Всеволод Гаршин. О творчестве художника

Прочитала я текст, что прислали для диагностической работы в 10-11 классах в рамках контроля за подготовкой к ЕГЭ, и решила опубликовать его в сообществе. Вообще-то правилами это делать запрещается, но уж очень тема благодатная. Художник и его произведение… Художник и толпа… Критерии оценки произведения…

Думаю, этот текст будет интересен для обсуждения.

«Это хорошо, а то плохо», − говорим мы о произведениях искусства в полном убеждении, что наше отношение к художникам заключает в себе главным образом оценку их достоинств, и, заметьте, преимущественно технических. Мы не можем понять, что нашего мнения в технических вопросах никто и не спрашивает, что художник сам всегда знает, что у него в технике слабо, а что хорошо. Он не просит у нас отметки за рисунок, письмо, колорит и перспективу. Ему хотелось бы заглянуть в нашу душу поглубже и увидеть то важное, что мы так упорно скрываем – то впечатление, на которое он рассчитывал всею своею работою, не думая об контурах и колоритах, наше отношение к нему как нехудожника к художнику, ибо художник менее всего пишет для художников и присяжных критиков, а только для себя (в смысле потребности и удовлетворения её) и для нас − для толпы.

Что такое толпа по отношению к художнику? Чем он отличается от неё? То, что я скажу, конечно, азбучная истина, но я считаю нужным сказать её и заранее прошу извинения у тех, кто скажет мне: да это мы очень хорошо и без вас знаем.

Художник, по сравнению с нами, есть человек, который лучше видит и может передать другим то, что он видит.

Сколько тысяч людей проходит ежедневно перед драгоценнейшим материалом для художественного творчества, не замечая его или созерцая бессознательно. Первое, что думает каждый прочитавший или увидевший высокое создание искусства, − как это похоже, как это верно, как это знакомо, и тем не менее я в первый раз увидел это, осознал это. Художник увидел, понял, поставил перед глазами − и вот теперь это видят все. Маленький слепой щенок, тыкающий мордочкой направо и налево и, растопырив слабые лапки, не находящий молока, когда чья-нибудь рука возьмёт за шиворот и сунет его в блюдечко и он, успокоенный, начнёт лакать молоко, должен чувствовать такую же благодарность, какую чувствует наше сердце, сердце человека толпы, открывающего новый мир чужими глазами и чужим трудом.

Жалок был бы круг наших представлений, если бы мы были предоставлены только своим личным пяти чувствам и мозг наш перерабатывал бы только пищу, ими добытую. Часто один мощный художественный образ вкладывает в нашу душу более, чем добыто многими годами жизни; мы сознаём, что лучшая и драгоценнейшая часть нашего «я» принадлежит не нам, а тому духовному молоку, к которому приближает нас мощная рука творчества. Отсюда и благодарность, отсюда и «...сей фимиам пахучий, цветы и лавры...», которые мы подносим и которыми мы осыпаем людей, одарённых от Бога властью раскрывать наше сердце и влагать в него новые миры.

Постараемся же, не мудрствуя лукаво о колоритах и прочем, оценивать не художника, не его картину, а наше впечатление от его произведения, то самое духовное молоко, которым мы питаемся.

(по В.М. Гаршину*)