Кое-что из детства

Уважаемые сообщественники! 

Предлагаю вашему вниманию отрывок из своей еще не дописанной книги... Так захватила идея Алмы о детских воспоминаниях, что тоже захотелось поделиться...

     В  детстве  я  была   подвижным  и  активным  ребенком:  ходила  на  балет,  танцы,  на  спортивную  и  художественную  гимнастику.  Определиться  было  трудно:  мне  нравилось  всё.   Когда  мама  решила  пристрастить  меня  к  музыке,  чтобы  чуть  приучить  к  усидчивости,  оказалось,  что  музыкального  слуха-то  у  меня  и  нет.  Вернее, он  есть,  но  только   внутренний. Так  что,  балет  победил.

-  Все - дети,  как  дети!   А  тебе всё  не  сидится  на  месте... – приговаривала  бабушка,  провожая  на  очередное  занятие  по  балету, -  Чтоб  потом  -  сразу домой!

Когда  наступала  осень,  мне становилось  очень  грустно,  потому  что  все  дети  шли  в  школу,  а меня,  по возрасту  не брали,  хотя  я  уже  могла  немного  читать  и писать  печатными  буквами.  Правда,  букву  И -  я,  почему-то,  писала,  как  немецкую   N. Наверное, мне  так  было  удобнее…

Но  однажды,  моя  двоюродная  сестра  Юля,  которая  была  на  7  лет  старше   меня,   вернувшись  с  переклички,  сказала:

-Викулечка,  собирайся:  пойдем  к  директору – попробую  тебя  записать  в  первый  класс.  Там  у  них  недобор!

Так  я  пошла  в  школу  в  возрасте  6  лет.

 -  Вика!  Домой! – крикнула бабушка и исчезла в открытых дверях квартиры. Летом всегда двери были открыты до самой поздней ночи, пока не ложились спать. Мы жили в небольшом коттедже с палисадником.

- Ну, что, бабушка? – чуть не плача, спрашивала я, - Еще никого домой не зовут! –

Но бабушка, молча, стягивала с внучки замазанное платьице и меняла на чистое.

- Иди уж, шляйся.… А то, подружки без тебя плакать будут! –  и бабушка уходила продолжать начатую стирку.

«Я, может, королева, что бабушка постоянно переодевает меня во все чистое?» - думала я, направляясь к подружкам, которые играли во что-то интересное.  Но внезапно  нахлынувшие мысли в момент улетучивались, как только я включалась в игру.

У бабушки была подруга, Александра Ивановна, жившая по соседству. Хоть они и были подругами, но общались между собой,  почему-то,  только на «Вы».

- А пойдемте в парк, прогуляемся, - предлагала  Александра Ивановна моей бабушке, как только наступал вечер. Но это было не каждый день, потому что у нас тяжело  болел дедушка: он уже долго лежал парализованный, и бабушка за ним неусыпно ухаживала, и только иногда позволяла себе немного расслабиться.

Конечно  же,   меня  они  всегда  брали  с  собой,  а  это  означало,  что будет  праздник:  катание  в  парке  на  качелях,  и  мороженое.  По  приходу  в  парк,  они  усаживались  на  лавочку  напротив  фонтана,  а  мне  сидеть не  хотелось,  и  я  начинала,  просить  у  бабушки  деньги  на  аттракционы.

Больше  всего,  мне  нравились  -  лодки.  Чувство  свободы,  полета  –  потрясающе  здорово!

С  5  лет  меня  воспитывал  не  родной  отец.   Он  просто  обожал  маленьких  детей   и  ко  мне  относился  очень  хорошо.  Но  вот  с  мамой  они   постоянно  вели  какие-то  разборки,  переходящие  в скандалы.  И  зачастую,  из-за  какой-нибудь   ерунды.  Не  хотелось  бы  об  этом  рассказывать,  так  как  нехорошо   выносить  мусор  из  избы,  но  из  песни  слов  не  выкинешь…  Это  тот  случай,  когда  вместе   -  тесно,  а  врозь  -  скучно.  И  если  я  заслуживала  похвалы,   он  всегда  говорил:  «Это  же  -  моя  дочка!»  И  наоборот:  когда  что-нибудь  натворю,  то  он  произносил  с укором  маме:  «Это  -  твоя  дочь!»

Как-то, во  втором  классе  я  получила  пару  по  поведению  и  наша  учительница,  Валентина  Ивановна,  потребовала,  чтоб  в  дневнике  расписались  родители. Я  ужасно  боялась  показывать  дневник  маме  и  бабушке   -  нет,  меня  никогда  не  били,  но  мораль  читали,  да  такую,  что  пробирало  до  самых  косточек.  И  вот  иду  я  из  школы,  горем  убитая,  и,  почти  у  самого  дома,  сталкиваюсь   с   Юрой (я  так  называла  отчима, и  он  был  не  против).  Он,  видя  мое  кислое  настроение,  спрашивает  что  случилось.     И  я,  как заговорщица,  рассказываю  ему  о  своей  «великой»  беде. Тут  он  говорит:  «Давай  свой  дневник  -  я  сам  распишусь.  Но  ты  маме  ничего  не  рассказывай.»  Как  потом   выяснилось,  он  все  равно  маме  меня  сдал,  но  ожидаемой  шумихи  уже  не  было.

         И  вот  перешла  я  в  четвертый  класс.  О,  как  мечтала  я  о  велосипеде!  Но  за  меня  очень  боялись,  как бы  чего  не  случилось,  и  поэтому,  вместо  велосипеда,  меня  отправили  в пионерский  лагерь.    В 

восторге  от этого  я  не  была,  но  в  лагерь  ехала   впервые,  и  интерес  какой-то  был  в  смене   обстановки.  Осенью,  в  конце   октября,  мне  исполнялось  10  лет,  и  я  надеялась,  что,  наконец, на  этот  день  рождения  велосипед  мне  подарят.  В  лагере  я  быстро  разочаровалась,  потому  что  жить  по  режиму  было  не  для  меня.  Особенно  раздражал   дневной  сон,  когда  совсем   спать  не  хочется,  а  тебя  заставляют  ложиться в  постель. Но,   всё  заканчивается,  и  домой,  после  окончания  смены,  мы  летели,  как  на  парусах!  Дома  ждала  любимая  бабушка  и  дорогие  сердцу  подружки,  с  которыми  в  какие  только  игры  мы  не  играли…  Но  самое  интересное  было,  когда  наши  дворовые   мальчишки,  ближе  к  вечеру,  разводили  на  поляне  костер,  и  мы,  принеся  из  дома   картошки,  запекали  ее  в  этом  костре.  Это  было  потрясающе!  

 С  четвертого  класса  у  нас  начиналась  кабинетная  система,  у  нас  стало  уже  много  учителей,  и  мы,  как  бы,  считали   себя  уже  повзрослевшими. 

28  сентября  1971  года.  До  10-летия  мне  оставался  один  месяц  без  одного  дня,  и  возможно,  теперь  уж  мне  подарят велосипед!  Тем  более,  обещали…

После  уроков ( а  учились  мы  во  вторую  смену)  я,  как  обычно,  шла  домой.  И так  неохота  было  заходить… Вечер  стоял  -  необыкновенный:

уже   не  было  так  жарко,  как  в  первые  дни  сентября,  а  ласковый  ветерок,  как будто,  уговаривал:  «Не  заходи -  побудь  со  мной!»  Но  сейчас,  как  всегда,  бабушка  усадит  за  стол  и  заставит  есть,  а  потом  делать  домашние  уроки.  А  так  хотелось  еще  погулять  на  улице!

Я  с  неохотой  открыла  калитку  и  очутилась  во  дворе.  Поскольку  дни  стояли  еще  совсем  теплые,  входная  дверь  была  открыта   настежь,  прикрывая  вход  в  квартиру  тюлевой  занавеской.  Но дома  было  удивительно  тихо.  Я  тихонечко  прошла  по  коридору  и  увидела,  что  бабушка  прилегла  на  диван  и,  видимо,  заснула.  Я  быстро  переоделась            и,  как  можно  тихо,  вышла  из  дома.  « Хотя  бы  бабушка  поспала  подольше!» -  пожелала я.

На  улице  я  встретила  Аллу -  свою  подружку.

-  А  пойдем  на  полянку – на  качелях  покатаемся!

- Пойдем, -  и мы  направились  на полянку, которая  располагалась  в  центре  нашего  городка.  Но  переходя  дорогу,  разделяющую  городок  пополам,  я  вдруг  увидела  свою  учительницу, которая,  с кем-то  разговаривая,  проходила  по  тротуару  вдоль  дороги.

- Подожди,  я  сейчас! -  сказала  я  Алле  и помчалась  вслед  за  учительницей.  С  какой  целью  я  вдруг  решила  ее  догонять  -  до  сих  пор  не  пойму. Они  уже  ушли  далеко  вперед,  и  мне  пришлось  идти  за  ними  по  обочине,  чтобы  не  упустить  из  виду.  Дойдя  до  перекрестка,  они  завернули  налево,  а  я,  убедившись,  что  ошиблась,  решила  вернуться.

По  дороге  шла  грузовая  машина. Я хотела  ее  пропустить,  и  только  потом  переходить  дорогу.  Но  машина  остановилась:  водитель  вылез  из  кабины  и  куда-то  делся.  Я  подождала  немного  и,  не   видя  никаких  препятствий,  решила   переходить  дорогу.  До  пешеходной   дорожки  оставалось  где-то  метра  два-два  с  половиной,  как  из-за  грузовой 

машины,  с  рычанием,  вывернул  мотоцикл. Всё  произошло  в  считанные  минуты.  Только  помню,  что  я   сильно  закричала…

И  вот  -  я  уже  лежу   на  дороге,  головой  к  обочине,  а  надо  мной  склоняется  молодой  парень и  спрашивает:

-  Ну,  ты  как?...

-  Да  я  -  ничего, - отвечаю.    У  меня  сильно  саднило  бедро  с боку,  но  признаться  в  этом  было  неудобно.

-  Тебе-то ничего,  а  мне  теперь будет… -  сказал  парень.  Потом  он  взял  меня  на руки  и  понес  в  поликлинику,  которая  находилась  неподалеку.

Стало  ужасно  стыдно,  что  меня,  такую  большую,  несут на  руках,  и  я    попросила,  чтобы  он  мне  позволил  идти  самой.

         Мы  вошли  в  кабинет  хирурга -  он,  узнав  историю,  меня  поверхностно  осмотрел  и  сказал:

- Ничего  страшного.  Девочка  просто  сильно  испугалась.  Ведите  ее домой -  пусть  успокоится, поспит,  и всё  пройдет.

Я  была  рада-радёшенька, что  меня  не  направили  в  больницу …  А  по  коридору  уже  летела  моя  бабушка  с  дядей,  который   зашел  после 

работы  ее  навестить.  Узнав,  что  всё  обошлось,  они  начали  причитать:

-  Сколько  раз  тебе  можно  говорить,  чтобы  ты  не  выбегала  на  дорогу!  Все -  дети,   как  дети!  Одна  ты  -  непутевая!  И так  -  до  самого  дома…

Не  успели мы  придти  домой,  как к  нам  явился  милиционер,  чтобы  опросить  и  правильно  нарисовать  картину  происшествия.  Пока  я с ним беседовала,  с  работы  пришла  мама,  и,  открыв  дверь  в   комнату,  удивленно спросила:

-  У  нас   милиция?   Что-то  случилось?

-  Вот  -  Вику  машина  сбила! -  сказала  бабушка   и  увела   маму  на  кухню.  Не  долго  думая,  мама  пошла  вызывать  Скорую.  К  этому  времени   с  милиционером  мы  закончили.  Но  у  меня  очень  сильно  разболелась  голова.  Мама  не  стала  мне  читать  мораль,  а  заботливо  раздела  и  уложила  в  кровать.  На  какое-то  время  я  забылась  и,  кажется,  уснула.

-  Викочка,  просыпайся!  Ты,  наверно,  кушать  хочешь?  -  мамин  голос  вывел  меня  из  забытья.

-  Мам!  Ну,  зачем  ты  меня  разбудила?  Мне   -  так  плохо!  -  что  было  потом  -  я   не  помню.  Рассказывали, что  у  меня  из  ушей  и  изо  рта  пошла   кровь,  и  я  потеряла  сознание.

Потом  очень  долго  была  темнота  и  пустота.  Не  осознавая  что,  где  и  как,  присутствовало  ощущение, будто бы,  с  рук  и  ног  сдирают  кожу.  Потом  -  долгий,  изнурительный  полет  по  черному  коридору.  И  голос:  «Что  ты  в  жизни  сделала  плохого?»    И  тут же  ответ  на                   

вопрос:  «Мне  только  9  лет.  Что  я  могла  плохого  сделать?»  И  -  снова  повисла  темнота.  Это  я  сейчас  знаю,  что  со  мной  случилось,  а  тогда  я  даже  не  понимала,  что  я  -  это я.  Долго  мучил  вопрос:   «А  что  стало  с  той  девочкой,  которую  я  знала?...  Кажется,  звали  ее  Викой…

                                      Из  истории  болезни

 Болеет  с  28.09.1971г.,  была  сбита  мотоциклом  в  17.30,  после  осмотра  в  травпункте  Заводского  района,  была  отпущена  домой.  Проимерно, в  19.30 – появились  рвота  и  потеря  сознания.   В  21.30  была  доставлена  в  1-ую  ГКБ  в  крайне  тяжелом  состоянии  с  подозрением  на  внутричерепное  кровоизлияние,  в  23.30 – сделана  операция  -  наложение  диагностического  фрезевого  отверстия  в  височной  области  справа,  с  переходом  на  резекционную  трепанацию  черепа  в  лобно-теменно-височной  области  справа,  с  удалением  эпидуральной  гематомы.  В  послеоперационный  период  состояние  больной  к  утру  ухудшилось.  Была  переведена  в   реанимационное  отделение.  На  3-й  день  после  операции,  развилась  гипертермия.  На  фоне  проводимого  лечения  у  больной  появились  судороги.  15.11.71г.  больная  пришла  в   сознание.  4.12.71г.   была  выписана  на  амбулаторное  лечение. 

Что я могу сказать о бессознательном  состоянии? Ничего в этом  хорошего нет! Лишь  пустота и чернота. Вообще – ничего нет. Не страшно, не больно, никак. Гораздо мучительнее, когда ты начинаешь пробиваться сквозь эту завесу черноты и пустоты. Хотя, чернота еще

долгое время остается. Но начинают возникать мысли – «Что это? Кто я, и где?» Начинается ковыряние памяти: «Что стало с той девочкой, которую я знала?»  Перед глазами встает дорога, потом – остановившаяся большая машина, и вот – лежащая на дороге девочка, почти у самой машины, впереди её… «А потом что? Она ведь должна была сделать еще домашние уроки и назавтра пойти в школу…» Но – полный провал. «Наверное, я умерла и лежу, закопанная  в гробу. И так будет продолжаться, пока меня не съедят червяки…  Теперь понятно,  ч т о ощущают  умершие…»

Потом появляются  звуки, голоса. Я начинаю различать мамин голос: Она читает мне детские стишки. Опять непонятно:  «Это - стихи для маленьких детей, а я ведь уже большая – мне 9 лет!»  От  нечего  делать  я начинаю заучивать наизусть то, что читает мама. Когда ее долго нет – я начинаю кричать, чувствуя непомерное одиночество и ощущение брошенности:  это – невыносимо!

Но настоящая пытка начинается тогда, когда приходят какие-то люди и начинают мне железкой открывать рот,  что-то глубоко запихивать и вливать. Когда насильно открывают рот, я упорно сопротивляюсь. Но силы явно неравны, и мне приходится уступать. А когда этот процесс подходит к завершению и изнутри вынимают то, что туда запихали – у меня происходит  рвота. Слышу – маме становится плохо, и ей оказывают помощь. Такая пытка происходит время от времени. Но однажды кто-то маме говорит:

- Она не принимает пищу через зонд. Может быть, она возьмет соску? Попробуйте.

Позже, мама рассказывала:

- Когда Викочка начала кушать через соску – с меня, как гора с плеч свалилась! Это было таким облегчением! А иначе – я бы не выдержала…

… И еще. Передо мной,  время от времени, возникали ясные голубые глаза, и приятный,  мужской  голос  разговаривал  с   мамой.   А  от  глаз  исходил такой добрый свет, что сразу становилось легко и спокойно.

И вот – я пришла в себя. Это было ранним утром. Мама, только что умывшаяся,  вошла в палату. Я хотела сделать ей сюрприз.

- Мама, я  где? – лицо ее осветилось необычайным светом.

- Викочка, ты пришла в сознание? – она улыбалась, и еле сдерживала слезы… - Ты – в больнице.

- Меня сбила машина?

- Нет, тебя сбил мотоцикл. Ты 48 дней была без сознания. Что-нибудь хочешь?

Слова давались с трудом, но я сказала:

- Я хочу арбуза, мороженого и лимонада. А где бабушка?

- Бабушка скоро придет, она с тобой посидит, а я пойду куплю всё, что ты хочешь. Скоро придет наш  врач на обход и с тобой поговорит. А сейчас отдохни.   Но отдыхать я не хотела. Мне хотелось говорить и говорить.

- А у врача – глаза голубые? Я постоянно перед собой видела голубые глаза.

- Нет, Викочка, у него – карие глаза. – Опять загадка: чьи же огромные голубые глаза нависали надо мной? Это – так и осталось тайной…

Я не могла наговориться. И маме, наверное, стоило невероятного труда, чтобы разобрать мою трудно произносимую речь. А я начала читать наизусть стишок, который мама мне читала, когда я была без сознания:

- Вправду говорит народ, или нет,

Жил у бабки черный кот много лет…

Мама не сразу, но все - таки поняла, что я читаю ей стихи. Радости ее не было предела.

На обход пришел врач (увы, не помню имени - отчества, но фамилия его была Зауров)

- Вот, Викочка, этот доктор, вместе с реаниматором Руденко Александром Ивановичем – вытащили тебя с того света.

- Вика, ты можешь рассказать нам, что с тобою случилось? – спросил меня доктор.

- Да, конечно. – И я начала рассказывать.

- Ну, что ж, память у девочки сохранилась. Это уже очень хорошо.

- А когда меня домой выпишут? – по наивности спросила я.

- Скоро, красавица, скоро. Но надо еще научиться сидеть, а потом и ходить. А ты – молодец, у тебя всё получится!

«А чего тут учиться? – думала я, - просто взять - и сесть!» Но – не тут-то было. Когда, через неделю, мама усадила меня в подушках, оказалось, что голова-то совсем не держится на плечах, а перед глазами поплыли круги… Я попыталась  опереться на руки, но в руках – совсем не было силы.

Я быстро устала.  Всё тело, почему-то, дрожало от слабости…И  мама, видя это, поспешила снова уложить меня на постель.

Хирургическое отделение, в котором я лежала, находилось на втором этаже, а моя кровать стояла у стены, ближе к окну, и я могла только созерцать кусочек неба и верхушки деревьев. Но однажды выдался  очень хороший солнечный денек, и мама спросила:

-  Викочка, ты хотела бы выйти на улицу – подышать свежим воздухом?

О, я этого очень хотела! И мама, сначала вынесла во двор больницы раскладушку с постелью, а потом и меня на руках. Это было потрясающе! Стояла вторая половина ноября, но осень радовала всех еще солнечными денёчками, а больничные дорожки были усыпаны сплошь пожелтевшей листвой, с которой, будто бы, переговаривался ласковый ветерок. А воздух был  до пронзительности свеж и удивителен…

- Вик, к тебе гости собираются приехать!

- Кто, мама? – обрадовалась я.

- Твои подружки – Люда Полуянова и Аллочка Забугина. Они, как узнали, что ты пошла на поправку – сразу засобирались. Но они приедут не одни, а со своими мамами – тетей Галей и тетей Валей.

Моей радости не было предела! Но когда они приехали – девчонки всё время молчали, разговаривали только наши мамы…

Уже потом, будучи взрослыми, я спросила Люду:

- А ты помнишь, когда вы с Аллой ко мне в больницу приезжали? Сильно я была страшная?

- Конечно, помню. Не, не сильно. Но ты – лысая была! Это – больше всего поразило… Непривычно так!

И вот,  наконец,  я – дома, с  бабушкой.  Меня  положили  в  большой  комнате  на  диване.  Вставать,  пока  что,  врачи мне  не  разрешили:  сперва  я  должна  была  окрепнуть.  Но  иногда  меня  сажали,  обкладывая  подушками, но я  быстро  уставала, и меня  снова  укладывали  на диван.  Когда  бабушка  уходила  на  кухню  по  своим  делам, и я оставалась  одна в  комнате  -  это  было  невыносимо.  Не  помню,  какие  мысли  меня  посещали  тогда,  но,  думаю,  ничего  хорошего.  Я  с  нетерпением  ждала 

нового  дня,  в надежде,  что  я,  наконец,  окрепну,  и  мне  разрешат  вставать.

Когда узнали в моем  классе, что я выписана из  больницы  домой, ко мне начали приходить одноклассники – по пять человек каждый день.  От них я узнала, что нашу  классную  руководительницу, Светлану  Леонидовну,                  так потрясла моя история, что она вскоре уволилась из школы  и  совсем  уехала  из  города. Говорили, что у нее дочка -  тоже  была жертвой аварии… Жаль, хорошая, была  учительница! 

Часто к нам  в гости  приходила  тетя Шура – маминого брата жена и бабушкина сноха. Видя мое минорное настроение, она старательно подбадривала меня, рассказывая про героическую жизнь Алексея    Маресьева. Говорила,  что  нельзя  сдаваться  перед  трудностями и что надо  растить в  себе  мужество,  чтобы  справиться  со  своей  бедой…

*  Итак,  что  я  теперь  имела,  и  с  чем  предстояло  осваиваться,  привыкать  и  адаптироваться  в  жизни?

 А  поимела  я  -  вот  что:  начну  с  лица.  Оно  -  сильно  видоизменилось

Зрачок  правого  глаза   потянуло  в  наружный  угол,  появилось  двоение  в  глазах,  рот  -  перекосило,  отчего  речь  стала  затруднительной.  А  при  ощупывании  головы  справа  -  чувствовалась  какая-то  впалость,  натянутая  кожей,  размером  с  маленькое  блюдце.  И  что-то  случилось  с   левой  рукой:  её  как-то  неестественно  вывернуло,  и  она  вообще  перестала  мне  подчиняться.  О  ногах  пока  ничего  не  могла  сказать, 

так как  вставать  мне  пока не  разрешали.  И  еще.  У  меня  после  травмы  значительно  ослабел  мочевой  пузырь,  поэтому,  уж  если  приспичит  -  нужно  было  немедленно  подкладывать  судно.  Это  в  10  лет-то:  стыд  и  позор!  Но  в  глубине  души  я  была  убеждена,  что  это  мое  состояние  -  временно,  и  стоит  немного  подождать  -  всё  восстановится .  Или  же,  я  проснусь   однажды  -  и  кошмарный  этот  сон   закончится.  Но  проходили  дни,  недели,  а  сон  всё  не  кончался… 

-  Вика,  к  тебе  гости! – сказала  бабушка, входя  в  комнату.

На  этот  раз  пришли  родители  Лёвы  Мусаяна,  того  парня,  который  меня  сбил  на  мотоцикле.  Они  принесли  мне   в подарок  новые  туфельки,  лаковые.  Ага,  как  будто,  я  могла   ходить!  Ну,  ничего,  когда-нибудь  же  я  встану  и пойду…  Бабушка  угостила  их  чаем  с  ореховым   рулетом,  обменялись  дежурными  фразами  о  здоровье  и,  вскоре,  они  засобирались  домой.  На  прощанье  они  спросили:

-  Вика, а  ты  поедешь  летом  с  нами  на  море?

-  Поеду,  -  согласилась я,  -  только,  если  поедет  бабушка…

Они   ничего  не  сказали,  попрощались  и  ушли.  Больше  мы  их  не  видели.

А  через  какое-то  время,  с  очередным  визитом,  появилась  у  нас  мой  педиатр  из  детской  консультации – Галина  Ивановна  Мальцева,  очень  внимательная  и  душевная  женщина.  Осмотрев  меня,  она  сделала  мне  назначения,  переговорила  с   мамой,  и  вставать  -  опять  не  рекомендовала.

-  Вика!  Ты  пока  еще  очень  слаба.  А  если  встанешь  - голова закружится  -   упадешь,  да  еще  вдруг,  головой  ударишься.  А  голову  теперь  тебе  надо  особенно  беречь!  Нет,  пока  еще  полежи  немного.  Я  скажу,  когда  можно  будет  встать.  А  пока  -  учись  только  сидеть.

Но сидеть – я  почти  уже  умела.  По  крайней  мере,  голова  уже  у  меня  не  падала,   но  слабость  цепко  держала  в  своих  липких  лапах.

 Продолжение следует....