Перипетии межнациональной дружбы (повтор)

В общественном транспорте нашего города часто на глаза попадаются вьетнамцы – вынужденное наследие с советских времён.

Буквально за несколько лет до развала Союза они были направлены к нам в город на обувную и швейную фабрики. По словам моего хорошего знакомого, который работал в отделе кадров одной из этих фабрик, почти у всех женщин-вьетнамок в анкетной графе «Прежнее место работы» было указано – проституция. Кстати, они после смены на фабрике, не стеснялись подрабатывать своим прежним ремеслом…

Мне же вспоминается первое моё знакомство с «меньшими братьями».

Осенью 1979 года в нашем училище впервые появились студенты из Вьетнама, пополнив и без того многочисленный отряд иностранных учащихся.

Трудно на словах описать впечатление, которое они произвели на всех нас своим внешним убогим видом. Вид был не просто жалкий, а невыносимо жалкий. Мы рассматривали их в недоумении – не люди, а ходячие скелеты.

Впервые в жизни мы, советские граждане, убедились, что не всё в нашем мире хорошо – есть места, в которых люди не живут, а выживают. Мы, воспитанные в интернациональном духе, отнеслись с большим сострадание к нашим горе-союзникам.

Одеты они были в костюмчики из самого простенького материала и самого простого покроя. Эти костюмчики только цветом отличались – светло-синие, серые, чёрные. Но зато у каждого были шикарные механические часы в корпусе из белого металла с зелёным циферблатом. Не помню их название. Запомнилось лишь то, что в наших комиссионных магазинах за них давали до 250 рублей. Как потом выяснилось, это было всё, что смогла им дать родина для благоустройства в Советском Союзе.

Не успели они появиться в училище, как их всем скопом отправили в больницу – выводить глисты и ещё какую-то гадость. Видно «гадость» была крепкая, так как пробыли они там месяца полтора и вернулись они оттуда похожими на приведения – совершенно прозрачными.

Перед командованием училища стал вопрос, где же их размещать на жильё?

Выход нашли довольно простой. В помещениях учебных рот были комнаты-сушилки. Их освободили. Разместили в каждой по четыре кровати, тумбочки и шкаф. Вьетнамцы были счастливы от таких «шикарных» условий.

По-русски разговаривать не умели. Из четырёх человек, размещённых в моей роте, только один мог оперировать двумя десятками русских слов. Но учились языку быстро – всё схватывали на лету, особенно «великий и могучий русский мат».

Уже на следующий день, после подселения к нам, они знали не менее десятка матерных слов каждый, которым мы все дружно их научили. Со второго дня их жизни в нашей роте целую неделю мы наблюдали довольно странное представление, которое выдавали вьетнамцы.

В коридоре весела политическая карта мира. И вот начиная со второго дня, кто-либо из вьетнамцев становился у этой карты и, улыбаясь во весь рот, показывал пальцем всем мимо проходящим курсантам на Китай, и радостно говорил:

- Ху*ня!!!

Все наши курсанты с удовольствием с ним соглашались, подтверждая его слова и пожимая ему руку.

 Таким образом, некоторые из них умудрялись поделиться своим «знанием» русского языка чуть ли не со всей ротой. Простояв так с полчаса, счастливый вьетнамец заходил в комнату к своим друзьям и что-то радостно начинал им говорить. При этом они все вместе радовались, как малые дети, пожимая друг другу руки  и обнимаясь.

Такое поведение «младших братьев» мы рассматривали как цирковое представление и всячески им подыгрывали, видя, что это доставляет вьетнамцам несказанное удовольствие. В то время нам, ещё не знакомым с бациллами национализма, было удивительно видеть, сколько ненависти скопилось в этих доходягах к каким-то китайцам, которых никто из нас в те наивные советские времена ещё и в глаза не видел.

Командир нашей роты недовольно кривился на такое братание, но молчал. Было видно, что указаний по этому поводу не давали, а проявлять инициативу ему, как бывшему курсанту нашего училища, явно не хотелось.

Короче, советско-вьетнамская дружба была на самом высоком уровне.

До самого лета следующего года эта дружба была омрачена только двумя событиями.

Однажды вечером в помещении роты распространился какой-то удушливый запах. Он был настолько неприятен, что у многих вызвал рвоту. Очень быстро выяснили, что «газовая атака» идёт из комнаты «меньших братьев». Как оказалось, эти чудаки на букву «м» варили в ведре селёдку, сидя вокруг него и вдыхая «аромат».

Вы даже не можете себе представить, какой это отвратительный запах – фу! До сих пор противно вспоминать. Вьетнамцам сделали выговор. Они пообещали больше так не делать.

Буквально через месяц ситуация повторилась – на этот раз эти уроды жарили селёдку…

 До сих пор не могу понять, что они так пристрастились к этой проклятой селёдке? Как будто жили во время голодовки, и совсем не было других продуктов питания! Стипендия у них была около 90 рублей, что по тем временам позволяло питаться вполне прилично в нашей столовой со смешными ценами. (К слову сказать, советские курсанты, находясь на полном государственном обеспечении, получали 9 рублей в месяц, а отличники получали 10 рублей 50 копеек).

Все попытки объяснить этим чудикам, что селёдку нужно кушать с хлебом, с картошкой и луком не возымели действия – вьетнамцы доказывали, что жареная и вареная селёдка намного вкуснее. Сошлись на том, что эту «вкуснятину» они будут готовить где-нибудь в другом месте.

Несмотря на преобладание в рационе вьетнамцев этой злополучной для нас селёдки, к лету они отъелись и стали походить на вполне нормальных людей. У них даже изменилось поведение, и появился какой-то лоск. Да и в отношениях с нами они заметно дистанцировались. Но на это сразу никто из нас не обратил внимание – у них своя национальная компания. К тому же, и мы сами группировались по земляческому принципу.

Хочу ещё рассказать, как они встретили первый снег. Даже не знаю, как полнее передать их реакцию на невиданное для них зрелище.

Представьте себе, что кто-то начнёт сегодня с какого-нибудь высотного здания раскидывать стодолларовые бумажки в огромном количестве. Представили себе картину как все кинуться их подбирать? Вот примерно так вьетнамцы отреагировали на первый снег. Веселились весь вечер. Мы все с недоумением наблюдали за их искренней радостью впервые увиденному природному явлению.

На следующий день, после «встречи снега», все «меньшие братья» простудившись, оказались в санчасти.

 Хлюпики, одним словом…

Учебный процесс для вьетнамцев был построен таким образом, что первый год они изучали русский язык, а последующие три года постигали азы будущей профессии. На каникулах у них имелась возможность за свой счёт поехать домой во Вьетнам, но это было слишком дорого. Поэтому они всей своей дружной компанией направились в «стройотряд» - работать в колхоз.

Представители от училища, которые находились с ними в колхозе, удивлённо рассказывали о том, как работали вьетнамцы – с утра до вечера, не разгибаясь.

Председатель колхоза был потрясён вьетнамцами как работниками, потому что всегда считал украинцев самыми трудолюбивыми людьми в мире, но увидев, как могут работать вьетнамцы, переменил своё мнение – украинцы, по сравнению с вьетнамцами, просто лентяи говорил он, огорчённо разводя руками.

После того, как вьетнамцы заработали хорошие деньги в колхозе (у них даже не высчитывали налог), жизнь свою они резко изменили.

Прилично приоделись и стали открыто проявлять интерес к местным женщинам. Возникли первые конфликты с нашими курсантами на этой почве, так как «меньшие братья» стали вести себя довольно нагло. Разумеется, что дело стало доходить до драк – «братья» были несколько раз «по-дружески» биты.

После появления экстрима в отношениях, быстро выяснилось, что у них развита любовь к стукачеству – таким образом, они попытались свести счёты со своими обидчиками. В результате несколько наших курсантов чуть не вылетели из училища.

 Атмосфера накалилась, отношения из дружеских превратились в никакие.

В конце концов, поняв, что у них не та весовая категория, и что руководство училища не принимает самых жестоких мер к их обидчикам, «меньшие братья» на танцах больше не появлялись.

В частном секторе, который находился недалеко от училища, нашли себе подруг, на которых даже наши курсанты уже давно не обращали внимания и переселились к ним.

Помня их нелюбовь к Китаю, мы стали называть их «китайцами» - в очередной раз, удивляясь, как такое «оскорбление» может выводить людей из себя. Мы ведь тогда ещё не знали, что и у нас в стране в этом отношении в недалёком будущем произойдут самые радикальные изменения…

Советско-вьетнамская дружба закончилась…