

Молчалин в истинном свете.